Если вы начнёте внимательно наблюдать за отрицанием факта, то заметите, что оно происходит по предсказуемой схеме. Как правило, одним из двух способов: через противопоставление и через утверждение. Люди либо говорят, что факт противоречит другим фактам, либо приравнивают его к чему-то, что является утверждением без доказательств. Именно так поступил Билл Кейсинг в 1976 г. Он представил всевозможные противоречащие альтернативные факты (например, несоответствия и аномалии на фотографиях), которые ставили высадку на Луну под сомнение, и обосновал, почему Соединённые Штаты были вынуждены сделать «заявление» о высадке на Луну: чтобы одержать верх над Советским Союзом. Так же поступил и ведущий Infowars Алекс Джонс: он заявил, что «факт» стрельбы противоречит другим «фактам» и является частью продуманной лжи правительства США с целью принять более строгие законы об оружии. Джонс заключил:
Друзья, у нас есть видео Андерсона Купера[64] на фоне голубого экрана. Его нет на городской площади. Мы видим, как люди подходят и смеются, а затем фальшиво плачут. Мы видим актёров, которые исполняют роли разных людей. Я посмотрел запись, и это, несомненно, подлог. Актёры. Манипуляция. И они были пойманы на лжи. И они заранее готовились к своей роли[65].
Находя противоречия с другими «фактами»: на кончик носа Андерсона Купера наложили фильтр, что Джонс принял за доказательство постановочного интервью, снятого перед голубым экраном, – и рассматривая съёмку как акт обмана, а не отчёт о событии, произошедшем в реальности, Джонс лишает факты их фактического статуса. Именно так работает отрицание фактов. Те, кто отрицает факты, часто прибегают к методами, целью которых является изменить отношение людей к реальной ситуации. Если вы хотите опровергнуть факт, усомнитесь в нём.
До тех пор пока его теория не рухнула, Джонс использовал силу несоответствий, чтобы убедить людей вроде членов моей семьи в том, что он обладает неограниченным доступом к правде. Как обычно, мои споры с отцом и остальной семьёй ни к чему не привели, и мы достигли détente[66] только тогда, когда полностью отказались от разговоров на эту тему.
Но что, если бы мы с семьёй твёрдо решили уладить наши разногласия? Что нам нужно было бы сделать? Отправиться всей семьёй в город Ньютаун, штат Коннектикут. Поговорить со свидетелями, которые видели нападение, или с родителями, чьи дети учились в школе. Побеседовать с полицейскими и спасателями, которые первыми прибыли на место происшествия, или с врачами, которые безуспешно пытались спасти жизни детей. Обратиться в полицейский участок и попросить их предоставить нам доступ к полицейским отчётам. Вышли бы мы из тупика? Не думаю. Почему?
Даже если бы мы сели в самолёт и отправились в город Ньютаун, чтобы поговорить с работниками больницы или очевидцами, нам всё равно пришлось бы интерпретировать чужие слова, а также официальную документацию. Результатом любого нашего расследования в конечном счете стали бы собранные материалы и данные. А далее мы должны бы были решить, являются ли они отражением реальности или чем-то совершенно иным. Вы, наверное, понимаете, к чему я клоню. Мы попытались бы разобраться в нюансах того, как СМИ освещают происшествие, обратившись к ещё большему количеству информации: стенограмме звонков в службу спасения «911», интервью, отчётам, больничным записям, фотографиям и т. д. Когда Горгий говорил, что язык не равен вещам, он имел в виду именно это. Мы считаем, что язык – это средство передачи реальности; но пытаясь проникнуть в сущность этого средства и добраться непосредственно до реальности, мы не находим ничего, кроме языка, в котором ещё сильнее застреваем.
Слово «средство» произошло от слова «среда» как окружение, пространство существования или вещество, материал, носитель определённых свойств, отсюда наше представление, что оно является промежуточным звеном между нами и правдой, миром или реальностью, ступенькой между фактами и нашим восприятием. Теоретически существует важное различие между первичными и вторичными источниками. Интервью с очевидцами, полицейские протоколы, больничные карты, стенограммы телефонных разговоров и т. д. считаются первичными источниками, поскольку, фигурально выражаясь, находятся в одном шаге от реальности. Журналистские репортажи – это вторичные источники, потому что между ними и реальностью как минимум два шага: репортаж всегда опирается на первичные источники, например полицейские отчеты. Но это различие стирается, потому что в наши дни первичные и вторичные источники расцениваются как равноценные средства распространения информации, атакующие нас одинаково яростно с экранов наших гаджетов. Стенограмма звонка пострадавшего в службу спасения «911», журналистский репортаж и опровержение Алекса Джонса – всё на одном экране. Смотрим ли мы новостной репортаж о происшествии, в одном случае, или читаем стенограмму судебного заседания и полицейский протокол – в другом, – мы получаем доступ к реальности с помощью разных средств хранения данных. Подобная неограниченная доступность лишь питает наши предубеждения и не сообщает нам то, что, по нашему мнению, должна: данные, сырые факты, правду.
