ащает внимание на детали, склонен избегать своих сексуальных проблем, отделяя их от нормальной жизни, и преувеличивает значение своей работы.
Сильная озабоченность деталями и другие симптомы подобного рода — один из признаков, выдающих то состояние, которое мы называем «компульсивным» или иногда «обсессивным неврозом». При таком неврозе человек по некоторой непонятной причине ощущает себя вынужденным выполнять определенные мелкие действия, которые обычно не считаются важными. Возвращение каждое утро к двери дома с тем, чтобы проверить, заперта ли она, — вот пример безвредного и более или менее универсального невроза. Человек, одержимый своим долгом, особенно когда этот долг — вопрос внешних мелочей, другой пример. Компульсивный невроз типичен для религиозных служителей, а согласно Ранку, его можно называть неврозом нашего времени. Он часто связан с предчувствиями божественного и мистического наказания. Компульсивный невротик в некоторых случаях чувствует, что случится что-то сверхъестественное, ужасное, если он сделает неправильный шаг.
В нашем типичном религиозном работнике мы видим проявление этого невроза. Ему нельзя ошибаться в мелочах, и, чтобы предотвратить свою верную погибель, он должен одеваться абсолютно правильно или по-особому молиться, например прибегая к языческим атрибутам, или идти особым путем в свой кабинет. Почему он так боится потерпеть неудачу? Люди все время ошибаются и даже в крупных делах не обращают внимания на мелочи. Человеку свойственно ошибаться; но рассматриваемый типаж в особенности слишком остро переживает то, что любая ошибка приведет его к неминуемой гибели.
Мы уже указали, что особое напряжение, с которым он работает, обнаруживает его преувеличенные амбиции. То, что амбиции невротика связаны с глубинным чувством неполноценности, — основополагающий принцип; и, чтобы проверить это, поищем проявление этого чувства в нашем типичном религиозном работнике. Оно может облечься в моральную форму, проявляясь в преувеличенном чувстве вины и несовершенства, и тем самым делая очевидными всемерные усилия компенсировать его амбициозными устремлениями. Источники неполноценности варьируются в разных случаях: читатель может вспомнить, как это чувство неполноценности заставило Джорджа Б. продвигать кампании реформ с такой решительностью.
Независимо от того, каков источник неполноценности, последующая преувеличенная амбициозная воля в религиозном служителе принимает моральную и духовную форму. Другими словами, такой человек выбирает сферу морали в качестве поля битвы своего эго за превосходство. И он будет чувствовать особую вину, если не окажется на вершине. Установка «святее, чем ты» не исключение: это комплекс превосходства, обратная сторона комплекса неполноценности. Вот почему такие люди уделяют столько внимания подробностям морали. Посторонний человек может сказать, что эти подробности, в конце концов, не так много значат, — но для этого человека они важны — все важно для его доминирования, которое является центральным понятием в его жизни. Религиозные и моральные реформаторы — если в их реформах нет объективной необходимости — принадлежат к этой категории.
Несложно заметить, как эти люди возвышают себя над другими благодаря этому методу сосредоточения на незначительных моральных и религиозных мелочах. Действительно, в случае со священником, который отказывается от чая, кофе и какао мы видим, что его реальная причина не «сохранить тело храмом Господнем», но возвысить себя над окружающими, которые не отказали бы себе в удовольствии выпить эти напитки. Адлер рассматривая подобный пример, заключает: «Это показывает, как амбиции вмешиваются в религиозные проблемы и как тщеславие делает их судьей над добродетелью, пороком, непорочностью, разложением, добром и злом»[60].
Теперь более серьезный аспект этой проблемы, аспект приковывающий большее внимание к тем искушенным в религии деятелям, которые не вписываются в вышеприведенную категорию. Так человек, в той степени, в которой он чувствует неполноценность и последующие преувеличенные амбиции, не может помочь морально осуждаемым людям. Ибо, раз его эгоустремления лежат в моральной сфере, моральное унижение других будет означать возвышение себя. Неважно, как часто он попрекает себя Христовыми словами «Не суди», и неважно, насколько жестко он подавляет подобные осуждения, и, даже получая определенное удовольствие от отказа «сплетничать», он все равно бессознательно продолжает судить. Неосознанное осуждение других даже более нездорово, чем осознанное, потому что, если мы говорим человеку в лицо, у него есть возможность защищаться. Есть ли выход из этого порочного круга? Только понимание эго-паттерна — что мы в этот самый момент и пытаемся проделать.
