Прежние христианские апологеты и ересиологи, считавшие ислам христианской ересью, были не так уж далеки от истины; они, быть может, выражались чересчур упрощенно, но верно схватывали суть плохо понятого ими религиозного феномена. С точки зрения евионитов, диалектическое развитие, идущее от Адама, Авраама и Моисея к Иисусу, нашло свою историческую и богословскую кульминацию в Мухаммаде[281].
Очертания этой авраамической генеалогии, добавляет Ронкалья, могут помочь современным христианам понять, что ислам не так уж чужд их собственной традиции – что, в сущности, отражает его более раннее утверждение:
Некоторые на Западе считают, что ислам в его культурном выражении представляет собой низшую в сравнении с христианством религиозную фазу; однако эта мысль оправдана лишь для нашего западного христианства, переосмысленного и «переработанного» греко-римской культурой. Если же мы вернем христианство в изначально свойственное ему историческое и культурное обрамление, то есть в обрамление иудео-христианское, если отложим платонизацию христологии, чтобы вернуться к тем формам Матери-Церкви, которые имела она в Иерусалиме под водительством святого Иакова, «брата Господня», если вернемся в семитский контекст, – ислам, даже на Западе, предстанет перед нами в более благоприятном свете[282].
Такое переосмысление ислама, бесспорно, необходимо современному Западу, где восприятие этой великой религии, к несчастью, омрачено злодеяниями ее нынешних ревнителей. Однако переосмысление места ислама в авраамическом «родословии» несомненно необходимо и самим мусульманам. Ведь немало современных мусульман видят мир в черно-белых тонах: «мы» против «них», последователи истины против последователей лжи, причем в последнюю категорию включаются все, кто вне ислама (или даже – вне какой-либо исламской секты).
Однако такой провинциализм очень далек от плюрализма, который мы встречаем в Коране. Например, после заявления, что «пусть обладатели Евангелия судят по тому, что Бог им ниспослал», Коран прямо отмечает, что существование на земле различных религиозных традиций – не отклонение, напротив, именно в этом и состоит воля Божья:
Мы Книгу в Истине тебе послали
Для подтверждения того,
Что прежде из Писания пришло,
Для охранения его от всяких искажений.
Суди же между ними по тому,
Что ниспослал тебе Аллах,
Не следуй их страстям,
Что в сторону от Истины идут,
Когда она тебе уже предстала.
Мы каждому из вас предначертали
Устав для жизни и дорогу к свету.
И если бы желал Аллах,
Он сделал бы вас всех одним народом,
Но волею Своей Он хочет испытать вас
На верность в соблюдении того, что
Он вам даровал.
Стремитесь же опередить друг друга в сотворении благого.
К Аллаху – возвращение вас всех, —
Тогда Он ясно вам покажет
Все то, в чем расходились вы![283]
Иными словами, различные религиозные традиции должны «стремиться опередить друг друга в сотворении благого», соглашаясь не соглашаться в своих различиях и окончательный суд предоставляя Богу в загробной жизни. Стоит отметить, что эта идея отложенного суда получила свое развитие в одной из средневековых школ исламской мысли, где основным учением стала доктрина об «отложении», или ирджа, всех религиозных споров до будущей жизни. Поэтому сторонники этого учения именовались «отложителями», или мурджия. Неудивительно, что много столетий они терпели презрение от нетолерантных мусульман – в том числе и в наше время от печально известного ИГИЛ – жаждущих карать своих оппонентов от имени Бога[284].
Сегодня всем нам очень нужна ирджа, то есть религиозная терпимость – как между самими мусульманами, так и между мусульманами и представителями других вер. И здесь может помочь понимание того, что ислам не просто начался в VII веке в Аравии с пророка Мухаммада; он укоренен в более ранних проявлениях авраамического архетипа, от Авраама до Моисея, от Иакова Праведного до евионитов. Эта мысль, по меньшей мере, поможет мусульманам углубить, расширить, утончить свое историческое воображение.
Важнее всего здесь, конечно, Иисус. Ислам чрезвычайно уважает его, как и его мать, и уделяет ему высочайшее место. Но почему исламское представление об Иисусе так отличается от его места в христианстве? И точно ли они так различны, как мы часто думаем? Более того, что связь ислама с иудео-христианством говорит нам об исламском образе Иисуса?
На этих вопросах я сосредоточусь в оставшейся части книги. И начну с самого начала истории Иисуса: с его чудесного рождения от непорочной матери.
Глава 5Мария и ее дитя
Помни того, кто охранял ее чистоту. Мы вдохнули в нее Дух Наш и сделали ее и сына ее знамением для всех людей.
