Например, через 10 дней после убийства Джорджа Флойда[129] полицейским из Миннеаполиса Дереком Шовином американская политическая активистка и консервативная публицистка Кэндис Оуэнс выступила в соцсетях с объяснением, почему она не поддерживает Джорджа Флойда или протесты Black Lives Matter после его убийства[130].
Её аргументация была построена на одной главной линии. Она не соглашалась со СМИ, которые изображали Флойда мучеником или «хорошим парнем». Она утверждала, что «чёрная Америка» систематически «угождает низам», относясь к преступникам как к героям, и что Джордж Флойд был преступником, а не «достойным гражданином». Она признавала, что «некоторые полицейские поступают неправильно», а отдельные полицейские – придурки, которые «зациклены на власти», но так устроены люди: «Иногда люди – отстой». Но, заключила она, ситуация с Флойдом «редко случается в Америке» и жестокость полиции не имеет расовой подоплёки. Это «миф».
Не знаю, что бы я подумала о доводах Оуэнс, если бы была одним из её поклонников, но её высказывания меня опечалили и разочаровали. Меня воротило от того, что случилось с Джорджем Флойдом. Меня тошнило, когда я смотрела видео ареста, на котором он умолял: «Пожалуйста, я не могу дышать» и звал свою маму. У меня сжималось сердце, когда случайные прохожие умоляли (безрезультатно!) офицера убрать колено с шеи Флойда и проверить его пульс. И поэтому, слушая аргументы Оуэнс (один из моих консервативных родственников прислал мне её пост с просьбой посмотреть), я почувствовала отчаяние. Было бы морально убийственно и невероятно обидно противопоставлять печаль, скорбь и гнев, вызванные несправедливостью ситуации, предсказуемому набору стандартных аргументов, которые подкрепляют идеологию «мы против них». Вместо того чтобы оплакивать убийство одного из наших сограждан, Оуэнс высказывала идеи, которые поддерживали наш раскол. Но когда я обращаюсь к схеме Тулмина, чтобы провести анализ подобных высказываний, которые больше всего меня раздражают, я каждый раз наполняюсь надеждой, потому что добираюсь до скрытых под поверхностью убеждений, пожалуй, неочевидных даже их сторонникам.
Оуэнс заявила: жестокость полиции – это миф. Это утверждение было основано на следующих данных: Дерек Шовин был отдельно взятым полицейским, который поступил неправильно и который был опьянён властью. Поскольку люди иногда поступают неверно, системные проблемы, такие как жестокость полиции, – это несуществующий миф.
В этом аргументе, как и во всех других аргументах, есть два основных компонента – доказательство и утверждение.
Но это лишь верхушка айсберга данной идеологической позиции. Утверждение Оуэнс о том, что жестокость полиции – это миф, и доказательство, заключающееся в том, что Дерек Шовин превысил полномочия полицейского, – это поверхность её аргументации. Под ней скрывается более глубинная система взглядов. Когда люди связывают определённые фрагменты доказательства с утверждениями, создаётся некий незримый мост, который обосновывает связь между доказательством и утверждением. Этот мост позволяет перейти от доказательства к утверждению. Его поддерживает общая концепция: «Это доказательство подходит для поддержки того утверждения».
Что позволяет сделать шаг от доказательства к утверждению в аргументации Кэндис Оуэн? Общее предположение: убийства, совершаемые полицейскими, не являются системной проблемой. Когда один офицер полиции убивает одного человека, это не является свидетельством общей проблемы полицейского произвола.
Единичный случай (когда полицейский убил афроамериканца) не свидетельствует о системной проблеме (жестокости полиции). (обоснование)
Вы можете разгадать обоснование аргумента, просто переформулировав доказательство и утверждение в виде «когда есть случаи, подобные [доказательство], тогда следует [утверждение]». Оуэнс не просто утверждала, что Дерек Шовин упивался своей властью над другим и поэтому системный полицейский произвол – это миф. Она также высказала предположение, что единичный случай полицейского произвола не является подтверждением системного полицейского произвола, что единичный случай не указывает на распространённость этого явления в масштабах всей системы. Случаи – это единичные события. И что, возможно, – это более важно – все убийства гражданских полицейскими – единичные события. Все единичные нарушения правопорядка отдельными личностями остаются единичными, даже если их много.
А вот и часть айсберга, скрывающаяся под верхушкой аргумента Оуэнс. Это глубокая вера в то, что отдельный человек важнее системы, что отдельная автономная воля не подчиняется правилам, которые предопределены структурой или системой, или, говоря иначе, «свободная воля» важнее «предопределённости». Этот мост позволяет Оуэнс перейти от доказательства к утверждению и также отражает её фундаментальное представление о том, как устроен мир и почему люди делают то, что делают. Оуэнс подразумевает, что люди – это индивидуальные деятели, которые выбирают, как им действовать. Они являются автономными хозяевами своей судьбы. Только индивиды несут ответственность за свои действия. Так устроено человеческое поведение. Так устроен мир.
