. Они проделали этот трюк следующим образом.
• Сначала они заставили его согласиться с тем, что человек не может создать «ничто», потому что «ничто» не существует.
• Затем они заставили его согласиться с тем, что речь – это своего рода акт творения (то есть создание языка).
• В конце концов они заставили его согласиться с тем, что говорить ложь – это говорить «ничто».
Оппонент софистов был загнан в угол: сказать ложь невозможно, потому что ложь – это то, чего не существует, а значит, это «ничто». (Обратите внимание на хитрость софистов: позиция, которую они заставили принять своего оппонента, сама по себе является ложью!) Первоначально их оппонент утверждал, что человек может сказать ложь, софисты же заставили его опровергнуть собственную точку зрения, и оппонент проиграл. Софисты победили, когда их оппонент отказался говорить дальше.
Мастерство софистов вынуждать оппонентов противоречить самим себе было эффективно лишь постольку, поскольку оппоненты считали подобные самопротиворечия признаком поражения[33]. Они принимали свое поражение потому, что их речь была неотделима от них, она являлась продолжением их тела и души. Поскольку люди относились к своим словам как к части себя, они становились частью своей речи. Подобно тому как борцы используют физические приёмы, чтобы уложить противника на лопатки, так слова софистов и их оппонентов вступали в схватку друг с другом, пока одна сторона не теряла силы и не замолкала. Слова победившего считались правдивыми не потому, что точно отражали реальность, а потому, что в конце поединка он «удержался на ногах». Когда противник умолкает и не может защищаться словами, его слова перестают существовать в физическом мире, что делает их ложью. Правда – это последнее слово победителя, и заставить противника признать, что он противоречит сам себе, – значит лишить его слов.
Победитель хотя и «одолел» слова противника, но не опроверг их. В этом-то и заключалось недовольство Платона этой формой правды. Война со Спартой недвусмысленно продемонстрировала, что неправильная позиция могла победить или заставить замолчать правильную. Платон хотел создать такую форму правды, которая позволила бы раз и навсегда опровергнуть то, что он считал неправильной позицией. А для этого язык нужно отделить от говорящих и физического мира. Он должен стать репрезентативным. Он должен перестать идти напролом, а стать викторианской леди с её кокетливыми платочками.
В этом заключается самое большое различие между правдой Платона и нашей: для Платона она была равнозначна молчанию оппонента без опровержения его слов, для нас она является опровержением слов оппонента без обоюдного молчания. Поскольку мы считаем, что язык существует отдельно от реальности – вне её, над ней, при этом выражая и обозначая её, – мы не считаем его частью нас. Язык так же отделён от нас, как и от мира, который он описывает. Поэтому мы можем сказать что угодно, противоречим сами себе или проявляем непоследовательность. Всегда можно удалить твит, стереть сообщение, отрицать собственные слова или сказать что-то другое. Мы говорим, говорим, говорим ещё долго после того, как наши слова опровергнут. Это объясняет то, почему сегодня нам всё труднее понять, что является правдой. Что есть правда? Кому верить?
Правда и импровизация
Подобные вопросы о правде зазвучали ещё громче в эпоху президентства Дональда Трампа. В зависимости от того, кого вы спросите, Трамп был либо самым честным президентом в истории США, либо самым большим лжецом в мире. А что, если я скажу вам, что тот, кто мыслит риторически, считает обе эти позиции в некотором смысле верными? Чтобы понять, как такое может быть, давайте рассмотрим, что говорят о нём его сторонники, а также данные, собранные относительно некоторых фактов, которые он приводил.
Сторонники Трампа:
• Он говорит как есть.
• Приятно видеть искренность, которую сейчас редко можно встретить в политике.
• Он не приукрашивает ситуацию.
• Он прямолинейный человек.
• Лучше жёсткий, но честный человек, чем тот, кому я не вполне доверяю.
Трамп импонирует своим сторонникам, потому что он «не представляет ситуацию в розовом цвете», потому что он нелицемерный и говорит без обиняков, потому что он «предельно честный»[34]. Это впечатление сохранялось, несмотря на то количество лжи, которую Трамп говорил как в ходе предвыборной кампании, так и будучи президентом[35]. Например, 23 января 2017 г. он утверждал, что «от 3 до 5 миллионов незаконных голосов» стали причиной его поражения во всенародном голосовании[36] или что «ему вручали награды за экологию»[37]. И нет, не либеральная газета The New York Times делает эти заявления ложью: Трамп действительно так говорил, и его слова действительно оказались неправдой. По оценкам, количество лживых заявлений Трампа за время его президентского срока исчисляется десятками тысяч[38].
