Если произвести в структуре небольшие изменения, она намного не изменится. Вот простой пример. Часто предпринимаются попытки исправить ситуацию в трущобах, построив там лучшие дома. И что же происходит? Через три-пять лет прекрасные новые дома станут точно такими же, как дома трущоб. Почему? Потому что образование осталось таким же, здравоохранение осталось таким же, культурные паттерны остались теми же – другими словами, система переросла через мелкие изменения, через некоторое время маленький оазис был поглощен всей системой. Изменить трущобы можно, только изменив всю систему, изменив одновременно доходы, образование, здравоохранение – всю жизнь людей полностью. Тогда и дома изменятся. Если изменить только часть, этого не будет достаточно. Такое изменение не сможет противостоять системе, которая заинтересована в собственном выживании как системы.
В этом смысле индивид есть система или структура. Если вы попробуете произвести небольшие изменения, вы скоро обнаружите, что через некоторое время эти новые перемены исчезнут, что ничего на самом деле не изменилось и только основополагающая трансформация личности как системы в конце концов приведет к переменам. Сюда должны входить мышление, действия, чувства, движения – всё. Даже один всеохватывающий шаг более эффективен, чем десять шагов в единственном направлении. То же самое можно увидеть в социальных переменах, где единичное изменение также никогда не приводит к длительному эффекту.
5. Предпосылки для терапевтического излечения
Если мы подумаем о широко распространенном теперь невротическом характере, то нам следует задать вопрос: почему человек развивается в невротическом, несчастном направлении? Почему он не такой, каким хотел бы быть, почему в его жизни так мало счастья?
Я хотел бы предложить одно соображение, являющееся результатом моих жизненных наблюдений: существует общий закон, согласно которому каждое человеческое существо, как и каждое животное и каждое растение, желает жить и получать максимум удовольствия, удовлетворения жизнью. Никто не хочет быть несчастным. Не хочет даже мазохист: для него мазохизм – способ, доставляющий ему максимум удовольствия. Причина того, что люди бывают более или менее здоровыми, страдают больше или меньше, заключается в том факте, что в силу факторов окружающей среды, собственных ошибок, неправильного направления жизни, которое делается систематическим после трех лет, а также иногда конституциональных факторов и сочетания обстоятельств, человек лишается должных условий для максимально доступного ему развития. Поэтому он ищет спасения уродливым способом.
Я хочу сравнить уродливые возможности психического роста с деревом в саду, которое растет между двух стен в углу и получает мало солнечного света. Такое дерево растет совершенно кривым, но это происходит потому, что только так оно может получать освещение. Если говорить о человеке, то в этом дереве вы увидите несчастного изуродованного индивида – совсем не такого, каким ему следовало бы быть в соответствии с его возможностями. Но почему он таков? Потому что это был для него единственный способ оказаться на свету. Это я и имею в виду: каждый старается попасть на солнце, чтобы улучшить жизнь. Однако если обстоятельства не позволяют ему добиться своего положительным способом, он прибегнет к уродливому варианту. Говоря «уродливому», я подразумеваю болезненный, искаженный путь, но этот индивид все равно остается человеком, который делает все, что может, чтобы найти решение для своей жизни, – никогда нельзя об этом забывать. Он очень этого хочет, только существует множество обстоятельств, которые чрезвычайно затрудняют успех и которые даже могут заставить его сопротивляться любым попыткам помочь ему свернуть на новый путь, потому что он слишком испуган.
Изменить себя и, можно сказать, совершить трансформацию характера – чрезвычайно трудная задача. Такова цель всех религий и большинства видов философии. Именно к этому стремились греческие философы, как и некоторые современные, и не имеет значения, говорим ли мы о буддизме, христианстве, иудаизме, учении Спинозы или Аристотеля. Все они пытались выяснить, что человек может сделать, чтобы задать себе направление, чтобы превратить себя в лучшего, более возвышенного, более здорового, более радостного, более сильного.
Большинство людей действуют из чувства долга, понимая, что они обязаны так поступать; это значит, что они зависимы. Они еще не достигли точки самоутверждения, того, чтобы занять позицию «Это я, это моя жизнь, таковы мои убеждения, таковы мои чувства, и я действую согласно – не моим капризам, это было бы иррационально – а тому, что можно было бы назвать моим рациональным проявлением, основными требованиями, основными силами моей личности, основным смыслом, определяющим меня как человека, – и противно тем побуждениям, которые иррациональны».
