— Прояви терпение. Ты обучаешься удивительным вещам, — заметил он. — Ты учишься намереваться видеть в сновидении. Придет время, когда тебе уже больше не нужно будет выражать вслух свое намерение; достаточно будет лишь молча пожелать этого.
— Мне кажется, я не понял смысл того, что делаю, — сказал я. — Ведь когда я выкрикиваю свое намерение видеть, ничего не происходит. Что это значит?
— Это значит, что твои сны до сих пор были обычными снами; в них ты встречался с иллюзорными проекциями, образами, которые существуют только в твоем внимании сновидения.
Он хотел точно знать, что происходило с объектами, на которых я фиксировал взгляд. Я сказал, что они исчезали, изменяли очертания или даже порождали завихрения[30], которые в конце концов изменяли мои сны.
— Происходит то же самое, что и в моей обычной практике сновидения, — сказал я. — Единственное заметное отличие теперь в том, что я учусь вопить во сне во весь голос.
Мои последние слова вызвали у дона Хуана настоящий припадок утробного смеха, который привел меня в замешательство. Я не мог понять, что такого смешного сказал, и почему он так среагировал на это.
— Когда-нибудь ты оценишь, как это все забавно, — сказал он в ответ на мой молчаливый протест. — А пока не сдавайся и не падай духом. Продолжай свои попытки. Рано или поздно ты добьешься своего.
Как всегда, он был прав. Через несколько месяцев я сорвал-таки банк. Мне приснился совершенно необычный сон. Начался он с появления лазутчика из мира неорганических существ. Лазутчики, так же, как эмиссар сновидения, в течение последнего времени как-то странно исчезли из моих снов. Я не скучал по ним и не анализировал причин их исчезновения. На самом деле мне это было уже совершенно не нужно, и я даже забыл спросить дона Хуана об их отсутствии.
В этом сне лазутчик был вначале огромным желтым топазом, который я нашел за задней стенкой выдвижного ящика стола. В тот момент, когда я выразил свое намерение видеть, топаз превратился в пузырек шипящей энергии. Я испугался, что буду вынужден последовать за ним, и поэтому перевел взгляд с лазутчика на аквариум с тропическими рыбками. Я выразил намерение видеть и был сильно удивлен. Аквариум начал излучать слабое зеленоватое сияние, а затем превратился в большой сюрреалистический портрет женщины в драгоценных украшениях. Портрет светился тем же самым зеленоватым свечением, которое излучал аквариум.
Пока я наблюдал это сиянием, ход сна изменился. Я шел по улице города, который казался мне знакомым. Это мог быть Таксон. Я начал разглядывать витрину магазина женской одежды и громко заявил о своем намерении видеть. Сразу же засиял черный манекен, выставленный на видном месте. Затем я посмотрел на служащую магазина, которая как раз появилась в окне, собираясь переоформлять витрину. Она посмотрела на меня. Выразив вслух свое намерение, я увидел, как она сияет. Это было настолько потрясающе, что я испугался, как бы какая-то деталь ее восхитительного сияния не увлекла и не поглотила меня, но женщина вернулась в помещение до того, как все мое внимание успело сосредоточиться на ней. Конечно же, у меня возникло намерение последовать за ней; однако, мое внимание сновидения оказалось пойманным движущимся сиянием. Оно с ненавистью бросилось на меня. Оно было исполнено отвращения и злобы. Я отскочил назад. Сияние остановило свою атаку; темнота поглотила меня, и я проснулся.
Образы были настолько яркими, что я не сомневался, что видел энергию и что мой сон был одним из тех состояний, которые дон Хуан назвал сноподобными, генерирующими энергию. Мысль о том, что события сна могут происходить в нашей привычной реальности обыденного мира, заинтриговала меня не менее чем образы из мира неорганических существ.
— На этот раз ты не только видел энергию, но и пересек опасную грань, — сказал дон Хуан, выслушав мой рассказ.
Он повторил, что задача третьих врат сновидения состоит в том, чтобы заставить энергетическое тело двигаться самостоятельно. По его словам, в своем последнем эксперименте я ненамеренно перевыполнил ее и перешел в другой мир.
— Твое энергетическое тело двигалось, — сказал он. — Оно путешествовало само по себе. На данный момент подобные путешествия находятся за пределами твоих возможностей, и нечто атаковало тебя.
— Как ты думаешь, что это было, дон Хуан?
— Это — вселенная хищников. Ты мог столкнуться с одной из тысяч не слишком приятных вещей, существующих в ней.
— Как ты думаешь, почему оно меня атаковало?
— По той же причине, по которой ты был атакован неорганическими существами — ты сделался доступным.
— Так просто, дон Хуан?
— Конечно. Представь, что какой-нибудь диковинный паук вдруг упал бы на стол, за которым ты пишешь. Испугавшись, ты, возможно, раздавил бы его, но вряд ли стал бы им восторгаться или его рассматривать.