Так, в поисках правды мы находим лишь больше новых и разных источников информации. Один тип промежуточного звена (видеосюжеты, новостные репортажи, записанные интервью, видео на YouTube) заменяет другой (стенограммы, звонки в «911», интервью в прямом эфире, официальные документы). Мы никогда не сможем полностью избавиться от этого промежуточного звена, непримиримо стоящего между нами и реальностью.
Это версия 2.0 проблемы, которую Горгий описал много веков назад. Хотя он убедительно продемонстрировал, как слова относятся к другим словам, наше представление, будто язык отражает реальный мир (и отсутствие понимания, что подобное представление у нас существует), делает нас особенно уязвимыми для влияния, которое отрицание фактов оказывает на нас. Наша уверенность в том, что СМИ описывают реальность, усиливает этот парадокс. Наши предположения о правде складываются в герменевтический круг, который, если мы его не осознаем, отдаляет от нас эту правду, а наш герменевтический круг о СМИ, то есть наша слепая вера в то, что СМИ просто и ясно передают реальность, делает эту реальность недосягаемой. Хотя язык описывает для нас мир, бывает трудно определить, какой «мир» существует по ту сторону языка.
Путаница в жанрах
Влияние герменевтического круга не всегда позволяет осознать посредническую роль СМИ. Под СМИ мы чаще всего подразумеваем то, что когда-то обозначалось словом «новости» или «пресса». И все же термин СМИ относится ко многим вещам, которые, возможно, имеют мало общего с новостями и даже друг с другом, кроме какого-то поверхностного сходства. Тот факт, что большинство людей сегодня полагаются на социальные сети как на основной источник новостей, только усложняет проблему. Средств массовой информации слишком много, при этом, с нашей точки зрения, даже разные СМИ могут использовать одинаковые способы передачи информации. Использование одного термина для обозначения совершенно разных явлений создаёт ошибочное впечатление, что они принадлежат к одному жанру.
Разные форматы новостных сообщений зачастую воспринимаются как эквиваленты, так как их формальные черты укладываются в один определённый жанр. Приведём пример. Сравните снимки экрана CNN (вверху), сайта Роджера Стоуна[67]Stone Cold Truth (в середине) и леворадикального новостного сайта HuffPost (внизу).
CNN, Stone Cold Truth и HuffPost в октябре 2017 г.
Сколько общих черт у этих изображений? Их заголовки сформулированы одинаково и относятся, хотя и с разных точек зрения, к одной и той же теме. Вверху располагается поле с названием новостного издания, выровненным по левому краю, под ним или на нём расположены названия рубрик. Указаны дата и имя автора статьи. Все три были опубликованы в один день. Практически по центру двух сайтов размещена фотография (фактически одна и та же), а ссылки на другие новости идут по правой стороне страницы. В верхней части страницы находятся строка поиска, кнопка «Поделиться» и иконки социальных сетей.
Подобная схожесть форматов разных СМИ заставляет обычного человека не заметить очевидный факт: это совершенно разные вещи – новости и не-новости. В новостях указано имя журналиста, написавшего материал, и дана ссылка на его биографию и другие работы. Авторство не-новостей обычно приписывается некоему «редактору» или самому сайту (например, Infowars.com) – как будто сайт сам написал статью! Заголовки новостей сформулированы как сообщение о некотором произошедшем факте. Не-новостные заголовки «говорят» нам, что думать о случившемся. Заголовок на сайте Роджера Стоуна смещает акцент с простого обещания публикации «документов об убийстве», о котором говорится на сайте CNN. Подобно ему, HuffPost подчёркивает «запрет» Трампа, перенаправляя наше внимание от раскрытия информации к тому, что было сокрыто. Не-новостной «заголовок» сайта Infowars о стрельбе в школе Сэнди-Хук гласит: «Насилие на телевидении и в видеоиграх стало причиной бойни в Сэнди-Хук». Такой заголовок сразу предлагает интерпретацию не только самого события, но и его причины, а также указывает читателю, как следует думать о событии.
Итак, многие интернет-СМИ копируют форматы серьёзных новостных изданий, что создаёт убеждение, будто они публикуют настоящие «новости». Подобное копирование отвлекает наше внимание от того факта, что эти «новостные» порталы выполняют совершенно иную функцию, нежели сообщение новостей, – они «говорят» нам, что думать о случившемся и как на него реагировать[68]