В общем, декорации меняются, но суть остается неизменной – все пьяны и счастливы.
После того как бургомистр открыл бочку, начинается праздничная процессия, во главе которой верхом на лошади едет Muncher Kindi – символ города – маленькая девочка в монашеской желто-черной одежде с колокольчиком в руке. За ней – кареты и телеги, на которых пиво, привезенное со всей Германии. Дальше – колонна стрелков, артисты, фольклорные коллективы, акробаты и музыканты, простые люди, одетые в исторические костюмы, гирлянды, фонари, украшенные ветки. Шесть километров идут до главного места празднования – Луга Терезы, той самой принцессы, со свадьбы которой все это и началось.
Разворачивают 14 пивных шатров, в самый большой помещается 11 тысяч человек, при этом немцы предпочитают пить пиво сидя, то есть 11 тысяч человек просто рассаживаются за длинные столы и бухают. У каждого шатра своя особенность. В пивоварне августинцев пиво, сваренное настоящими монахами, разливают из деревянных бочек. В палатке Schottenhamel одни пьяные студенты, а в Winzerer Fahndl можно зайти даже с детьми, там обычно тихо и мирно. Пиво – повсюду. Пиво – бесконечно. Весь город – пивная.
Пьют из литровых кружек, которые называются mass. Кружки разносят официантки в старинных немецких костюмах. Официантки выносливы, за раз они относят 3–4 кружки пива, вокруг ни одного трезвого человека, и все, естественно, хотят сфотографироваться с ходячей достопримечательностью.
Одна моя знакомая работала той самой официанткой на Октоберфесте. «Это одновременно и ад, и рай. Ничего не понятно. Чаевые – редкость. Но если уж чаевые, то ЧАЕВЫЕ», – рассказывала она.
Около семи миллионов туристов посещают Мюнхен во время фестиваля, около семи миллионов литров выпивается за 16 дней, съедается полтора миллиона жареных цыплят. Октоберфест внесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой праздник мира.
Глаза у меня загорелись, как бы туда попасть, а? Я бы пешком дошел, гусиным шагом бы дошел, вперед спиной, в полуприседе.
Но помимо пива есть еще и вино, и, соответственно, винный фестиваль. Проводится он в конце августа на Кипре в городе Лимассол, винной столице острова. Размах там, конечно, не баварский, но все равно можно попробовать знаменитые местные вина, и главный бонус – бухло на фестивале бесплатное. Туда бы тоже сходить, но только пешком не получится – остров же, придется плыть.
А если захочется чего-нибудь покрепче, пойду я в Шотландию, в долину Спейсайд, где около 100 заводов производят виски. В начале мая там проводят фестиваль, и каждый может свободно зайти на завод, посмотреть, как что устроено, поговорить с экспертами, послушать лекции, посетить музей виски, поучаствовать в конкурсе на самое быстрое сооружение бочки. Все это с историческим налетом: хочешь – станцуй шотландский танец, хочешь – надень килт, хочешь – метни бревно или молот.
Но самое главное, конечно, – дегустация. Ведь шотландский виски – самый настоящий виски, самый исконный и самый, должно быть, вкусный. Святой Патрик, которому приписывают создание виски, был ирландским монахом, но шотландцем по происхождению. В свитках Казначейства Шотландии за 1494 год нашли запись: «Выдать восемь боллов солода брату Джону Карру для изготовления аквавита». Латинское aqua vitae по-кельтски записывалось как uisge beatha, позже осталось только первое uisge, со временем оно превратилось в uiskie, а позже в whisky.
Жалко только, что фестиваль в Спейсайде длится всего пять дней. Я бы там остался на подольше.
Конечно, всех этих алкогольных фестивалей – миллион, ходить не обходить. Поэтому пока я ограничусь фестивалем на собственной кухне. Можно устроить праздник дешевого белого вина или парад российского коньяка, танцы до упаду и брызги во все стороны. Может быть, и Дионис, если от него что-нибудь осталось, ко мне зайдет. Просочится сквозь стену, невидимый, сядет на стул и неслышно засмеется. На голове – виноградный венок, палочка в руках, в глазах – древняя тьма.
