Другие же, наоборот, решили, что метод товарища Могутного правильный и, как ни смотри, прогрессивный:
— Правильно товарищ Сталин поступает! Давно пора за нравственность народную браться! А то развели тут шептунов! Коль есть тебе чего по делу сказать, так и отвечать за сказанное не бойся, а боишься, значит нечего конторе работу давать.
Легче стало различного рода государственным учреждениям. Обыватели, уразумев юридический смысл старинной поговорки, не спешили самолично проходить через «детектор лжи». Поток жалоб в различные учреждения резко сократился. Жаловались теперь с оглядкой — как бы жалоба боком не стала. Уж лучше самим свои проблемы решать, чем государство зазря беспокоить. А то государство наше каким-то беспокойным стало! Количество «врагов народа» и «вредителей» стало рекордно низким. Зато увеличилось количество граждан, мотающих срок за клевету на ближнего своего. Те, кто совсем ничего не понял, очень быстро сделали правильные выводы во Всесоюзном Институте Проверки Свидетельских Показаний. Да, именно такое учреждение и появилось по результатам успешного эксперимента. А директором этого института стал Акакий Акакиевич. Человек наконец обрёл то, что хотел: настоящую царскую службу.
В ГУЛАГе появилась новая массовая категория заключённых — «клеветники».
Жертвы произвола проклятых коммуняк. Ох и тяжко пришлось кляузникам на «зонах»! Там их никто не миловал, ни урки, ни «мужики».
Товарищ Вышинский породил новое изречение: «Свидетельские показания, истинность которых проверена в институте товарища Могутного, можно считать «царицей доказательств»! Наступил 1937 год. В органы НКВД не поступило ни одного доноса от граждан. У граждан нашлось много других, более важных дел.
Влад Ривлин
Проза сопротивления
Привет из танка!
Когда из-за болезни я утратил работоспособность и мне было не из чего оплачивать квартиру и счета, банк занёс мой идентификационный номер в свою базу данных о неплатёжеспособных.
Поскольку таких как я, было уже очень много и государству стало трудно выплачивать нам пособие по прожиточному минимуму, избранный на всеобщих выборах парламент принял ряд специальных законов.
Самым первым стал закон о стерилизации неимущих.
Парламент проголосовал за него единогласно, потому что народные избранники лучше всех понимали, что незачем плодить «нищих неудачников».
Затем последовали законы об освобождении нас от платы за газ, за электричество и еду.
Данный закон предусматривал имплантацию таким, как я, специальных устройств, вырабатывающих электроэнергию. Эта энергия заменяла нам пищу и позволяла работать почти без перерыва.
Электроэнергия же вырабатывалась за счёт солнечных лучей, которые собирали наши лысые или выбритые наголо головы. Лысина каждого из нас служила зеркалом, как в солнечном бойлере.
Таким образом, беднякам уже не нужно было заботиться о хлебе насущном.
Но не хлебом единым жив человек.
Нам ведь иногда хочется ещё и зрелищ.
Вот за эти зрелища мы и должны были работать с утра до ночи. Нам имплантировали ещё и микрокомпьютеры, благодаря которым мы могли смотреть фильмы, играть в игры, общаться друг с другом на расстоянии, передавать знакомым в виде фото и видео свои фантазии, мысли и вообще всё, что придёт в голову.
Тем, кого призывали в армию, имплантировали ещё и специальные электрошокеры, действовавшие от встроенной в нас микроэлектростанции.
А тем, у кого IQ был достаточно высок, устанавливали особый компьютер в мозгу, который мог выполнять гораздо более сложные задачи, например, инженерные. Таким имплантированным все завидовали, потому что они могли «работать инженерами».
A такие, как мы — производить простейшие операции в технологическом процессе, что-то вроде роботов, но главное, могли работать очень долго, почти вечно, лет пятьдесят минимум. Это и в гарантии к нашим имплантам записано.
Встроенные в нас чипы назывались чипами низового уровня или юзеровскими. Данный вид чипа позволял нам пользоваться всеми достижениями мира технологий, в рамках разумного, разумеется, не более того.
Чипы высокого уровня или мастер-чипы, были имплантированы в мозг только самых влиятельных особ. Мастер-чип позволял за всеми следить, считывать мысли из чужого мозга, одновременно просчитывать развитие самых разных ситуаций на несколько десятков ходов вперёд, словом, делал обладателей мастер-чипов кем-то вроде сказочных волшебников.
Особняком стояли в этой иерархии разработчики чипов. У этих, как в средневековом цеху, существовала целая иерархия мастеров и подмастерьев, которая определялась допуском к тем или иным разработкам.
Дабы разработчики или, по-современному, чип-дизайнеры не возомнили себя мастерами, их почти с рождения учили чему-то одному, то есть, разработке и развитию какого-то определённого чипа.
А чипы все, даже самые простые, имитировавшие функции человеческого мозга, были настолько сложными, что на освоение науки об отдельно взятом чипе у дизайнера уходила целая жизнь.
