Однако как только мы просыпаемся, мы засыпаем. Тогда мы теряем весь инсайт, всю пробужденность ради более тонких процессов чувствования, познания, – и засыпаем для всего остального; таков наш способ жить. Так стоит ли удивляться, что люди так мало понимают свою жизнь? Что они так несчастны посреди изобилия? Что люди, имеющие все необходимое для получения от жизни всего самого лучшего, что она может дать, блуждают, несчастны, не удовлетворены, разочарованы и под конец жизни испытывают горечь и печаль оттого, что жили, но никогда не чувствовали себя живыми по-настоящему. Что бодрствовали, но так и не пробудились. Вот что значит осознавать себя.
Чтобы осознать свое бессознательное, нет надобности подвергаться психоанализу. Требуется только некоторый интерес и определенная смелость. Например, нужно иметь смелость осознать: «Я много лет считал, что этот человек мне нравится, считал его порядочным и вдруг понял, что это совсем не так. Он никогда мне не нравился. Я всегда знал, что он непорядочен».
Как ни странно, но мы также знаем, что́ подавляем. На самом деле для этого знания не существует слова – для осознания того, что мы подавили. Это не «предсознание» в смысле Фрейда, конечно, потому что предсознание – это нечто близкое к сознанию. Но подавленное и не то, что полностью отделено от нашей системы. Конечно, оно часто защищено тем, что именуется сопротивлением, но, как ни странно, часто бывает, что человек испытывает инсайт и неожиданно понимает: «Но я всегда это знал, всю свою жизнь. На самом деле тут нет ничего нового. Я знал это и в то же время не знал».
Существует феномен осознания, которое не является ни сознательным, ни полностью бессознательным в смысле классического подавления. Этот феномен имеет даже определенные последствия для психоаналитической техники. Многое говорится о сопротивлении пациента. Это совершенно оправданно, сопротивление как защита от чего-то, что мы боимся осознать, очень сильно. Однако очень часто, если аналитик, например, откровенно сообщает пациенту о чем-то, что он видит: «Вот что я вижу; я не могу доказать этого вам, но я это слышу», – пациент отвечает на это: «О, вы правы, я этого никогда не знал, но я и знал это тоже». Если то же самое выражается кем-то другим сильно, ясно и достаточно правдиво, не в фантастических или чрезмерно теоретических терминах, человек может сказать: «О, боже, да, это я, это верно, это правда».
Как часто такое случается, зависит от глубины сопротивления. Если сопротивление массивно, это не поможет. В тех же случаях, когда сопротивление не массивно и где крепость защищена лишь слегка, нечто бессознательное, осознание этого, чувствование может немедленно выйти на поверхность, в то время как может потребоваться гораздо больше времени для преодоления сопротивления, если аналитик не может прямо констатировать: «Послушайте, вот что я вижу». От умения аналитика зависит понимание того, когда он может, а когда не может этого сделать. В некоторых случаях разницы нет, потому что, если сопротивление особенно велико, пациент ответит: «Что ж, то, что вы говорите, достаточно ясно» – и тут ничего не поделаешь. В некоторых случаях это может быть опасно, потому что, несмотря на тот факт, что пациент говорит: «Нет, это все чепуха», – в его бессознательном есть нечто, реагирующее на слова аналитика не просто как на «Это чепуха», и на следующий день или часом позже пациент испытает жестокую депрессию, потому что не сможет вынести неожиданной правды. Если это содержание так подавлено, почему пациент так реагирует? Что-то в нем все же услышало сказанное.
Слишком удобно для нас лично всегда думать: «Если я этого не осознаю, значит, это подавлено, а раз это подавлено, может быть, мне следует в течение года ходить к психоаналитику, а если я не могу или не хочу этого делать, нужно не обращать внимания». Но все не так просто. Если я действительно натренировался быть восприимчивым, я могу открыть нечто даже без помощи психоаналитика; просто в один прекрасный день я вдруг приду к пониманию: «А ведь все совсем не так, как я думал».
Восприимчивость, необходимая для осознания собственного бессознательного, нам известна: если, например, мы управляем автомобилем, мы чрезвычайно восприимчивы к шуму двигателя, хотя и не думаем о нем. Мы замечаем самый легкий звук, малейшее изменение тона. Мы можем думать о чем-то совершенно другом, полностью сосредоточиться на дороге – но если произойдет малейшее изменение в тоне звука, мы немедленно это осознаем.
Другим способом излечения современных неврозов характера является осознание своего тела. Под этим я понимаю то, что иногда называют восприимчивостью. Я говорю о телесном осознании, которым не обладают большинство людей, потому что они чувствуют свое тело, только когда испытывают боль. Однако мы не чувствуем своего тела, когда боли нет. Чувствуют очень немногие. Чтобы осознать свое тело, нужно чувствовать не только свое дыхание, но тело в целом – свою осанку или когда тело сводит судорогой. Это весьма важный вклад в осознание собственного разума. Я очень рекомендую это любому как важнейшее дополнение анализа ума, происходящего при психоанализе.