Скрытая идеология в аргументах Оуэнс становится более очевидной, когда мы сравниваем её аргументы с контраргументами другой стороны. Американский писатель, продюсер и актёр Джон Стюарт иначе воспринял убийство Джорджа Флойда и движение Black Lives Matter. Когда Стюарта спросили о смерти Джорджа Флойда и последовавших за ней протестах, он ответил: «Я хотел бы сказать, что удивлён, но нет». По его словам, «мы ходим по кругу, и я чувствую, что причина в том, что мы решаем не ту проблему». Он считает, что настоящая проблема заключается не «в полиции и её методах». Скорее она заключается в «причинах, которые мы никогда не устраняем», а именно: «полиция – это отражение общества, а жестокость полиции – естественный результат дегуманизации этой структуры власти. Корень проблемы – общество, которое мы создали и которое расколото, а мы не пытаемся его выкорчевать, потому что переложили свою ответственность на полицию»[131]. Иными словами, ошибки полиции – это не воля отдельного индивида и автономные поступки, а последствия более масштабных системных и структурных обстоятельств.
Аргументы Стюарта также состоят из утверждения и доказательств, которые его подтверждают, но его скрытая идеология отличается от срытой идеологии Оуэнс.
Для Стюарта невидимый мост, который позволяет ему перейти от доказательства к утверждению, – это интуитивное понимание того, что действия отдельных полицейских не являются единичными случаями. Они – проявление более масштабных социальных структур и условий.
Поведение отдельного человека (полицейского, убившего чернокожего гражданина) является отражением более крупных социальных структур и условий (системного расизма в обществе). (обоснование)
Ощущение обоснованности – «да, это доказательство действительно обосновывает то утверждение» – обличает более фундаментальное убеждение, что поведение отдельных людей зависит от системы, разных структур общества и социальных условий. Скрытая идеология Стюарта – система имеет большее значение, чем отдельный человек, а общественные системы предопределяют наше поведение и влияют на нашу волю.
Именно такие глубинные идеологии лежат в основе многих разногласий по совершенно разным вопросам. Преступность, бедность, психические заболевания, насилие, безработица и т. д. являются следствием решений отдельных людей или причины лежат в устройстве социума? На поверхности аргумент касается конкретной социальной проблемы, но наши идеологии, которые запрятаны глубоко, совсем иного порядка. Они имеют отношение к тому, что мы называем человеческой натурой, и к основным базовым предположениям о том, что является мотивацией человеческих поступков. Поведение человека автономно и независимо? Или, напротив, действия индивида неразрывно связаны с огромными силами и глобальными обстоятельствами, с неявной, неосознаваемой социальной обусловленностью, которая в значительной степени предопределяет поведение? Или возможно и то и другое? Социальная обусловленность и более крупные структуры создают проблемы в обществе, которые мы либо не замечаем и не пытаемся изменить, либо осознаём и пытаемся им активно сопротивляться.
Изучение подобных скрытых предположений даёт мне надежду: я понимаю, что мы редко погружаемся вглубь проблемы и ограничиваемся обсуждением лишь поверхностных вопросов. А значит, мы имеем все шансы разрешить наши разногласия, погрузившись глубже. В спорах о расовом неравенстве, как и в спорах обо всём на свете, мало времени уделяется обсуждению более глубоких разногласий или вообще не уделяется. Что было бы, если бы мы исследовали наши скрытые убеждения, насколько изменились бы наши разговоры, если бы мы начали обсуждать эти глубинные убеждения? Что, если бы мы подошли к рассуждениям о влиянии социальных структур на автономию индивидов с позиции риторического мышления? Возможно, мы станем больше ценить сограждан и меньше прислушиваться к праздным разглагольствованиям типа «свои – чужие», звучащим из уст политиков и телеведущих?
Выяснение скрытых идеологий не решит всех проблем, но если этого не сделать, мы почти гарантированно будем неправильно понимать друг друга.
Если мы верим, что поведение человека так или иначе является следствием свободной воли и личного решения, то гарантированно не поймём утверждения о систематическом и широко распространённом полицейском произволе. Мы истолкуем это утверждение так: каждый отдельный полицейский сознательно и намеренно решает совершать расистские акты жестокости. Аналогично если мы верим, что поведение индивида в конечном счёте зависит от социальных структур и условий, то утверждение, что системный расизм – это миф, будет понято так: расизма