— Сергей Кулемза, скорее всего, «кандидат на вылет». Если у Дины Померанцевой хотя бы есть твёрдый мотив, то адъютанту от смерти начальника одни убытки.
— Вам виднее, — вздохнул следователь. — Ничего мне не даёте! Ни-че-го! Мне не с чем работать!
— У нас появилась ещё одна загадочная фигура, — порадовал Андрей. — Господин Карчевский. Областной министр здравоохранения.
— Я вас умоляю! Только не надо приплетать сюда ещё и министра!
— Но он явно имеет отношение к этому делу. По крайней мере — косвенное. И хочется нам того или нет, придётся разбираться.
— А что? Очень даже интересно! — вставил Михаил.
Пришлось следователю выслушать историю об итальянских томографах. Словосочетание «магнитно-резонансный» отточенной секирой раскалывало его череп пополам…
— Как дяденьку скрючило, а? Болеет, бедолага, — сказал Миша другу. Они покинули следственный комитет и вышли из здания на улицу, где пахло морозом и бензиновой гарью.
— Пить меньше надо, — отрезал Андрей. — Сам своё здоровье гробит.
— Ты думаешь, в пятьдесят лет у человека ещё бывает здоровье? — удивился Миша. — Да ну, нереально!
Лицей располагался в одном из спальных микрорайонов города, плотно застроенных серыми «брежневскими» пятиэтажками и современными высотными «свечками» всех цветов радуги — зелёными, розовыми, оранжевыми и синими.
Прежде чем майор Вершинин, серьёзный и сосредоточенный, вторгся в учительскую, ему пришлось преодолеть бушующий океан — только что прозвенел звонок, и коридоры школы были заполнены снующей малышнёй и подростками. Дети в форменных жилетах с золотой эмблемой перекрикивались, вопили, смеялись, бегали, запрыгивали друг на друга, обнимались, дрались портфелями — то есть вели себя совершенно адекватно.
Майор увернулся от второклассника, торпедой пролетевшего мимо, придержал дверь перед седовласой дамой, проигнорировал пару десятков заинтересованных взглядов, посланных в его сторону вполне уже взрослыми, грудастыми старшеклассницами…
Классная руководительница, узнав, по какому поводу к ней явился сотрудник уголовного розыска, изменилась в лице, сникла. Опустились плечи, потухли глаза.
— Да, да, конечно… Яночка Петерс… Но уже столько времени прошло! Почему вы опять про неё спрашиваете?
— Я впервые вас о ней спрашиваю, — учтиво заметил майор.
Они с преподавательницей сидели в пустом классе, где на партах лежали раскрытые учебники, а на зелёной доске красовались алгебраические формулы. За дверью гомонили, верещали детишки.
— Но ваши коллеги! Они тогда из нас всю душу вытрясли… И я, и одноклассники Яны — мы тысячу раз встречались со следователем. Мы ответили на все вопросы.
— Кроме самого главного — почему Яна так поступила.
Учительница вздохнула и расстроенно махнула рукой.
— Вы же понимаете, теперь мы никогда не узнаем правды. Можно только строить предположения, домысливать… А что творилось у девочки в голове на самом деле? Вы этого не выясните. Только сама Яна смогла бы ответить… Но её уже нет…
Основательно изнурив женщину вопросами, вызвав мучительные воспоминания о пережитом кошмаре, Андрей отправился беседовать с друзьями погибшей девочки.
Одноклассники — весёлые, оживлённые — испуганно шарахались в сторону, едва услышав имя Яны Петерс, и мгновенно утрачивали радостный пыл. Той осенью их потрясла случившаяся трагедия, вся школа содрогнулась и застыла в оцепенении. Но время шло, и подростки постепенно пришли в себя, вернули прежнюю беспечность.
И тут появляется незнакомый дяденька и начинает ворошить прошлое.
Тем не менее подростки охотно отвечали на вопросы майора. Он смог расположить их к себе, так как имел опыт задушевного общения с младшей сестрёнкой.
Увы, ничего нового Янины друзья не рассказали. В деле, поднятом из архива, содержалось даже больше сведений, чем получил Андрей: тогда следователь Костин работал по горячим следам, а сейчас событие уже отодвинулось в прошлое. Подростки, конечно, не забыли о Яне и грустили о ней, однако жизнь брала своё, детей переполняла радостная энергия юности. Сначала у девочек на глаза наворачивались слёзы, но потом они восстанавливали душевное равновесие и начинали бомбардировать симпатичного сыщика кокетливыми взглядами.
…— А как мне найти Глеба Урванского? — спросил Андрей у классной руководительницы, после того как проинтервьюировал школьников. — С ним мне тоже необходимо поговорить.
— Глеб у нас больше не учится, он перешёл в другую школу.
— Почему?
— Наверное, из-за… Яны. Ему так тяжело было. Следователь изводил вопросами, на бедного мальчика смотрели как на преступника, за его спиной шептались. По школе ползли слухи, домыслы. Получалось, что в несчастье виноват именно Глеб. Мы, учителя, безусловно, пытались его защитить, но…
— В общем, парня затравили, — подытожил майор.
— Да, в целом, так оно и было. Теперь он учится в сто пятнадцатой гимназии. Они даже квартиру поменяли, чтобы уехать из этого района… Тут все только и говорили о самоубийстве из-за несчастной любви.