Растерявшись, я подыскивал слова, желая спросить его, где происходили события из моего сна или в каком мире я находился в том сне. В то же время я и сам чувствовал, что в такой постановке эти вопросы бессмысленны. Дон Хуан, казалось, прекрасно меня понимал.
— Ты хочешь знать, где было сфокусировано твое внимание сновидения, не так ли? — спросил он, широко улыбаясь.
Это как раз соответствовало тому, как я хотел бы сформулировать свой вопрос. Я считал, что в рассматриваемом сновидении я должен был смотреть на какой-то настоящий предмет. Как было тогда, когда я видел в сновидении мельчайшие детали пола, стен или двери в свою комнату, детали, существование которых впоследствии было подтверждено мной, когда я бодрствовал.
Дон Хуан сказал, что в особых сновидениях, подобных этому, наше внимание фокусируется на обычном мире и постоянно перемещается от одного реального объекта к другому. Это движение возможно благодаря расположению точки сборки в надлежащей позиции сновидения. Находясь в этом положении, точка сборки делает внимание сновидения настолько текучим, что оно может в один миг переметнуться на невероятные расстояния. Когда это происходит, возникает восприятие такого быстрого, такого мимолетного типа, что оно напоминает обычный сон.
Дон Хуан объяснял, что в своем сновидении я видел настоящую вазу, а затем мое внимание сновидения переместилось на огромное расстояние, чтобы видеть настоящий сюрреалистический портрет женщины с драгоценностями. Если не считать видения мною энергии, то все, что я наблюдал в этом сновидении, в итоге было очень похоже на обычный сон, в котором рассматриваемые предметы быстро превращаются во что-то иное.
— Я знаю, как это беспокоит, — продолжал он, очевидно заметив мою растерянность. — По некоторой причине, относящейся к нашему уму, видение энергии в сновидении расстраивает больше, чем что бы то ни было.
Я отметил, что и раньше видел энергию в сновидении, но это никогда не воздействовало на меня так.
— Теперь формирование твоего энергетического тела завершено, и оно работает, — сказал он. — Поэтому твое видение энергии в сновидении означает, что ты воспринимаешь реальный мир сквозь завесу сна. Вот в чем важность твоего путешествия. Оно было реальным. Ты столкнулся с вещами, порождавшими энергию, которые чуть было не погубили тебя.
— Было ли это столь серьезно, дон Хуан?
— Клянусь! Существо, нападавшее на тебя, было создано из чистого сознания и было таким же смертельно опасным, каким может быть любое другое живое существо. Ты видел его энергию. Уверен, что теперь ты понял, что если мы не видим в сновидении, то нет никакой возможности отличить реальную энергообразующую вещь от иллюзорного видения. Поэтому, даже несмотря на то, что ты сражался с неорганическими существами и по-настоящему видел лазутчиков и туннели, твое энергетическое тело не знает наверняка, были ли они реальными, то есть — генерирующими энергию. Ты, возможно, уверен в этом на девяносто девять, но не на сто процентов.
Дон Хуан настаивал на разговоре о моем путешествии. Но по какой-то необъяснимой причине я уклонялся от этой темы. То, что он сам говорил об этом, оказывало на меня мгновенное и странное воздействие. Я обнаружил, что неизменно сталкиваюсь лицом к лицу с глубоким, непонятным страхом; он был темным и навязчивым и шел изнутри.
— Ты явно перешел в другой слой луковицы, — сказал дон Хуан, закончив реплику, которой я не уделил внимания.
— Что за другой слой луковицы, дон Хуан?
— Мир похож на луковицу со многими слоями. Тот мир, который мы знаем — это лишь один из них. Иногда мы пересекаем границы и входим в другой слой, в другой мир, очень похожий на наш, но не тот же самый. И ты совершенно самостоятельно вошел в один такой.
— Как оказалось возможным такое путешествие, о котором ты говоришь, дон Хуан?
— Это бессмысленный вопрос, потому что на него нельзя ответить. С точки зрения магов, вселенная составлена из слоев, которые энергетическое тело может пересекать. Знаешь ли ты, где маги прошлого живут по сей день? В другом слое луковицы.
— Мне очень сложно понять или принять идею настоящего прагматического путешествия в сновидении, дон Хуан.
— Мы уже обсуждали этот вопрос до изнеможения. Я был убежден, что ты понял, что путешествие энергетического тела зависит исключительно от позиции точки сборки.
— Ты говорил мне это. Я пережевывал эту идею множество раз, но все же утверждение о том, что путешествие заключается в позиции точки сборки, ни о чем мне не говорит.
— Твои затруднения — в твоем цинизме. Я был точно таким, как ты. Наш цинизм не позволяет нам глубоко изменить понимание мира. И еще он заставляет нас чувствовать, что мы всегда правы.
Я прекрасно понимал то, о чем он говорит, но напомнил ему о том, что постоянно борюсь с этой своей чертой.