– Он никогда не кричит в ответ. – Ворча, Фэйрчайлд внимательно рассматривал лицо дочери. Она сильно похудела. Под глазами залегли тени. – Тьюлип должна поехать с тобой. Кто-то же должен тебе готовить.
– Я сама буду готовить. Горный воздух сделает из меня обжору. – Он продолжал хмуро смотреть на нее. Кирби вновь коснулась его щеки. – Не волнуйся, папа.
– Но я волнуюсь. – Обхватив дочь за плечи, он прижал ее к себе. – Впервые в жизни я действительно серьезно обеспокоен.
– Все хорошо, папа.
– Кирби. – Он схватил ее за подбородок тонкой сильной рукой. – Ты должна поговорить с Адамом.
– Нет. – Слово яростно сорвалось с языка. Она с трудом восстановила дыхание. – Я высказала ему все, что хотела. Мне нужно некоторое время побыть в одиночестве.
– Убегаешь, Кирби?
– Так быстро, как только могу. Папа, Рик снова сделал мне предложение перед отъездом.
– Каким, черт возьми, образом это поможет что-то решить? Он всегда делает тебе предложение перед отъездом.
– Я почти сказала да. – Она коснулась его руки, желая, чтобы он понял. – Я почти сказала да, потому что это показалось наилучшим выходом. Я бы разрушила его жизнь.
– А что насчет твоей?
– Я должна склеить ее осколки. Все в порядке. Сейчас ты нужен Харриет.
Он подумал о своем друге, лучшем старом друге. Представил себе ее горе.
– Мелани собирается в Европу, как только поправится.
– Я знаю. – Кирби старалась не вспоминать выстрел, ненависть… – Харриет сказала мне. Мы оба будем ей нужны, когда Мелани уедет. Если я не помогу себе, как я смогу помочь ей?
– Мелани не увидит Харриет. Девочка уничтожает саму себя ненавистью. – Он посмотрел на дочь, свою гордость, свое сокровище. – Чем скорее Мелани выйдет из больницы и уедет за тысячи миль, тем лучше для всех.
Она знала, что он сделал, как боролся против собственных чувств к Мелани, защищая ее и Харриет от более острой боли. Он утешал обеих, не позволяя собственному гневу вырваться на свободу. Мгновение она молча крепко прижимала отца к себе. Слова излишни.
– Нам всем нужно время, – пробормотала она.
Отстранившись, улыбнулась, она не уедет вот так, со слезами на глазах. – Я буду сидеть в уединении в дикой местности и ваять, пока ты разберешься со своим ястребом.
– Такой острый язычок, и такое милое лицо.
– Папа? – Она рассеянно проверила содержимое сумочки. – Твои картины, надеюсь, теперь будут подписаны твоим настоящим именем? – Поскольку он не ответил, она подняла глаза. – Папа?
– Все мои картины будут принадлежать Фэйрчайлдам. Разве я не обещал тебе? – Он обиженно фыркнул.
Кирби заподозрила подвох.
– Эта твоя одержимость скульптурой, – начала она, внимательно вглядываясь в его лицо. – Ты ведь не собираешься подделывать Родена или Челлини?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – заметил он и подтолкнул ее к двери. – Время идет. Поезжай. Не забудь написать.
Кирби остановилась на крыльце и обернулась:
– Это займет у тебя много лет. Даже если в тебе пробудится талант. Лучше иди и играй со своим ястребом. – Она поцеловала его в лоб. – Я люблю тебя, папа.
Филипп наблюдал, как она спустилась по лестнице и села в машину.
– Никогда нельзя вмешиваться в жизнь ребенка, – пробормотал он.
Фэйрчайлд широко улыбнулся и помахал на прощание. Когда машина исчезла из поля зрения, направился к телефону.
Лес всегда манил ее. В разгар осени он оживал, взрывался буйством красок, прежде чем завершить цикл. Кирби умиротворял этот порядок – рождение, рост, увядание, возрождение. Однако по прошествии трех дней она так и не нашла покой.
Поток, вдоль которого она гуляла, мчался и шипел. Воздух колол и бодрил. Она была несчастна и едва смогла смириться со своими чувствами к Мелани. Подруга детства оказалась долгим и мучительным заболеванием, и возможно, теперь она уже никогда не излечится. Кирби больше не считала это предательством, так же как не считала бы предательством злокачественную опухоль, которую необходимо вырезать. Она почти смирилась с этим, ради собственного блага и ради блага Мелани.
Кирби могла принять ситуацию с Мелани, еще предстояло разобраться с Адамом. Он не заболевание, поскольку не тратит жизнь на то, чтобы подпитывать собственные скрытые обиды. Он просто делал свою работу. И она не находила в себе сил стерпеть это.
Спрятав руки в карманы, она присела на бревно и, нахмурившись, уставилась на воду. Ее жизнь превратилась в хаос. Она запуталась. От этого тошнило.
Кирби пыталась убедить себя, что забыла Адама. Но это было неправдой. Да, она отказалась выслушать его, не пыталась связаться с ним. Мало того, между ними так ничего и не прояснилось. Теперь она никогда не узнает, испытывал ли он к ней истинные чувства, принадлежал ли он ей по-настоящему хотя бы на краткий миг.
Возможно, это и к лучшему.
