Но всё началось с Аристотеля. Он понимал логику как изучение того, как доказываются или обосновываются всевозможные утверждения и выводы, и развивал логику и риторику параллельно, чтобы подчеркнуть все способы, которыми люди приводят убедительные аргументы и доказательства. Как вы уже догадались, его цель заключалась в том, чтобы помочь людям приводить более качественные, основательные и надёжные аргументы.
Важнейшая и основная форма аргументации, которую подарил нам Аристотель, – это дедуктивное умозаключение. Дедуктивное умозаключение выводит конкретные или определенные выводы из общей посылки. Классический пример:
Общая посылка: все люди смертны.
Частная посылка: Сократ – человек.
Вывод: Сократ смертен.
Аргумент в такой форме будет считаться обоснованным, потому что конкретный вывод о том, что Сократ смертен, обоснованно выведен из общей посылки (все люди смертны) и частной (Сократ – человек). Если посылки истинные, то и заключение, безусловно, истинное.
Очевидно, что мы почти никогда не приводим аргументы подобным образом, не разделяем наши посылки (то есть предположения) и выводы (то есть утверждения). Даже если мы искренне хотим, чтобы люди формулировали свои аргументы строго в соответствии с законами логики, никто не считает, что схема с посылками будет использоваться в реальности. (Не говоря уже о том, что указание на чьи-то логические ошибки приводит к концу разговора и безумно раздражает!) Это признавал и сам Аристотель. Поскольку мир полон непредсказуемости и лишь вероятной, а не определённой правды, он считал, что риторические аргументы нужны нам не меньше, чем логические.
Тот факт, что мы не используем формальные логические методы при аргументации, не обязательно означает, что мы нелогичны. Просто наши аргументы не оформлены в соответствии с правилами логики. Часто они воплощены в формах, не соответствующих логике. В аргументах, которые мы приводим каждый день, присутствует скрытая псевдологическая структура, как считал логик XX в. Стивен Тулмин, заметная фигура в неориторике. Среди работ в области неориторики (Хаим Перельман, Люси Ольбрехт-Титека, Ханна Арендт и Кеннет Бёрк) выделяется публикация Тулмина «Способы использования аргументации», вышедшая в 1958 г. Учёный разработал свою модель аргументации, известную сегодня как схема Тулмина, чтобы выявить общую структуру, лежащую в основе повседневных аргументов.
Во многих отношениях Тулмин просто пытался вернуть изучение логики к её аристотелевским корням, поскольку ещё Аристотель предлагал метод, демонстрирующий, как на самом деле происходит рассуждение. Подобно Аристотелю в послевоенных Афинах и другим светилам неориторики в послевоенной Европе и Америке, Тулмин не хотел, чтобы логика была чисто академическим занятием, оторванным от житейских рассуждений и существующим вне человеческого понимания. Вместо этого он стремился показать, как люди приводят реальные аргументы в повседневных рассуждениях и как понимание этого может поднять планку рациональной дискуссии. В повседневных спорах люди реагируют на проблемы и делают предположения, руководствуясь пониманием того, что возможно. Они защищают свои утверждения от оппонентов, как реальных, так и гипотетических.
Самое интересное в структуре повседневных рассуждений – это то, как они отражают скрытые идеологические предположения, которые мы не осознаём. Часто глобальная структура или система идеологии проявляет себя именно так в наших повседневных рассуждениях и мнениях. Мы можем изучить псевдологическую форму аргументов, которые люди приводят в каждодневных спорах, чтобы обнаружить скрытые идеологии. Изучение аргументов таким образом показывает, что часто наши разногласия по одной теме касаются совсем другой.
Мы можем найти скрытые идеологические предположения, начав с поверхностной структуры. Повседневные рассуждения – в популярной культуре и политике, за обеденным столом и в судах – имеют общую структуру. Если идеальный силлогизм Аристотеля начинается с посылки, которая ведёт к заключению, то Тулмин, напротив, предполагает, что аргументы скорее утверждают, чем делают выводы, и скорее предлагают доказательства, чем устанавливают исходные положения. Как правило, рассуждения формулируют позицию по какому-либо вопросу и предлагают решение проблемы, при этом доказательства имеют вид данных, на которых основано утверждение. Эти два компонента, доказательство и утверждение, являются основными составляющими всех аргументов, независимо от того, выдвигаем ли мы идею на работе, спорим о политике с семьёй, приводим аргументы в суде, отстаиваем свою позицию в публицистической статье, защищаем научную теорию или решаем, чья очередь мыть посуду или какую пиццу заказать. Даже если содержание утверждения меняется, схема остаётся неизменной, потому что всякий раз, когда люди приводят аргументы, они высказывают утверждение и основывают его на доказательствах. Трудно найти аргумент, который не включал бы в себя эти два элемента. И каждый раз, как кто-то делает утверждение, подтверждаемое доказательствами, под поверхностью скрывается определённая идеология, связывающая эти два элемента.
