[6].
— Что это за основные реакции, дон Хуан? — спросил я.
— Существуют два способа встречи нашего процесса жизни, — ответил он. — Первый — покориться ему, либо соглашаясь с его требованиями, либо сражаясь с ним. Вторым является формирование нашей частной жизненной ситуации в соответствии с нашими собственными замыслами.
— И мы действительно можем формировать свою жизненную ситуацию, дон Хуан?
— Человек способен формировать свою жизненную ситуацию в соответствии со своими установками, — настаивал дон Хуан. — Сновидящие делают это. Это звучит дико? Вовсе нет, особенно если учесть, как мало мы о себе знаем.
Он сказал, что, будучи учителем, заинтересован в том, чтобы я как следует уяснил себе, что такое жизнь и что значит жить, то есть каково различие между феноменом жизни как следствием действия биологических сил, и процессом жизни как деятельностью, направленной на познание.
— Говоря о формировании жизненной ситуации, — продолжал дон Хуан, — маги имеют в виду формирование осознания процесса жизни. За счет формирования этого осознания мы можем обрести энергию, достаточную для достижения и поддержания нашего энергетического тела. А с его помощью мы определенно можем формировать общее направление и последствия наших жизней.
Заканчивая наш разговор о сновидении, дон Хуан посоветовал мне не просто подумать о том, что он мне рассказал, но постараться посредством многократного повторения воплотить его концепции в жизнь, выработав новый, более продуктивный образ жизни. Он утверждал, что все новое в нашей жизни, в частности, концепции магов, которым он меня обучал, должно повторяться до полного нашего изнеможения, и только тогда мы этому открываемся. Он также отметил, что именно за счет повторения наши предшественники в целях функционирования в повседневном мире сделали нас общественными существами.
По мере того, как я продолжал практиковать начальные шаги искусства сновидения, мне удалось добиться полноценного осознания момента засыпания. Кроме того, я научился останавливаться в сновидении, чтобы целенаправленно изучить любой объект, присутствующий в сюжете сна. То, что я испытывал, казалось мне, по меньшей мере, чудом.
Дон Хуан утверждал, что по мере того, как сны делаются все более подконтрольными нам, совершенствуется и наше умение контролировать внимание сновидения. Он был прав, говоря, что внимание сновидения вступает в действие, когда его призывают, когда перед ним ставят задачу. Оно начинает работать не вследствие какого-то процесса в том виде, в каком мы обычно понимаем процесс: как некую непрерывную систему или последовательность действий, приводящих к конечному результату. Это, скорее, пробуждение. Нечто, до тех пор дремавшее, внезапно начинает действовать.
3Вторые врата сновидения
В ходе практики сновидения я обнаружил, что в целях выделения определенного момента, учителю необходимо создать дидактический синтез. Чего добивался дон Хуан, давая мне первое задание? По сути, он хотел заставить меня упражнять внимание сновидения посредством фокусировки на объектах, присутствующих в сновидении. В целях достижения этого результата он вывел на передний план идею осознания момента засыпания. Его уловкой было заявить, что единственным способом осознания момента засыпания является изучение элементов снов.
Едва взявшись за практическую отработку искусства сновидения, я понял, что тренировка внимания сновидения является неотъемлемым моментом сновидения. Однако с точки зрения ума тренировка осознания на уровне сновидения кажется чем-то невозможным. Дон Хуан говорил, что активным элементом такой тренировки является настойчивость. И что разум, со всеми его защитами, не может совладать с настойчивостью. Рано или поздно, — говорил он, — под воздействием этой настойчивости защитные барьеры ума разрушаются, и внимание сновидения расцветает.
По мере практики сосредоточения и удержания внимания сновидения на объектах сна, я начал чувствовать какую-то очень необычную уверенность в себе. Она была настолько странной, что я обратился к дону Хуану за разъяснением.
— Ощущение уверенности в себе дает тебе именно вхождение в сферу второго внимания, — пояснил он. — Теперь от тебя требуется еще более трезвый подход. Будь очень осмотрителен, продвигайся медленно, но не останавливайся и ни в коем случае не разговаривай об этом. Просто действуй!
Я сообщил ему, что в своей практике я подтвердил все то, о чем он мне говорил. Действительно, когда я бросал на объекты сна короткие взгляды, их образы не рассеивались. Я сказал, что сложнее всего преодолеть изначальный барьер, не позволяющий вывести сновидение в сферу нашего сознательного внимания. Я спросил его мнения, потому что сам искренне полагал, что барьер этот — чисто психологического свойства, — результат нашей социальной обусловленности, вследствие которой мы не склонны придавать снам особого значения.