Что значит быть «рациональным»? Уайтхед[12] говорил: «Функция разума – способствовать искусству жить». Если бы я выразился своими словами, я сказал бы: рациональное – это все те поступки и все поведение, которые помогают росту и развитию структуры. Иррациональны все те проявления поведения, которые препятствуют или прекращают рост и единство структуры, касается ли это растения или человека. Поведение, способствующее росту и развитию, согласно теории Дарвина, появилось для безопасного обеспечения интересов выживания индивида и вида в целом. Таким образом, оно в первую очередь благоприятно для индивида и для вида, а потому рационально. Сексуальность совершенно рациональна. Голод и жажда совершенно рациональны.
Беда с человеком заключается в том, что его поведение очень мало определяется инстинктами. В противном случае, веди себя человек как животное, он был бы вполне рационален – любое животное вполне рационально. Если вы откажетесь от привычки путать рациональное с интеллектуальным, то окажется, что рациональное не есть нечто обязательно мыслительное; рациональное в такой же степени относится к действиям. Вот пример. Если кто-то строит фабрику в месте, где трудовых ресурсов мало и услуги дороги, так что он больше нуждается в рабочих, чем в оборудовании, этот человек действует экономически иррационально, потому что его поступок ослабляет и со временем разрушит его экономическую систему – систему фабрики, – и через год или два фабрикант обанкротится.
Со времен Фредерика Уинслоу Тейлора[13] экономисты говорят о рационализации в смысле, совершенно отличном от психологической рационализации. Под рационализацией они понимают изменение методов работы на более адекватные с точки зрения оптимального функционирования экономической единицы – не с точки зрения человека.
С точки зрения человека следовало бы сказать: иррациональны не инстинкты, а страсти. Животным не свойственны зависть, разрушительность ради разрушительности, желание эксплуатировать, садизм, стремление к власти – все эти страсти едва ли присущи по крайней мере млекопитающим. У человека они развиваются не потому, что коренятся в его инстинктах, а потому, что их создают определенные патологические условия окружающей среды, приводящие к возникновению патологических черт у человека. Вот простой пример. Если у вас есть семя розы, вы понимаете, что, для того чтобы из этого семени вырос куст с прекрасными цветами, требуются определенная влажность, температура, грунт, и посадить семя нужно в определенное время. Если эти условия соблюдены, то из семени – если не случится каких-то чрезвычайных обстоятельств вроде мучнистой росы – разовьется прекрасное растение. Если вы посадите семя в чрезмерно увлажненную почву, оно просто сгниет, погибнет. Если вы создадите для растения условия, которые не оптимальны, вы получите розовый куст с дефектами – плохо растущий, плохо цветущий. Семя розы полностью разовьется в розовый куст, только если ему будут созданы определяемые эмпирически – и только эмпирически – условия, способствующие росту этого конкретного семени.
Это верно также для животного, как известно любому заводчику; верно это и для человека. Мы знаем, что человеку, чтобы вырасти, нужны определенные условия. Если эти условия не выполняются, если вместо тепла ребенок встречает холодность, вместо свободы – принуждение, вместо уважения – садизм, то ребенок не умрет, но вырастет искривленным, как вырастет кривым дерево, не получающее нужного ему солнечного света. Эти страсти – искаженные страсти, являющиеся следствием неадекватных условий, – иррациональны. О них можно сказать, что они не укрепляют внутреннюю систему человека, а ослабляют и со временем разрушают ее, иногда даже доводя до болезни.
Фрейд совершил окончательный прорыв в процессе, который длился столетия: разоблачил представление о том, что честность не доказывается тем, что я осознанно питал добрые намерения; кто-нибудь может лгать с лучшими намерениями или в убеждении, что он совершенно искренен, потому что его ложь неосознанна. Работы Фрейда задали совершенно новое измерение проблеме честности, искренности, человеческих отношений, потому что оправдание «Я не имел этого в виду», традиционное оправдание тем, что человек не имел намерения совершить то, что совершил, потеряло свое значение благодаря фрейдовской теории оговорок.
Со времен Фрейда понадобилось пересмотреть и моральную проблему. Человек несет ответственность не только за свои мысли, но и за свое бессознательное. Именно здесь начинается ответственность, все остальное – маска, ничто; едва ли стоит выслушивать, во что индивид верит. Говоря так, я несколько преувеличиваю: найдется множество речей, заверений, высказываний, которые едва ли стоит выслушивать, поскольку вам известно, что все это – часть паттерна, той картины, которую кто-то хочет представить.
Для терапии в моем понимании важно, чтобы пациент мог мобилизовать собственную ответственность и активность. Думаю, что многое из происходящего сегодня под маркой психоанализа основывается на предположении, которое разделяют большинство пациентов: психоанализ – метод, благодаря которому человек становится счастливым, выговариваясь без риска, без страданий, без проявления активности, без принятия решений. Так не бывает в жизни, и так не бывает при проведении психоанализа. Никто не становится счастливым с помощью разговора, даже если это разговор с целью получить интерпретацию.