ии для миссии «Аполлон»?
Кейсинг сделал для себя открытие, которое за 25 тысяч лет до этого сделал Горгий: опровержение обладает особой силой, и, будучи высказанным, оно стремится обрести собственную жизнь. Следовательно, отрицать можно буквально всё, даже само существование. Потребовалось более 400 тысяч учёных, сотрудников NАSА и специалистов всех областей, чтобы посадить человека на Луну, но достаточно было одного возражения от любителя отрицать факты, чтобы убедить тысячи людей в том, что высадка была мистификацией[54]. (Опрос, проведённый к пятидесятой годовщине высадки на Луну, показал, что 5 % опрошенных считают её мистификацией, а ещё 34 % сомневаются в её достоверности.[55]) Подобные сомнения легко культивируются, если мы не понимаем, что отрицание факта не всегда основывается на физических доказательствах. Язык же предшествует доказательствам, формирует их, доводит до нашего сознания. Отправной точкой для Кейсинга стали его сомнения, затем он начал формировать в пространстве языка доказательства, подтверждающие его сомнение. Но, как заметил Горгий, эти «доказательства» лишь слова, а не реальный мир. Наша проблема с определением правды возникает потому, что мы предполагаем, что отрицание факта реальности равнозначно отрицанию нечто большего, чем просто словесное выражение этого отрицания.
Какое-то время мой отец и некоторые другие члены моей консервативной семьи поддавались на подобные уловки: не в том смысле, что птиц не существует или высадка на Луну была фальшивой, а в том, что массовое убийство учащихся и персонала начальной школы Сэнди-Хук в 2013 г. было подстроено правительством в качестве предлога для принятия более строгих законов об оружии. Основатель ультраправого американского сайта Infowars («Информационные войны») и торговец пищевыми добавками Алекс Джонс громче всех отрицал реальный факт трагедии, приводя доказательства, подтверждающие его мнение[56]. Он утверждал, что люди в новостях не родители якобы погибших детей, а «подставные жертвы» и что их предполагаемых детей никогда не существовало. Из-за Джонса родители, потерявшие маленьких детей в Сэнди-Хук, получали угрозы, подвергались преследованиям в интернете и реальной жизни и испытывали психическое давление. Одной семье пришлось переехать двенадцать раз после того, как их личные данные и домашний адрес сделали доступными в интернете.
После того как в суде Джонс признал свою ошибку и принёс извинения, с этой теорией заговора было покончено. Но пока он, подобно Биллу Кейсингу в 1976 г., ещё занимался отрицанием событий, произошедших в Сэнди-Хук, Джонс основывал свои утверждения на следующих «доказательствах»[57].
• Он утверждал, что в криминальных сводках за 2012 г. не было ни одного убийства в городе Ньютауне, где была расположена школа.
• На своём сайте Infowars он разместил видео, на котором отец одного из убитых детей улыбается и смеётся непосредственно перед общением с репортёрами.
• Он привёл в пример кэшированные Google копии веб-страниц, посвящённых жертвам, на которых были указаны временны́е метки, предшествующие стрельбе.
• Он показал кадры с воздуха, на которых ученики школы Сэнди-Хук маршируют по кругу вокруг школы, предполагая, что они инсценируют эвакуацию, а не эвакуируются на самом деле.
• Он показал фотографии, на которых одни и те же люди, казалось, были свидетелями стрельбы и других трагических событий, таких как взрыв на Бостонском марафоне[58], предположив, что это подставные жертвы, нанятые правительством для участия в подобных событиях.
Джонс основывал свои аргументы на криминальных сводках, записанных видео, временны́х метках Google, аэрофотосъемке, фотографиях и т. д. Мнение Джонса подкреплялось фундаментальным недоверием к правительству и популярным СМИ, но его мнение формировалось исключительно на основе того, как он отбирал, упорядочивал и интерпретировал отрывки новостей и что, по его словам, эти отрывки указывали на реальный факт. Он считал, что его убеждения отражают реальный факт, как и отобранные им отрывки новостей.
Мы нечасто замечаем, что СМИ обрабатывают новость перед подачей её зрителям. Вместо этого мы склонны думать, что СМИ просто сообщают нам сухие факты. И мы критикуем СМИ за враньё, когда считаем, что они не представили нам факты, или когда они приводят альтернативные факты. Но что же такое факты?
Факты и СМИ
Философ Людвиг Витгенштейн написал: «Мир – совокупность фактов, но не вещей»[59]. Другими словами, мир и его содержимое неощутимы, пока не представлены нам как факт. Факты – это то, что можно однозначно и определённо утверждать о мире, это просто утверждения, фиксирующие исходную информацию о мире, это то, что либо произошло, либо не произошло. Я работала на своём ноутбуке этим утром, но технически это не факт, пока я не заявлю о нём как о факте.
