Мальчишка испуганно смотрел по сторонам, и так вжался в тюки с нашим немногочисленным добром, что я даже не сразу его заметил. Он явно что-то знал про это место. Оставался только один вопрос: почему не сказал? Что заставило его рисковать жизнью, а в том, что мелорны представляют нешуточную опасность, я был практически уверен.
Вокруг нас воцарилась тишина. Не было слышно щебетания птиц, и я в который раз готов был пнуть себя за то, что сразу не понял, что отсутствие лесных звуков означает одно — опасность. Люди примолкли, и даже наши лошади старались ступать как можно тише, не фыркать и мне показалось, что несчастные животные даже дышали через раз.
Аллея была не слишком длинной, и когда мы преодолели три четверти пути, мне даже показалось, что нас пронесет, и мы проедем без проблем.
Я с таким напряжением смотрел на уже виднеющееся окно светлого неба, которое указывало на то, что скоро эти деревья закончатся, что почти пропустил удар. Не вовремя заметил, как одна ловчая плеть развернулась на всю длину и полетела в нашу с Гастингсом сторону.
Я успел дать коню шенкелей, и его прыжок уберег животное от удара. Мне повезло меньше. Плеть прилетела ровно посреди груди, вышибив меня из седла. На несколько мгновений перехватило дыхание, но я все равно увидел, что Гастингс не успел повторить мой маневр. Плеть, зацепила его лошадь и животное, забившись в ужасе, начало падать на землю вместе с всадником. А тем временем стоящие рядом деревья принялись распрямлять длинные мощные ветви.
— Ходом! — заорал я, вскочив на ноги и выхватив меч. — Пошли!
Если рыцари еще пару секунд колебались, то кучер, сидящий на козлах, и Бакфорд, который схватили поводья и с выпученными глазами дали посыл кобылкам, тянущим телегу и карету к галопу. Сейчас не было времени думать про комфорт сидящих в карете женщин, нужно было увозить их побыстрее из опасного места. И так как карета ехала чуть позади основного отряда, а тропа была не так чтобы слишком широкой, то рыцарям ничего другого не оставалось, как тоже перейти на галоп и пустить лошадей вслед моему жеребцу, который уже достиг спасительного края аллеи.
Еще одна плеть с размаху вонзилась опрокинутой лошади в незащищенную шею, и она забилась в агонии, а выскочившие вслед за этой плети густо оплели ее ноги и принялись подтаскивать к стволу, в котором со скрипом начала отходить кора, обнажая жуткое нутро. Лошади было уже не помочь, но вот только Гастингс запутался в стременах, да и был наполовину придавлен упавшей лошадью, и не мог выбраться из-под нее, все ближе и ближе приближаясь к проклятому дереву.
Я увернулся от очередной плети и перепрыгнул ту, что летела ко мне с другой стороны, практически касаясь земли, видимо, чтобы сделать подсечку и когда я упаду уже начинать спутывать ноги.
В три прыжка я оказался возле Гастингса и с ходу рубанул подпруги. Капитан уперся ногами в землю, я же в свою очередь ухватил его за руку, и когда дерево рывком притянуло к себе лошадь еще на некоторое расстояние, Гастингс сумел, наконец, освободиться. К счастью, он не переломал себе ноги, когда падал, и сумел подняться с земли.
Вот только пока я ему помогал, то не заметил еще одну плеть, подкравшуюся сзади, что характерно опять по земле. Я даже не почувствовал, как по моим ногам что-то скользит, а когда понял, было уже поздно.
Плеть резко затянулась на лодыжках, рывок и я упал на спину, и тут же почувствовал, как меня поволокли по земле.
И все бы ничего, но в этот момент я все еще держал за руку Гастингса, который не сумел удержаться на ногах и в который раз завалился на бок. Я же только проклинал себя за неуклюжесть. Если бы мне удалось перенять хоть немного навыков майора, я не извивался бы сейчас как пойманная за хвост змея, которую тащили волоком по земле.
Вокруг шумели мелорны, и я краем глаза увидел, что они не нападают всем скопом только потому, что начали выяснять отношение между собой, пытаясь отбить друг у друга добычу. То и дело мелькали плети, которых сталкивались, переплетались и с силой рвали друг друга. Вокруг царил форменный ад, а меня с удвоенной силой подтаскивал к себе счастливый победитель.
Раздался громкий треск, резко завоняло кровью, порванными кишками и дерьмом. Мне удалось повернуть голову в ту сторону, и со смесью ярости и брезгливости увидел, как уже мертвую лошадь раздирают на части мощные плети и по кускам затаскивают в открытое нутро, из которого несло смертным смрадом.
Внезапно до меня дошло, да они же просто жрут! И меня ждет та же участь, если не удастся совершить подвиг и не вывернуться таким образом, чтобы суметь применить меч.
Как где говорилось: «Жить захочешь, и не так раскорячишься». Фраза пришла из лексикона майора, но она как никогда соответствовала истине. Жить я хотел, еще как хотел. Хотя бы для того, чтобы сжечь эти чертовы деревья к такой-то матери! Эта мысль придала мне сил. Вывернувшись, я что есть сил, рубанул по опутавшим меня ветвям мечом. Вспыхнули камни Тавидия и на месте удара по ветвям побежали огненные искры. Перерубить ветвь удалось в первого же удара. И тут меня ждал очередной сюрприз: раздался жуткий треск и шелест, больше напоминающий вой боли, а из обрубка, который все еще оплетал мои ноги, во все стороны брызнула самая настоящая кровь. Она была ярко-красной, теплой и имела весьма специфический запах железа.
