— Ты должен говорить, ваше высочество, обращаясь к принцу крови, — прошипел Бакфорд и потряс кулаком.
— Еще раз простите, ваше высочество, — трактирщик заметно побледнел.
— Не будь наша страна не захвачена остроухими ублюдками, мы просили бы своего царственного собрата Генриха подарить нам твою голову, — я полюбовался как трактирщик становится еше бледнее, а потом его лицо приобрело приятный зеленоватый оттенок. — Но, учитывая обстоятельства, мы не будем этого делать. Что касается тебя, то в качестве компенсации я разрешаю тебе наполнить наши сумки нескоропортящимися продуктами из расчета недельного пути. Тебе все понятно? — я приподнял бровь, намекая, что за эти продукты платить не собираюсь. Трактирщик быстро закивал, похоже, не верил до сих пор, бедняга, что так легко отделался. Отвернувшись от подобострастно согнувшегося в поклоне трактирщика, я улыбнулся разглядывающей меня боронессе Ротгурф. — Прошу извинить, баронесса, что это происшествие лишило вас заслуженного сна.
— Ничего, ваше высочество, я не спала, — она мило покраснела, а затем, набравшись храбрости, решительно произнесла. — Ваше высочество, как вы изволите почивать — это нас ни в коем случае не касается, но умоляю вас пощадить скромность присутствующих здесь дам и одеться.
Я медленно перевел взгляд на себя и умудрился не покраснеть, а наоборот, гордо вскинув голову удалиться, заставляя себя не хромать и не пытаться прикрывать ладонями самое сокровенное, потому что я не просто был босиком, я предстал перед всеми обитателями этого занюханного трактира абсолютно голым. Мой счет к грабителю существенно вырос и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы найти этого ублюдка, из-за которого я умудрился так опозориться.
Глава 11
Хозяин трактира, по-моему, слишком старался, набивая наши сумки едой. Хоть я просил его сделать акцент на продуктах, которые не испортятся быстро, он видимо решил, что чем больше напихает различной снеди, тем в более благостное расположение духа я приду и перестану поглаживать рукоять меча, наблюдая за его стараниями.
После того как я предстал перед почтенной публикой одетый лишь в браслет ныне покойного эльфийского мага, мне не оставалось ничего другого как только гордо удалиться, изо всех сил стараясь сохранить остатки гордости. Судя по всему, это сделать мне удалось, что не могло не радовать.
В своем номере я не стал одеваться, мне всегда было комфортнее спать без мешающей одежды, а просто упал на кровать, предварительно тщательно заперев окно, и быстро заснул. Был ли в этом виноват произошедший инцидент, который вымотал меня как морально, так и физически, или же сработало проклятье Эвы, не суть важно. Важным было то, что остаток ночи я провел просматривая жизнь Александра Вяземского: от того момента, который впервые ему запомнился, кажется, это была девочка лет трех, которую такой же трехлетний карапуз Саша дергал за тоненькую косичку, и заканчивая моментом, когда он подписывал договор о возвращении на службу. Но вот того, что случилось после этого подписания, память упорно не желала подсовывать. А самое главное заключалось в том, что я плохо ассоциировал себя с этим самый майором Вяземским — ну не нравился он мне и все тут. Мне было больше по душе быть принцем Бертраном, хотя и здесь возникали определенные проблемы, потому что о жизни принца я не помнил вообще ничего, и имя Бертран Клифанг не вызывало во мне ни малейшего отклика, ни одной ассоциации.
Все утром мой мозг работал на пределе, рассортировывая все то, чем удалось обогатиться во сне, а обогатиться удалось очень неплохо. Вяземский знал и умел многое. Особенно это касалось всего, что было хоть немного связанно с войной и военными действиями. Кстати, отсюда и выходили эти конфликты с собственным телом — я пытался каждое движение воспроизвести так же, как это делал он, но я с самого начала не учел, что майор был гораздо более высоким и массивным, да что уж говорить, он был гораздо более тренированным, чем я, поэтому мое тело не могло повторить те финты, которые умело его тело, оно просто не было к ним приспособлено. Для того чтобы даже те связки, что я проделывал с мечом, перед тем как меня к Эве занесло, выполнять, не страдая потом от резких болей, необходимо развивать определенные группы мышц, которые у меня не были развиты от слова совсем. И чего тогда удивляться, что у меня после легонькой тренировки, скорее даже разминки, все болело, а я ощущал себя беспомощным инвалидом? Но выход есть: майор Вяземский же не родился таким умелым, его тоже учили и он с чего-то начинал свое обучение, так что нужно просто начать все сначала. А так как базовые навыки не просто закреплены в моей многострадальной голове, а этой ночью буквально насильно вбиты в нее, то и тренировки должны пойти гораздо быстрее, чем, если бы мне пришлось все изучать с чистого листа. Нужно только смириться со своим не слишком высоким ростом и довольно субтильным телосложением.
Другое дело магия, вот тут я полный ноль. Даже не ноль, а минус первый, и майор мне с этим моим новоприобретенным даром помочь ничем не мог. И Криспин не могла, она сама призналась, что настолько незначительна в магии, что ее даже в Академию не взяли. Эва, скорее всего, могла бы помочь, вот только я скорее со змеей ядовитой пойду договариваться, чем у этой суки попрошу помощи, которая не понятно, чем может для меня обернуться.
— Ваше высочество, — я вздрогнул, вынырнув из своих не слишком радужных мыслей, и посмотрел на Бакфорда, который стоял передо мной сложив руки в умоляющем жесте.