Во всем Коране – в шести тысячах стихов – упомянута по имени лишь одна женщина. В нем есть даже большая глава, названная именем этой женщины. И другая, еще больше, названная именем ее семьи. И женщина эта – не Амина, мать Мухаммада, не жена его Хадиджа и не дочь Фатима, как можно было бы подумать[285]. Это Мария, мать Иисуса.
Мария в мусульманском писании не просто многократно названа по имени – тридцать четыре раза (во всем Новом Завете – всего девятнадцать раз). Она еще и превозносится. «Господь тебя избрал, очистил и возвысил, – обращается к Марии Коран, – над женщинами всех других родов»[286]. Поэтому во всех исламских культурах Мария пользуется величайшим уважением, и бесчисленное множество девочек получают ее имя в арабском произношении – Марьям. На Ближнем Востоке есть храмы в ее честь, которые посещают не только христиане, но и мусульмане. Еще большим почитанием пользуется Мария у суфиев, исламских мистиков: ее считают образцом совершенной преданности Богу. В XX веке группа суфиев даже основала орден под названием «Марьямийя», то есть «последователи Марии»: среди членов этого ордена есть видные американские ученые, как, например, родившийся в Иране философ Сейед Хусейн Наср[287].
Даже в христианских текстах и контекстах Мария вызывает у мусульман глубокое уважение. Легенда гласит, что в 630 году, вернувшись в конце жизни в Мекку, Мухаммад сокрушил в Каабе сотни идолов – и пощадил лишь настенные изображения Иисуса и Марии. В 1187 году, когда мусульманский правитель Саладин отвоевал Иерусалим, он разрушил все церкви, выстроенные там крестоносцами (но не церкви восточных христиан – против них он ничего не имел) – но пощадил одну католическую святыню: церковь святой Анны, когда-то, как говорят, бывшую домом, где родилась и провела детство Мария. «Сохранение этой церкви показывает нам преданность мусульман Марии, – одобрительно замечает католический источник. – Глубокое почтение к Матери Божьей помешало [им] уничтожить место ее рождения»[288].
Кораническая история Марии – на удивление подробная, учитывая, что в целом писание посвящено совсем другим темам, – размещается в двух отдельных главах: главе «Мария», которая считается «мекканской» (открытой в Мекке) и более ранней, и главе «Семейство Имрана», которая считается «мединской» (открытой в Медине) и, следовательно, более поздней. Между рассказами о Марии в этих двух главах есть параллели, но есть и некоторые различия. Более того, имеются как параллели, так и различия между ними и Новым Заветом, а также христианскими апокрифами.
Начнем с главы «Мария»: рассказанная в ней история очень напоминает начало Евангелия от Луки. Сюжет начинается с «повествования о милости Господней Захарии, его верному слуге»[289]. С Захарией – по-арабски Закарийя – мы встречаемся сразу, без всяких введений и объяснений. Однако нас захватывает эта история – рассказ о тайной молитве Захарии, обращенной к Богу:
Он тайным зовом к Господу воззвал
И возмолил:
«Господь мой! Во мне уж ослабели кости,
И голова сверкает сединой,
Но я в своих молитвах, Господи, к Тебе
Не оставался никогда Лишенным
Твоего благоволенья.
Боюсь я: мои близкие по крови
После меня сойдут с Господнего пути,
Ну, а жена моя неплодна.
Дай мне наследника по воле от Тебя.
Он будет мне наследовать
И родословную Йакуба продолжать.
Сделай его, о мой Господь, Тебе угодным!»[290]
К удивлению Захарии, Бог отвечает на его молитвы и возвещает ему скорое рождение сына:
Ответом было:
«Закария! Поистине,
Мы благовествуем тебе о сыне,
Имя которому – Йахйа.
Мы прежде никого сим именем не нарекали».
Сказал он:
«Господи, как явится мне сын,
Когда моя жена неплодна,
А мои дряхлые года уж подошли к пределу?»
Тут ангел с ним заговорил и молвил:
«Твой Господь сказал:
“Это легко Мне сделать, —
Ведь прежде сотворил тебя Я,
Когда ты был, поистине, ничем”».[291]
Сын, обещанный Захарии, был Иоанн Креститель, в Коране именуемый Яхья[292]. По-видимому, это производное от сирийского имени Йоханнан. Захария по-прежнему удивлен новостями о сыне и восклицает: «Господь мой, яви Свое знаменье мне!» Бог отвечает ему: «Вот знак тебе: три ночи ты с людьми не будешь говорить, при этом сохр