Если же кто-то из дизайнеров хотел больше, чем ему положено, то по представлению цехового супервайзера (над-смотр-щика), отвечавшего за безопасность в отдельно взятом цеху, мастера отключали диссидента от источника энергии и он умирал от истощения.
Одно время между мастерами шла ожесточённая война за сферы влияния, а именно, за источники энергии.
В конце-концов, они разделили между собой сферы влияния и источники энергии.
Жили такие, как я, прямо на фабрике или в офисе.
Короче говоря, пришлось мне всё это пройти…
Но, только вот со мной у них промашка вышла, потому, что я — гуманитарий.
Вот по этой самой причине я не стал жить ни на фабрике, ни в офисе, а, купив на оставшиеся деньги палатку, ушёл жить прямо в поле.
И тут со мной приключилась необычная история: неожиданно, прямо посреди широкой равнины, я провалился сквозь землю.
«Всё!», — подумал я.
Но это было только начало моей истории.
Оказалось, что провалился я не куда-нибудь, а в блиндаж времён войны; какой, точно я определить не мог ни тогда, ни сейчас, но, судя по найденному вооружению, видимо времён Второй Мировой, хотя, может и позже.
Ба! Да тут и танк есть! На таких я в своё время ещё срочную служил. И корабельные орудия! Такие бьют на сорок два километра! Как они здесь оказались?
Море в общем-то не так далеко, так что, возможно, отступая, наши предки сняли орудия с кораблей и оборудовали здесь огневую позицию.
В результате дальнейших исследований, я обнаружил запасы боеприпасов к корабельным орудиям и к танку.
Вот повезло мне!
Недолго думая, я начал обживать танк. Удобный танк, одному здесь просторно. Не знаю, кому как, а мне в танке жить нравится больше, чем в арендованной квартире или в палатке.
Итак, я стал обживать свой танк. Оптика, затвор, всё было в полном порядке.
Я решил опробовать вооружение своего танка и сделал несколько выстрелов. Дальность не велика, снаряды разорвались на пустыре, но со стороны светящегося огнём большого города прилетели и стали, как вороны над полем, кружить дроны.
Ничего не обнаружив, они убрались восвояси. Видимо решили, что это очередная вылазка террористов.
Несмотря на все ухищрения науки и технологий, террористы не переводились и даже наоборот — только множились. Как от них избавиться, наука так и не придумала.
И то сказать, не всем же хочется проходить стерилизацию и имплантацию. И ещё как!
Я заночевал в танке, а следующей ночью решил опробовать корабельные орудия. Весь день разбирался с затворами да прицелами, но, в конце-концов, у меня получилось, хоть многое я уже и позабыл.
Самым сложным было понять принцип работы специальной подъёмной установки, доставлявшей наверх снаряды для моего орудия.
Но разобрался.
Остальное было уже делом техники.
Помнят, руки-то! Помнят!! А глаза у меня, после имплантации, как у орла. Я и в темноте теперь могу видеть.
Первым же выстрелом я угодил, прямым попаданием, в самый престижный район города, и не куда-нибудь, а в клинику по перемене пола.
У богатых свои причуды — это нас, бедноту, они пичкают разной химической дрянью, электроникой и стерилизуют, словно котов или собак.
А самим им хочется в жизни всего самого лучшего, они ведь не какие-то там, и… экзотики, чего-нибудь этакого… разэтакого…
Вот они и отращивают у себя — то грудь, то бороду, а то и всё вместе! Ну, не душу же им растить…
Иногда это становится для них дилеммой, но вот я одним выстрелом решил сразу все их проблемы.
После этого мимо моего окопа пролетела целая стая дронов. Полетели они совсем в другую сторону, думали, наверное, что это авиация по ним работает или ракетчики.
А об истине никто и не догадывался.
Понравилось мне бить в цель: то банк снесу, то клинику по стерилизации. Мой компьютер в голове безошибочно вычисляет координаты цели!
Настроившись на волну той стороны, я слышу их истеричные вопли о безжалостных террористах.
Это обо мне, значит.
И правда, жалости я не испытываю, ни к транссексуалам, ни к тем, которые на мне опыты ставили.
Может, это оттого, что во мне электроники больше, чем человеческого?
Во всяком случае, мы с моим танком — теперь одно целое.
Раньше, когда люди ещё умели любить, говорили, что влюблённые — это две половинки единого целого.
А теперь второй половиной человека служат либо машина, либо компьютер, ну, а у меня, вот — моя боевая машина — танк!
Вы когда-нибудь пробовали смотреть на мир из танка?
Зрелище не для слабонервных, скажу я вам.
Но так жизнь сложилась.
Еды мне не надо — и вообще, ничего не надо теперь, как вы понимаете. Воздух, разве что. Но он пока бесплатный. Пока…
Так и живу — в танке. Многие хотят найти меня, но лучше им — не искать. И вообще, по закону, принятому нашим парламентом, у каждого должно быть своё личное пространство. У меня — это танк. И ещё корабельное орудие — чтобы защищать своё личное пространство.