Корабли
Моряки, как известно, ужасно суеверны. Это понятно: море опасно, непредсказуемо, рифы, волны, русалки и сирены. Хочешь попутного ветра – посвисти на палубе. По легенде, сын самого Посейдона свистом призывал буйные ветры, а китайские мореплаватели свистели с помощью раковин и верили, что в раковинах живут морские духи.
Ни в коем случае моряк не укажет пальцем в небо, чтобы не разгневать богов, ни в коем случае не убьет кита, ведь киты приносят удачу, ни в коем случае не выстрелит в чайку, ведь эти птицы хранят души мертвецов.
Если судно не освящено – лучше сразу прыгать за борт и плыть в сторону берега. Корабль – живой и требует жертв. Поэтому викинги окропляли свои новые дракары кровью пленников, древние греки украшали нос корабля оливковыми венками, пили вино, часть отдавая богам и судну. Вино при освящении использовали и в христианскую эпоху.
«Корабль, не узнавший вкуса вина, узнает вкус крови». Сейчас перед первым рейсом о корабль обязательно разбивают бутылку шампанского, которое пенится и шипит, как волна.
Шампанское стали использовать в XIX веке, стекло шампанских бутылок толще, что добавляет в церемонию огонька: разобьется, не разобьется. Если бутылка остается целой, моряки, капитан и кок замирают в ужасе: страшнее предзнаменования нет.
Известно, что при спуске на воду «Титаника» о шампанском забыли. Что было дальше, вы знаете.
О советскую атомную подлодку К‐19 бутылка не разбилась. На лодке-неудачнице постоянно происходили аварии и пожары, так что К‐19 стали называть «Хиросимой».
Не разбилась бутыль и о лайнер Costa Concordia, который в 2012 году налетел на рифы близ итальянского острова Джильо. Погибли 32 человека.
Разбить бутылку не получилось и у графини Корнуолльской Камиллы, которая «крестила» корабль «Королева Виктория». Через несколько недель у 80 пассажиров корабля скрутило живот и начался понос. Графиню и так не любят британцы, а эту историю даже злорадно назвали «проклятием Камиллы».
Чтобы обмануть злой рок, иногда выискивают бутылки с тонким стеклом или вовсе бракованные, а иной раз и подпиливают горлышко, чтобы уж наверняка кокнулось.
Так что корабль без шампанского не поплывет. Без шампанского ни шага. Без шампанского лучше не выходить из дома. Шампанское приносит удачу. Хорошо бы плыть по морю шампанского. Или по обычному соленому морю, но на собственной яхте с ящиком шампанского в трюме и бокалом в руке.
Если представить, что эта книжка – корабль, то сейчас я торжественно разбиваю о него бутылку. Пусть плывет.
«Алкоголь – это счастье, выдох, свобода и утешение», – говорю я, хотя, конечно, знаю о том, что алкоголь может быть несчастьем, несвободой и пинком в могилу.
Но нет ничего лучше рюмки водки в зимнюю стужу, бокала красного на дачной террасе осенью, бокала просекко в утреннем аэропорту. Или есть? Да, конечно, есть еще миллион вещей лучше алкоголя, но иногда без него сложно, это как одну краску, один цвет из картины мира удалить.
Вот бы не существовало алкоголизма, сивушных масел, похмельного синдрома, вот бы алкоголь был исключительно полезным веселящим напитком.
Но даже и эти гадости прекрасны. Пусть будут. Ведь счастье абсолютным не бывает. Красота без уродства не видна.
Употреблять алкоголь – абсурдно, пить – вредно, пить – человечно.
Здесь книга заканчивается. Корабли возвращаются домой, чайки приносят в клювах души алкоголиков, живые приносят вино: красное, белое, зеленое, розовое, игристое, сладкое, полусухое, брют. Все садятся за длинный, уходящий в никуда стол. Живые и мертвые, алкоголики и пьяницы, композиторы, писатели, грузины и французы, моряки и художники, певицы, библейские персонажи, древнегреческие философы и простые люди. Все пьют. Солнце за горизонт не заходит.