Я рванул этот обрубок, который снялся вполне легко, и тут почувствовал, как меня кто-то тянет вверх. Резко развернувшись, едва не насадил на меч сумевшего подняться Гастингса, но сумел в последнее мгновение остановить руку.
— Быстрее, пока они не опомнились! — прохрипел капитан, помогая мне подняться. Второй раз меня просить не нужно было.
Вскочив, я бросился бежать туда, где было безопасно. На границе с аллеей мелорнов я заметил моих рыцарей, которые, обнажив мечи, спешили к нам на выручку. Они были пешими, лошади скорее всего отказались сюда идти. В некоторых моментах животные гораздо умнее своих хозяев. Какофония звуков, среди которых преобладали: вой и омерзительное чавканье, оглушала, но я сумел поднять руку вверх и заорать, пытаясь перекричать звуки, издаваемые хищными деревьями.
— Куда?! Назад! Это приказ, сучьи дети!
Парни замешкались на границе с аллеей, но прямой приказ — это прямой приказ, поэтому Мозес с силой вогнал меч в ножны и сплюнул себе под ноги, не отрывая при этом от нас обеспокоенного взгляда. Вокруг летали плети, но нам везло, мы с Гастингсом умудрялись уворачиваться от них, иногда перерубая наиболее настырные, что только усиливало неразбериху, а нас обдавало все сильнее и сильнее кровью, хлещущей из перерубленных ветвей.
Когда уже до спасительной поляны осталось меньше ста метров, я понял, что больше не могу. Легкие горели огнем, во рту так пересохло, что казалось, язык прилип к небу. Рядом тяжело дышал Гастингс. Собрав в кулак последние силы, я рванул вперед и ходом выскочил на залитую солнцем живописную поляну и тут же понял, что сейчас сдохну.
Упав на траву, я лежал, захлебываясь прохладным воздухом, который с трудом глотал ртом, потому что дышать нормально не получалось. Сколько я так пролежал — не знаю, подозреваю, что не сильно долго. Мозес сдерживал рвущегося ко мне и голосящего Бакфорда, предоставив время для отдыха, здраво рассудив, что пока мне только помешают посторонние. И за эти минуты я был ему очень благодарен.
Наконец, дыхание выровнялось, и я сумел перевернуться на спину. Лежа и глядя на медленно плывущие по небу белые облака, осознавал, что лежу на голой земле, весь в кровище, которая уже начала запекаться, и неприятно стягивала кожу на лице. С трудом поднявшись, опираясь на землю трясущимися руками, я с яростью стянул с себя камзол и рубаху и швырнул их на землю.
— Мне нужна вода, — прохрипел я, обращаясь к пробившемуся ко мне Бакфорду. — Попить и вымыться.
— Ваше высочество, вы не ранены? — верный слуга размазывал по щекам слезы, заламывая руки. Он сильно переживал, что оставил меня в том страшном месте, и я ему верил, в том, что переживает.
— Нет, это не моя кровь. Бакфорд, воды.
— Конечно-конечно, ваше высочество, вот сюда, пожалуйста, здесь есть прекрасный ручей, — и он суетливо побежал впереди, показывая дорогу.
На противоположном от границы с мелорнами краю поляны действительно тек вполне себе полноводный ручей. Прежде всего, я напился, а заем принялся стирать с себя кровь и грязь, используя вместо мыла речной песок, которого здесь было в избытке. Вода была ледяная, но моему разгоряченному телу этот холод приносил ощутимое облегчение, снимая напряжение и унося вместе с грязью усталость и чувство гадливости, которое никак не могло меня оставить после встречи со священными деревьями эльфов. Нисколько не смущаясь нескромных взглядов, бросаемых на меня украдкой женщинами, я стянул пояс с ножнами и штаны, оставшись, в чем мать родила. Вообще-то я рассудил, что после моего ночного забега голышом, мне уже нечего больше стыдиться. Но долго наслаждаться купанием все же не стоило, так недолго и заболеть. Насухо вытеревшись протянутым Бакфордом льняным полотенцем, я принялся медленно облачаться. Пока я одевался, вода в ручье очистилась от моего купания и снова стала прозрачной. Нацепив на пояс меч, я кивнул Гастингсу, который ждал, предоставив мне честь первому принять водные процедуры.
Освободив капитану место, я решительно направился к сидящему в телеге и притихшему Конору. Пока я шел, то решил уточнить несколько моментов.
— Эва, а как мелорны отличают эльфов от всех остальных?
— Никак, — голос колдуньи звучал устало. И тут до меня в очередной раз дошло: она действительно устала, подпитывая меня силой, позволяя уйти от мелорнов живым. — Это просто омерзительные пожиратели плоти, которым все равно, кого жрать. Но ушибленные на всю голову остроухие уроды кормят этих тварей, постоянно приносят им жертвы, а любое животное в итоге понимает, что если укусить кормящую тебя рук, то вполне можно остаться голодным. Вот они и не трогают эльфов. но это вовсе не значит, что в итоге мелорны ими не закусят, если приду