Она встала и снова принялась расхаживать из стороны в сторону, отбрасывая листву, кружившуюся у ее ног. Она устала от самой себя. Но долго так продолжаться не могло. Она вернет настоящую Кирби Фэйрчайлд, чего бы это ни стоило. Начинать нужно прямо сейчас. Быстрым шагом она направилась к домику.
Ей нравилась эта хижина, спрятавшаяся глубоко в лесу. Там были высокие потолки, оконные стекла переливались. Войдя внутрь через заднюю дверь, она решила, что сегодня поработает на славу. А затем наестся до отвала.
Расстегнув пальто, сразу же направилась к столу в углу гостиной. Не оглядываясь, сбросила пальто и посмотрела на материалы. Она уже давно не прикасалась к ним. Села и взяла бесформенный обломок древесины. Это должно было стать ее страстью. Теперь, как никогда, она чувствовала потребность придать ей форму.
В тишине она ощутила взрыв чувств и жизни в обломке древесины. Подумала об Адаме, о ночах, о прикосновениях, вкус его поцелуев. Страсть причиняла боль.
Кирби приступила к работе.
Час пролетел незаметно. Пальцы дрожали от напряжения. Вздохнув, она положила обломок и принялась растирать их. Началось ее исцеление. Сейчас она была в этом уверена.
– Начало, – пробормотала она. – Это начало.
– Это страсть. Я уже могу видеть ее.
Кирби резко обернулась. В другом конце комнаты, в старом кресле, спокойно расположился Адам. Она была готова вскочить со стула и броситься к нему, но вовремя остановилась. Он выглядел как раньше. Ничуть не изменился. Только между ними ничего не было. Необходимо помнить об этом.
– Как ты сюда добрался?
Он различил холод в ее голосе. Но увидел ее глаза. В тот момент они сказали ему все, что нужно.
– Передняя дверь была не заперта. – Он поднялся и приблизился к ней. – Я зашел внутрь, чтобы подождать тебя, но, когда ты пришла, выглядела такой напряженной. И сразу приступила к работе. Я не хотел мешать.
Она ничего не ответила. Адам взял деревяшку и покрутил. Она как будто тлела.
– Удивительно, – пробормотал он. – У тебя удивительная сила.
Касаясь древесины, он хотел Кирби, хотел то, что она вложила в этот обломок. Но осторожно положил его на прежнее место. В глазах осталось напряженное внимание.
– Какого черта ты делала? Пыталась уморить себя голодом?
– Не говори глупостей. – Она отошла, не зная, куда спрятаться от него.
– И в этом тоже я виноват? – Его голос звучал тихо и спокойно.
Она никогда не могла сопротивляться ему. Собрав силу в кулак, обернулась:
– Тебя прислала Тьюлип проведать меня?
Кирби была слишком худой. Черт подери, фунты просто таяли? Такая маленькая. И при этом такая надменная? Адам хотел подойти к ней. Умолять. Он был уверен, сейчас она выслушает его. Даже против воли. Он спрятал руки в карманы и качнулся на пятках.
– Уютное теплое место. Я немного осмотрелся, пока тебя не было.
– Рада, что ты чувствуешь себя как дома.
– Все, как описывала Харриет. – Он посмотрел на Кирби и улыбнулся. – Уютное, уединенное, очаровательное.
Кирби удивленно приподняла бровь:
– Ты разговаривал с Харриет?
– Я отвез твой портрет в галерею.
Чувства мелькнули в ее глазах. Взяв маленького медного пеликана, она нежно его погладила.
– Портрет?
– Я обещал, что она сможет выставить его, когда я закончу. – Он наблюдал, как ее дрожащие пальцы нервно пробегали по металлу. – Было несложно закончить без тебя. Я видел тебя везде, куда бы ни посмотрел.
Она быстро повернулась, чтобы отойти к противоположной стене, полностью сделанной из стекла. Отсюда открывался чудесный вид на лес. Здесь невозможно чувствовать себя в ловушке.
– Харриет сейчас тяжело, – заметила Кирби.
– Стресс дает о себе знать. – «Это видно и по ней, и по тебе», – думал он. – Даже хорошо, что Мелани не увидит ее такой. Без Стюарта галерея отвлекает Харриет. – Он смотрел на ее затылок, пытаясь угадать, какое выражение сейчас у нее на лице. – Почему ты не поддерживаешь обвинение, Кирби?
– С какой целью? – поинтересовалась она, положила медную фигурку. – И Стюарт, и Мелани скомпрометированы, изгнаны из элиты, которая много значит для них. Гласность ужасна. У них нет ни денег, ни репутации. Разве это недостаточно строгое наказание?
– Мелани пыталась убить тебя. Дважды. – Неожиданно разъяренный спокойствием Кирби, он подошел и развернул ее к себе. – Черт подери, она хотела, чтобы ты умерла!
– Это она почти умерла. – Ее голос все еще был ровным. Она отступила от него на шаг. – Полиция вынуждена принять мою версию о том, что оружие выстрелило случайно, даже если другие не примут. Я могла отправить Мелли в тюрьму, но не чувствовала бы себя отомщенной, видя, как страдает Харриет.
Адам сдержал нетерпение и посмотрел на улицу.
– Она волнуется за тебя.
– Харриет? – Кирби пожала плечами. – Нет необходимости. Увидишь ее, передай, что все хорошо.
– Ты можешь сказать ей сама, когда мы вернемся.
– Мы? – Тихая нотка возмущения прозвучала в ее голосе. Ничто не могло обрадовать Адама сильнее. – Я побуду здесь еще какое-то время.