— Этот барьер — нечто большее, чем наша социализация, — ответил он. — Это — первые врата сновидения. Теперь, когда ты их преодолел, тебе кажется глупым, что мы не можем по своей воле останавливаться, обращая внимание на какой-либо объект сновидения. Эта фальшивая уверенность. Первые врата сновидения имеют отношение к потоку энергии во вселенной. Это естественное препятствие.
Затем дон Хуан настоял на том, что мы станем говорить о сновидении только в тех случаях, когда я буду находиться во втором внимании или когда он сам сочтет нужным. Он просил меня, во что бы то ни стало, продолжать практику, обещая со своей стороны ни во что не вмешиваться.
Постепенно осваиваясь с настройкой сновидения, я начал снова и снова испытывать ощущения, которые почему-то счел очень важными. Это было ощущение, словно я скатываюсь в канаву. Оно приходило точно в момент засыпания. Дон Хуан не вмешивался; он ни разу не сказал, что эти ощущения бессмысленны и позволил мне записывать все, что я считал нужным. Сегодня я отдаю себе отчет, насколько нелепо выглядел тогда в глазах дона Хуана. Если бы сегодня мне довелось обучать кого-нибудь практике сновидения, я, безусловно, немедленно пресек бы подобное поведение ученика. Дон Хуан же просто потешался надо мной и дразнил, называя скрытым эгоманьяком, который заявляет о том, что борется с самозначительностью, а сам продолжает дотошно вести сверх-личный дневник с надписью «Мои Сны» на обложке.
При каждом удобном случае дон Хуан подчеркивал, что энергия, необходимая для освобождения внимания сновидения из его социальной тюрьмы появляется вследствие перераспределения той энергии, которая уже есть в нашем распоряжении. Он был абсолютно прав. Высвобождение внимания сновидения является прямым следствием корректировки образа жизни. Поскольку нет никакого внешнего источника энергии, к которому мы могли бы подключиться, то для получения толчка нам остается лишь доступными способами перераспределять ту энергию, которой мы реально располагаем.
Дон Хуан настаивал, что именно путь мага является наилучшей «смазкой» для приведения в действие механизма перераспределения энергии и что из всех составляющих пути мага наиболее результативной (эффективной) является «потеря самозначительности». Дон Хуан был убежден, что она (потеря самозначительности) абсолютно необходима во всем, что делают маги, и по этой причине придавал огромное значение ведению всех своих учеников к выполнению этого требования, утверждая, что самозначительность является не только главнейшим врагом мага, но и Немезидой[7] всего человечества.
Дон Хуан аргументировал это, говоря, что на поддержание нашей значительности (значимости) уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как нам себя подать, какое впечатление мы производим. Нас всегда чрезвычайно сильно волнует, понравимся ли мы окружающим, признают ли нас и будут ли нами восхищаться. Если бы нам удалось хотя бы частично избавиться от этой значительности, с нами произошли бы два необычайных события. Первое — высвободилась бы энергия, затрачиваемая на наши попытки поддержания собственного величия. Второе — мы обрели бы энергию, достаточную для вхождения во второе внимание, что позволило бы нам хотя бы мельком взглянуть на истинное величие вселенной.
Чтобы научиться устойчиво фокусировать внимание сновидения на интересовавших меня объектах, мне понадобилось два года. Зато я настолько освоился, что чувствовал себя так, словно всю жизнь только этим и занимался. Самым невероятным было то, что я не мог даже представить себе, что когда-то этого не умел.
Однако я помнил, насколько сложно мне было когда-то думать об этом даже как о потенциальной возможности. Однажды мне пришло в голову, что способность исследовать содержимое наших снов является нашей врожденной способностью, как, скажем, способность ходить. Человек от природы — двуногое существо, но какие усилия нам приходится прилагать, чтобы научиться ходить!
Новая способность рассматривать объекты снов короткими взглядами сопровождалась постоянными напоминаниями самому себе о том, чтобы это делать. Я, в общем, знал о своей склонности к принуждению, но во сне эта склонность усиливалась до такой степени, что в конце концов я начал злиться на самого себя и даже задался вопросом: не является ли это чьим-то посторонним влиянием? Временами я даже подумывал, что схожу с ума.
— Я без конца болтаю сам с собой во сне, напоминая себе о том, что нужно рассматривать объекты, — пожаловался я дону Хуану.
В целом я старался придерживаться нашего соглашения обсуждать искусство сновидения только по его инициативе. Однако данный случай показался мне слишком серьезным.