— Да, что ты хотел мне сказать?
— Позвольте мне прервать уже этого недостойного, посмевшего вызвать ваш гнев, ведь мы просто не сможем увезти всю эту еду, и она может испортиться, а такие сложные времена негоже позволить пропасть хорошей пище.
— Ты, как всегда прав, мой верный Бакфорд, — я задумчиво посмотрел на замершего хозяина, который держал в руке весьма аппетитную булку, которую намеривался запихнуть в уже кажущуюся неподъемной сумку. — Довольно, — я властно поднял руку, затем протянул ее к трактирщику. Тот понял меня абсолютно правильно и осторожно передал булку мне. Создавалось ощущение, что он протягивает угощение особо опасной собаке, которая может в любой момент его укусить. Ассоциация была настолько забавной, что я даже позволил себе усмехнуться. — Очень хорошо. А теперь ты мне ответишь, какого демона ты поставил трактир в такой глуши и мы разойдемся, оставшись лучшими друзьями.
— Я просто… — трактирщик осекся под моим насмешливым взглядом. — Здесь земля дешевле, — наконец выпалил он.
— О, это действительно очень важная составляющая любого начинания — минимальные вложения. Вот только, откуда тебе было знать, что заведение станет пользоваться популярностью и принесет тебе доход, находясь так далеко от основного тракта? Ведь, если бы все пошло немного не так, ты не окупил бы даже земли, которая, возможно и дешевая в этой части страны. И это я не говорю о самом здании и огромной куче других весьма затратных действий, которые ты совершил, прежде чем открыть трактир для гостей. Но, все это не имело бы особого смысла, если бы доход от трактира не являлся основным. Не так ли? — Трактирщик бросил на меня злобный взгляд, но ничего не ответил. Мы с ним прекрасно поняли друг друга. Я вздохнул с нарочитым сожалением и протянул. — Ну что же, скорее всего, лучшими друзьями нам с тобой все же не стать.
После этого я развернулся и вышел из кухни, оставив Бакфорда наблюдать за тем, чтобы этот козел мне в еду не плюнул и какого-нибудь крысиного яда не сыпанул от избытка чувств.
На улице царила суета, всегда сопровождающая подобные места: кто-то приезжал, кто-то уезжал, мальчишки, приставленные к конюшне, только и успевали приводить-уводить лошадей, да помогать кучерам закладывать кареты за мелкую монету, путешественники, следующие к дверям таверны в надежде наконец-то поесть и отдохнуть, а также те, кому не терпелось продолжить прерванный путь.
— Ваша милость, — я обернулся и столкнулся взглядом с хорошенькой девушкой, идущей к карете. Поравнявшись со мной, она сделала неглубокий реверанс, при этом лукаво улыбнувшись и стрельнув глазами. Ясно, это значит одна их тех, чью скромность мне нужно было пощадить. Но, похоже, скромностью тут и не пахнет. Я кивнул девушке и постарался принять независимый вид.
— Ваша светлость, — мимо прошли еще две дамы, очень похожие друг на друга — вероятно мать с дочерью. Судя по тому, как все эти дамы ко мне обращались, никто из них не был осведомлен, кто же я на самом деле. От их изучающих пристальных взглядов мне стало немного жарковато, и если дочурка была на мой вкус зеленовата, то вот ее мать, судя по виду едва разменявшая четвертый десяток, очень даже… да. С ней бы я с удовольствием уединился ненадолго, но время не ждет, будь оно неладно. Время, мои спутники, а самое главное, спутница, которую я обещал защищать по дороге в столицу.
Внезапно что-то привлекло мое внимание. Какое-то странно знакомое движение, промелькнувшее на периферии зрения. Рассеянно кивнув красоткам, не обращая внимания на их явное разочарование, я резко развернулся, и оглядел весь двор еще раз, более тщательно, заставляя себя акцентироваться на незначительных, казалось бы деталях.
Так, мальчишки конюхи выводят лошадей, наших лошадей. Мой жеребец увидев меня радостно заржал. Ну, мой хороший, моя нога вроде ведет себя прилично, можно и верхом проехать, а то застоялись мы уже вместе с конем, это же надо, только что о быстром перепихе в какой-нибудь кладовой думал. Тебе, ваше высочество, нужно о стране, которую ты просрал, думать, а не о том, какими развесистыми рогами ты обеспечишь отца того белокурого семейства. Соберись, скотина! Мальчишки-конюхи выводят лошадей, кучер в перевязанной головой демонстративно страдая перед Криспин запрягает карету. Парень с ведром воды спешит на кухню, белокурые красотки садятся в карету… стоп. Я перевел взгляд на рыжего парня, тащащего от колодца ведро воды. Зачем он это делает, ведь даже в этой дыре есть некое подобие канализации. Скорее всего, колодезная вода нужна, чтобы использовать ее в приготовлении какого-нибудь экзотического блюда. Что же привлекло мое внимание? Не ведро же с водой на самом деле. Парень поставил ведро на землю и попытался распрямить наверняка гудевшие плечи. Но как только он сделал одно неловкое движение, как охнул и схватился за плечо, как будто его пронзила острая боль. А вот это уже интереснее. Я принялся наблюдать за ним, отмечая про себя, что узнаю некоторые весьма характерные жесты и движения, их механику, и накладываю словно кальку на того, кто посетил меня сегодняшней ночью, в качестве непрошенного гостя. В очередной раз пронзившая плечо боль, которая вынудила парнишку остановиться, подтвер