Это подводит нас к теме нравственного осуждения при консультировании. Во-первых, с христианской точки зрения ясно, что ни один человек не имеет право судить другого: заповедь «Не суди» неоспорима. Во-вторых, с точки зрения психотерапии осуждение недопустимо: «И прежде всего, — как пишет Адлер, — никогда нельзя позволять себе никакого морального осуждения, осуждения, которое может нанести моральный вред человеку»[61].
Но как было указано выше, именно религиозному консультанту очень сложно избежать осуждения. Юнг полагает, что причина, по которой люди не решаются исповедоваться священнику, а вместо этого идут к психиатру, — это боязнь того, что служитель церкви осудит их. «Он никогда не найдет контакта, — пишет далее Юнг, — если будет высказывать осуждение… Мы можем вступить в контакт с другим человеком только посредством установки беспристрастной объективности»[62]. Фрейдисты утверждают, что терапевт должен быть этически нейтрален, что совсем не подходит к религиозным служителям. Однако это не решает проблем; терапевт не может быть этически нейтрален; это одно из заблуждений фрейдизма. Терапевт — в нашем случае консультант — должен подразумевать некоторого рода этическое значение, и если он отказывается делать это осознанно, то он все равно продолжает делать это бессознательно. Сам Фрейд предлагает гедонистическую, детерминистическую этику.
Единственный выход — истинная вера, в которой консультант учится уважать и принимать других людей, не осуждая их. Вот путь понимания «беспристрастной объективности»; вот путь эмпатии. Умение «не судить» отличает истинную веру от эгоцентричной религиозности. Оно превосходно видно, когда провозглашающий эту команду сам может сказать: «Не я тебе судья».
После подробного обсуждения этих типичных невротических тенденций религиозного служителя, позвольте нам закончить советом консультанту преодолеть их, и через это подготовить себя к эффективной службе.
Для начала консультант должен понять определенную форму этого невротического паттерна, таящегося в его собственной личности. Только понимание приведет к исправлению; и, конечно же, оно высветит ему то непонятное в себе самом, против чего ему следует бороться, пока он консультирует других людей. Понимая свой комплекс неполноценности, он увидит свои эгоцентричные устремления в их искаженном виде; и вследствие этого невротический аспект его устремления ослабнет. Не следует думать, что это расслабление снизит творческую и продуктивную деятельность человека. На самом деле оно активизирует его творчество, ибо творчество требует спонтанности, которая наступает при периодическом расслаблении, и оно блокируется напряжением сильного эгоустремления.
Во-вторых, религиозный консультант должен развивать мужество к несовершенству. Это означает умение терпеть неудачу. Человек с компульсивным неврозом, не желающий терпеть неудач, должен в силу необходимости вести борьбу только за второстепенное; не удивительно, что он уделяет внимание мелочам, ибо, так сказать, в собственном дворике ему нельзя рисковать провалиться. Мужество к несовершенству означает перенос усилий в более важную сферу, где происходят важные вещи и где неудача и неуспех становятся относительно несуществленными.
В третьих, консультант должен учиться наслаждаться процессом жизни так же, как и ее целями. Это поможет ему избежать навязчивой установки «Все или ничего», ибо «наслаждение процессом» подразумевает пристрастное реагирование, получение удовольствия «в полете» по мере продвижения к цели. И это удовольствие от процесса освободит его от необходимости скрытых мотивов своих поступков, делания так или эдак ради какой-то цели за пределами картины. Таким образом он позволит себе развить внешние интересы и дружеские отношения — тем самым раскрывается один из недостатков нашего исходного анализа.
В-четвертых, консультанту следует быть уверенным в том, что он заинтересован в людях ради них самих. Если он все еще-полагает, что любит их «ради Бога», спросим его, не прикрывает ли этот «Бог» его эгоустремлений? Или если «ради Христа», ему следует проверить, не оправдывает ли это расхожее выражение его непонимание людей.
И это значит, что этот будущий консультант должен основательно очистить свою веру, неуклонно отыскивая элементы фальши и искореняя их проверенным методом раскаяния. Тогда имеется шанс, что он будет способен искренне сказать: «Не Моя воля, но Твоя да будет». Когда он сможет сделать это, то докажет, что религиозный подход разрубает гордиев узел эго-искажений при консультировании и что, в конце концов, истинно верующий человек — лучший консультант.
Глава 9. Нравственность и консультирование
Каждая проблема личности есть нравственная проблема. Говоря точнее, любая личностная проблема имеет в своей основе нравственную подоплеку, ибо подразумевает базовый для любой морали вопрос: «Как должно жить?». В таком случае нам следует считать, что здоровую личность должна отличать ее способность адекватно справляться с проблемами нравственности, которые предъявляет ей жизнь. Тогда принцип, что конечный результат любого успешного процесса консультирования — это корректное нравственное приспособление к жизни, является для нас основополагающим.