— Ясно. А сами вы разделяете эту точку зрения? Яна действительно покончила с собой из-за ссоры с Глебом?
Классная руководительница задумалась на минутку.
— Да, они, конечно, дружили… Их называли «наши Ромео и Джульетта»… И как теперь разобраться, что там у них случилось? И случилось ли? Господи, не заставляйте нас снова переживать тот кошмар! Пожалуйста, оставьте нас в покое. Всё равно Яну уже не вернёшь. Не терзайте детей, они только-только успокоились!
…Зачем майор приехал в школу? Какую он преследовал цель, когда поднимал из архива дело Яны Петерс? Возможно, ему не давали покоя подозрения следователя Костина, предположившего, что девочку столкнули с крыши. Но следователь, проведя серьёзную работу, был вынужден отказаться от своей версии.
Поэтому, если разобраться, не было никакой необходимости повторно обращаться к трагической истории. Да, формально майор вполне мог увязать в один клубок дело Петерс и убийство бизнесмена Померанцева: Яна являлась дочкой главной свидетельницы.
Но что двигало Андреем на самом деле?
Наверное, он находился под влиянием непонятного и загадочного чувства, охватывающего майора всякий раз, когда он вспоминал о Виктории. Ему хотелось знать всё, что связано с этой женщиной. А служебное положение предоставляло бескрайние возможности для кропотливого и всестороннего исследования.
Лиза отработала полдня на устном переводе в кардиологическом центре, куда приехала делегация из Австралии, подивилась прелестям колониального произношения. Директор отпустила сотрудницу пораньше — восстанавливать силы. Лиза восстановилась, пока ехала на машине домой. Чем не отдых — знай крути баранку и вовремя уворачивайся от всяких уродов, страдающих дальтонизмом, кретинизмом и отсутствием инстинкта самосохранения.
На дороге лежала рыхлая серая каша, автомобиль мотало из стороны в сторону. Коммунальные службы пребывали в глубокой депрессии. Эмпирическим путём они установили, что километраж очищенных сегодня дорог прямо пропорционален интенсивности завтрашнего снегопада. И решили не гневить природу.
Заехав в магазин и сделав нелёгкий выбор в пользу некачественной, но зато самой дешёвой туалетной бумаги, Лиза нос к носу столкнулась с бывшим мужем, Иваном.
— О, Лиза, привет! — радостно поздоровался экс.
— Привет, — без особого энтузиазма отозвалась девушка.
Она сразу бросила ревнивый взгляд на корзинку мужа. Там громоздились невиданные деликатесы — например, сырокопчёная колбаса, сёмга в вакуумной упаковке, багет с хрустящей корочкой, творожные сырки.
Да, всё это казалось Лизе деликатесом — она ощутила голодный спазм желудка. С утра ограничилась пустым чаем, рассудив, что нечего себя баловать после шикарной воскресной трапезы. В обед перехватила три печеньки у Жанны. А дома её ждала банка паштета.
В Лизиной корзинке болтался рулон серой сморщенной туалетной бумаги и пачка самого дешёвого чая.
— Как дела? — поинтересовался Иван.
— Попробуй догадаться! — язвительно ответила Лиза.
Когда они составляли супружескую пару (целую вечность назад!) — на них оборачивались. Это был гармоничный союз двух красивых молодых людей. Вместе Иван и Лиза смотрелись изумительно.
По отдельности — тоже.
Сейчас Ваня стоял и весело пялился на бывшую жену — высокий, широкоплечий. Пуховик из блестящей красной ткани и яркий, небрежно намотанный шарф очень ему шли, радовали взор сочными красками. На щеках Вани горел здоровый румянец, карие глаза сияли, светлые кудри золотились.
Давным-давно, а если точнее — восемь лет назад — влюблённая, ослеплённая счастьем, Лиза не сомневалась: она выходит замуж за доброго молодца, Ивана-царевича. Потребовалось время, чтобы понять — это не Иван-царевич, а Ванечка-дурак. Или даже придурок. Весёлый и игривый, как пудель, безответственный, ненадёжный…
— Давно мы не виделись, — сверкнул обаятельной улыбкой муж. — Ты классно выглядишь, и такая же красивая, как прежде. Только под глазами тени.
— Работаю много. Двадцать часов в сутки, — желчно хмыкнула Лиза.
— Меня всегда восхищало твоё трудолюбие! Двадцать часов — это перебор. Побереги здоровье.
— Выхода нет, милый, — зло ответила девушка.
Но её недовольство осталось незамеченным. Ваня излучал радостное возбуждение и смотрел на Лизу едва ли не с восторгом.
Ясно, почему даже спустя четыре года после развода дочери Лизина мама продолжала горестно вздыхать, вспоминая Ванечку. Зять был чудесным — милый, обходительный. Дочь не разделяла её позицию. В первый год после развода её колотило от злости при мысли о Ване-дурачке. Сейчас, конечно, она уже успокоилась.
— Тут рядом маленькая кафешка, зайдём, посидим? — предложил Иван. — Нам же есть о чём поговорить, правда?
Лиза на мгновение застыла. Перспектива поужинать полноценно, а не закусить дома тошнотворным рыбным паштетом, её окрылила. Желудок продолжал корчиться в муках, словно грешник, истязаемый чертями. Есть хотелось невероятно, как заключённому концлагеря.