Предполагается, что факты относятся к вещам, которые существуют в реальности и могут быть доказаны или опровергнуты. При этом интерпретации, эмоции и ценности отличаются от фактов. Они представляют собой не исходную информацию о мире, а то, как эта информация обрабатывается или оценивается нами, то есть это абстрактные суждения, личный опыт или лингвистические надстройки, а не действительная реальность.
Именно здесь с точки зрения риторики всё становится немного запутанным. Любой факт, например стрельба в начальной школе Сэнди-Хук, высадка на Луну или существование птиц, по своей сущности может быть опровергнут. Чтобы что-то стало фактом, оно должно обладать способностью быть подделанным или фальсифицированным в отличие, скажем, от ценностей, идеалов, убеждений, интерпретаций, историй, чувств, метафор, поэзии и т. д. Мы склонны судить о фактах как о вещах, являющихся правдой, которую можно доказать. Эффективный способ понять, является ли утверждение фактом, – это доказать его ложность[60]. Фактическое утверждение «Адам Лэнза вошёл в начальную школу Сэнди-Хук в 9:30 утра 14 декабря 2012 г.» может быть опровергнуто как ложное. С практической точки зрения это означает, что существует непреходящее и негласное понимание того, что факты можно опровергнуть.
Поэтому функция фактов в рамках риторики не такая, как вы о ней думаете, пусть это и звучит для вас невероятно и контринтуитивно. Мы склонны размышлять о фактах как о неоспоримых и неизменных вещах, которые вещественно существуют в мире. С научной точки зрения это может быть и так, но с точки зрения риторики дело обстоит иначе. Как только факты получают языковое воплощение, научный подход больше не работает. Факт достаточно опровергнуть один раз, чтобы он потерял статус факта в риторике[61]. Следовательно, чтобы стрельба в Сэнди-Хук казалась менее реальной, достаточно опровержения Алекса Джонса. Факты в реальности твёрдые и незыблемые, но факты в риторике шаткие и уязвимые.
Факты перестают быть фактами, как только кто-то ставит их под сомнение. Их легко превратить из неоспоримого аспекта реальности в нечто требующее доказательств в ходе спора, и это происходит независимо от того, верны или ложны сами факты. Отрицание факта подобно риторическому щелчку пальцев: достаточно лишь выразить сомнение, и наше восприятие реальности пошатнётся, что зачастую приводит к катастрофическим последствиям.
Нас удивляет, если не сказать шокирует, как ловко и повсеместно оспариваются, отрицаются и не принимаются во внимание факты, которые должны считаться неоспоримыми. Различие между тем, как мы думаем о фактах, и тем, как факты функционируют в риторике, объясняет, почему отрицание фактов имеет такую большую риторическую силу и почему существует множество случаев, аналогичных Сэнди-Хук. Подобные теории заговора наглядно демонстрируют уязвимость фактов. Здравомыслящие люди не сомневаются в фактичности фактов. Но одновременно они также должны понимать возможность их фальсифицируемости. Таким образом, по иронии судьбы именно фактичность фактов делает их риторически уязвимыми: как только человек сомневается в факте или оспаривает его правдивость, в риторике факт теряет статус «факта». Сам акт постановки факта под сомнение каким-то образом делает сомнение более обоснованным, чем заявленный факт.
То есть ключевой аспект риторического мышления – следить за отрицанием фактов. Ни одно утверждение, как крепко оно бы ни опиралось на факт, не застраховано от того, что не будет подвергнуто сомнению. Неизбежно кто-то поставит его под сомнение, и этого достаточно, чтобы даже самое правдивое утверждение утратило свой высокий статус факта. Таким образом, риторическое мышление заключается не столько в том, чтобы спросить, правомерно ли отрицание факта, сколько в том, чтобы заметить, какой сильный эффект оказывает отрицание факта.
Беспилотные летательные аппараты, используемые правительством для наблюдения за гражданами, расположились на рекламном щите[62]
Чтобы усомниться в том, что Земля круглая, достаточно, чтобы кто-то предположил, что это не так. Некоторые сомневаются в том, что теракты 11 сентября 2001 г. были совершены «Аль-Каидой», лишь потому, что кто-то задаётся вопросом, не было ли это делом рук американского правительства. Некоторые считают, что Барак Обама не родился в США[63], только потому, что кто-то предположил, что он родился на Гавайях. Хотя сами по себе факты могут отражать суровую правду реальности, когда они используются в риторике, они становятся мягкими и податливыми. Поскольку для того, чтобы факт утратил свой статус, достаточно просто поставить его под сомнение, теории заговора легко рождаются и распространяются. Как только это происходит, факты ускользают от нашего внимания, ведь они больше не кажутся реальными и надёжными. И до тех пор, пока они снова не обретут статус факта, их больше нельзя использовать в качестве неоспоримой основы для любого аргумента или позиции. Отсюда следует, что лучшая защита от отрицания фактов – это подвергнуть сомнению само отрицание. Один из важнейших вопросов, который мы можем себе задать: кто отрицает факты? И почему?