Однако сторонники Трампа считали, что Трамп не только всегда говорит правду, но и более честен, чем другие политики.
Сторонники Трампа:
• Он не прячется за уловками, которые используют политики, когда играют в словесные игры.
• Я считаю, что эта женщина [Клинтон] – лгунья. У Трампа есть то, чего нет ни у одного из них, – ген лидерства.
• Я голосую за Дональда Трампа из-за его честности. Хиллари Клинтон – навязчивая лгунья.
• Хиллари не честна, а Трамп честен.
• Кажется, он говорит правду. Он не говорит ерунды, не политизирует и не врёт вам наперёд, как Обама. Он человек слова.
Данные:
По мнению сторонников Трампа, он был более честен, чем Хиллари Клинтон или Барак Обама. Однако, как показано на рисунке, Трамп оказался наименее честным среди двадцати политиков, в то время как Клинтон и Обама вошли в число самых правдивых наряду с республиканцами Джоном Казичем и Джебом Бушем и демократом-социалистом Берни Сандерсом[39].
Как объяснить противоречие между верой сторонников Трампа в его честность и данными?
Ответ очевиден. Если вы склонны верить данным, то скорее всего, считаете, что сторонники Трампа настолько находятся под влиянием консервативной идеологии, что не способны распознать даже очевидную ложь. Если же вы предпочитаете соглашаться с заявлениями его сторонников, то, напротив, считаете, что эти данные – всего лишь попытка «дезинформирующих СМИ» дискредитировать Дональда Трампа. Именно так интерпретировал эти данные мой отец и многие члены моей консервативной семьи.
Но если рассуждать риторически, то, с одной стороны, Трамп в каком-то смысле может быть «правдолюбом», а с другой – очень немногие из его слов подтверждаются фактами или объективно отражают реальность. Другими словами, одинаково верно и то, что он «говорит как есть», и что почти 70 % сказанного им – откровенная ложь (как следует из оценки PolitiFact)[40].
Я не утверждаю, что обе позиции – Трамп говорит правду или Трамп лжёт – верны, поскольку Трамп верил в то, что его слова – правда. Я также не утверждаю, что обе позиции верны, поскольку Трамп не знал, что лжёт. И я не утверждаю, что обе позиции верны, поскольку Трамп намеревался сказать правду. Скорее, я утверждаю, что обе позиции верны, потому что сторонники Трампа, с одной стороны, и сборщики данных – с другой, основывались на двух разных представлениях о правде. Античные риторы признали бы, что эти формы правды являются мощными инструментами, способными формировать убеждения.
Трамп – намеренно или случайно – использовал модель изложения правды, которая имеет тысячелетнюю историю в риторической традиции. Она основана на импровизации без помощи письменных подсказок. Именно живая устная речь, а не чтение предварительно подготовленного монолога привлекает сторонников Трампа и заставляет их считать его слова настоящими, реальными, а значит, правдивыми. И наоборот, заранее написанные речи других политиков делают их слова пустыми, ненастоящими, даже если они фактически верны. Когда люди говорят, что Трамп честен и правдив, они не смотрят на правду с позиции фактов. Скорее они бессознательно поддаются древнему представлению о правде как об инструменте, который либо скрывает, либо обнаруживает вещи для нашего сознания. Подобное представление о правде становится возможным, лишь когда люди говорят экспромтом, как в старые добрые времена.
Мы уже писали, что появление письменности было похоже на эквивалент современного технологического бума. Вы замечали, что люди обычно относятся к новым технологиям с подозрением? И древние греки не были исключением[41]. По мере развития и распространения письменности её все чаще критиковали за побочные эффекты.
Среди критиков были Платон и его друг Алкидамант. Однако они бы, наверное, не хотели, чтобы их считали луддитами[42]. Хотя Платон и критиковал письменность, он был продуктивным (и умелым) автором. Алкидамант же критиковал спичрайтеров, считая подобное занятие крайне примитивной работой: «Ему легко научиться, его просто практиковать, и оно доступно каждому»[43]. И напротив, Алкидамант был высокого мнения о людях, умеющих произнести речь без предварительной подготовки: «Говорить спонтанно и в соответствии с ситуацией, быстро приводить разнообразные аргументы, умело использовать обширный словарный запас, парировать атаку оппонента, цепко следить за ходом его мыслей, анализировать его слова и поступки, говорить подобающим языком – такие способности редки и не являются результатом обучения».