Мы привыкли немного по-другому думать о доказательствах. Как и факты, они кажутся нам неопровержимыми аспектами реальности, и поскольку мы не замечаем, как они фильтруются через наше восприятие, мы также не видим, как легко они разрушаются простым актом отрицания. Схема Тулмина побуждает нас по-другому относиться к фактам и доказательствам, обращая внимание на то, что они используются для поддержки аргументов, а не являются объективным отражением реальности, – предположение, которое делает их уязвимыми.
Возьмём для примера аргументы Алкивиада. Он утверждал, что приносит Афинам славу и пользу. Это был его козырь против тех, кто жаждал его изгнания (что в итоге и произошло!). Свой аргумент он основывал на двух доказательствах: его победоносное участие в колесничных бегах на Олимпийских играх и то, что он был стильным и крутым. Другими словами, он говорил: «Я стильный и крутой и подстроил гонки так, чтобы победить, поэтому я воплощённая честь и польза для Афин». То есть его стиль и крутизна, а также олимпийские победы подтверждали его заявление: он приносит благо Афинам. В более широком смысле он утверждал, что выгоды одного человека являются коллективным благом. Именно это общее правило служило оправданием перехода от доказательства к утверждению. На первый взгляд спор вёлся о том, является ли Алкивиад залогом благополучия Афин и, следовательно, должны ли Афины прислушиваться к его словам. Если копнуть глубже, то спор затрагивает более фундаментальный вопрос: приносят ли выгоды отдельного человека пользу только ему или способствуют всеобщему благу?
Структура аргументов, используемая сегодня, ничем не отличается. Например, когда люди говорят об однополых браках: «Моя вера учит меня, что брак заключается между одним мужчиной и одной женщиной, поэтому я против однополых браков», – они подразумевают, что доказательства, даваемые их верой, являются легитимным обоснованием их утверждения о законодательстве в области однополых браков. Если рассмотреть ситуацию шире, они подразумевают, что их религиозные убеждения являются серьёзной основой для установления законов общества. Элизабет Уоррен[127] так ответила на подобный аргумент: «Так женитесь на одной женщине. Я не против. При условии, что сможете её найти»[128]. Да, она пошутила, и её ответ был основан на ином идеологическом предположении. Используя то же самое доказательство – «Ваша вера учит вас, что брак заключается между одним мужчиной и одной женщиной», – она поддержала утверждение другого рода: «Так женитесь на одной женщине». Уоррен обличила скрытую идеологию: на основе религиозных убеждений можно и нужно базировать законы общества. Она, напротив, показала, что религиозные убеждения являются правильной основой для собственных решений и личного жизненного выбора, но не для коллективных, светских законов общества.
На первый взгляд спор был об однополых браках. Однако под поверхностью скрывалось противостояние между двумя важнейшими принципами: религиозная вера должна диктовать законы общества и религиозная вера может диктовать только личный выбор человека. Более фундаментальный вопрос заключается в том, является религия частным или общественным явлением, должны законы общества основываться на религии или, наоборот, на «общественном договоре», общем благе и консенсусе, независимо от личных религиозных убеждений человека. Что определяет законы общества – религиозная система или общее благо? Как закон связан с религией? Должен ли закон защищать право людей исповедовать свою религию? Или он должен воплощать религиозные нормы? Должен ли закон защищать личную свободу отправлять религиозные обряды или же определённая религия должна быть навязана в качестве нормы всему обществу? Что произойдёт со свободой вероисповедания, если нормы одной религии будут навязаны в качестве норм, регулирующих все другие религии? Выявление скрытых идеологических убеждений, лежащих в основе спора, ведёт к неожиданным открытиям. Что произойдёт, если мы начнём обсуждать эти вопросы до того, как станем спорить из-за поверхностных проблем?
Глубинные идеологические предположения повсюду! Они скрываются везде, где люди используют доказательства, чтобы обосновать свои утверждения. Схема Тулмина – это инструмент для их обнаружения. Для меня одним из самых приятных аспектов использования схемы Тулмина для нахождения этих скрытых идеологий является то, что она вселяет надежду даже в случае самых глубоких разногласий. Иногда, когда общественные обсуждения приводят меня в уныние, поиск скрытых идеологий помогает мне понять эти обсуждения по-иному, что расширяет горизонты моего восприятия. Схема позволяет мне представить варианты прекращения даже самых, казалось бы, безнадёжных и тупиковых споров.