Осознание своего тела и реконструкция телесного опыта, достижение большего осознания благодаря большей гармонии и освобождению тела имеет огромную важность. Я на протяжении ряда лет пользовался методом Эльзы Гиндлер, а теперь уже несколько лет изучаю тай-ци – требующий очень больших усилий и дающий релаксацию набор движений, которые принесли мне много пользы. В некоторых случаях определенные типы массажа, использовавшиеся Георгом Гроддеком и Вильгельмом Райхом, могут также дать очень хороший результат.
Если человек в самом деле узнает, как освободить себя изнутри, он также будет знать, что такое свободная осанка. Хорошо видно различие между подавленным, внутренне скованным индивидом и им же после того, как он телесно расслабился, – он избавляется от значительной доли своего подавления. Это можно видеть по положению тела, по жестам, даже если человек не тренирован в методе телесной восприимчивости. Дело не только в том, что осознание оказывает действие на внутреннее расслабление, на внутреннюю уверенность в себе; это срабатывает в обоих направлениях. Внутреннее высвобождение в равной степени ведет к физическому, телесному расслаблению.
Очень важно не забывать, что одной телесной релаксации недостаточно. Я знавал многих людей, которые очень многого достигли в смысле полной телесной гармонии, но в плане глубокого постижения проблем собственной идентичности, чувства самости, глубины и реальности отношений с другими людьми преуспели куда меньше. Так что я все же придавал бы первостепенное значение осознанию себя в психоаналитическом смысле, чему очень помогает любой метод, одновременно ведущий к большей гармонии духа и релаксации тела.
Я могу оценить внутреннее состояние своего ума, наблюдая за собственной осанкой. Они меняются согласованно: если я чувствую себя неважно, моя осанка говорит об усталости, я горблюсь, а если я внутренне хорошо себя чувствую, осанка будет другой (а я ни в коем случае не являюсь примером для других по части осанки). Тело, конечно, выражает все, что с человеком происходит: это касается осанки, того, как человек сидит, того, как он ходит. Можно узнать человека, видя его со спины; часто легче узнать человека по его походке, чем по лицу, потому что походка менее всего подчиняется намерениям и есть в наименьшей мере осознанное движение, а потому наиболее честное. То же верно и для жестов. Конечно, есть люди, заучивающие жесты, как плохой актер, но вы практически всегда с легкостью разгадаете фальшь в жестикуляции.
То же самое, кстати, можно сказать о почерке. Действительно, иногда встречаешь почерк, который так красив, так искусен, так выразителен, что говоришь: «Что за прекрасный почерк!» Однако очень часто хороший графолог скажет вам, что этот почерк полностью искусственный, что человек научился так писать, чтобы производить впечатление художественно одаренного, образованного, замечательного человека. Такому можно научиться, это вполне выполнимая задача. Хороший графолог заметит разницу между искусственным почерком и естественным. Иногда можно обнаружить это, не будучи графологом: человек пишет старательно, стремясь к красоте написанного, но, оказавшись в чрезвычайных обстоятельствах, в спешке пишет так, что вы воскликнете: «Боже, это же совсем другой почерк!» – потому что в этот момент человек не имел времени на каллиграфию.
Каждое телесное выражение, даже самое тонкое, есть немедленное выражение нашей души. Доктор Ротсчайлд, один из самых талантливых психиатров, теперь практикующий как психоаналитик в Иерусалиме, мог, когда был много моложе, с помощью анализа определить характер индивида, глядя на подметки его обуви. Он мог бы по виду износа определить, как этот человек ходит – ему даже не нужно было видеть идущего, – и на этом основании сказать, что человек собой представляет. При наличии определенных способностей в этой области мы все могли бы развить в себе понимание значения жеста, осанки, походки. Потом можно перейти к более трудным вопросам: значению всего тела, физического функционирования человека для понимания того, кем человек является. Не только наши внешние проявления выражают нашу внутреннюю жизнь, но и телосложение символизирует кое-что из того, что мы собой представляем. Однако это очень трудная проблема; она все еще очень мало изучена, хотя, например, типологии Кречмера[30] и Шелдона очень ясно показывают связь между физическим строением и маниакально-депрессивными или шизоидными наклонностями.
Еще один метод – упражнения по сосредоточению и медитации как нечто, выполняемое регулярно и с величайшей дисциплиной. Для этого следует на время выключиться из жизни, где на человека постоянно действуют тысячи и тысячи впечатлений и стимулов; следует остаться наедине с собой, в спокойном состоянии и в тишине. В наше время п