–Что же тут не понять,– хмуро отозвался Розен.– Если держать морду кирпичом, так можно выиграть и при плохой карте.
–Фи, полковник, что за слова! «Морду», «кирпичом»… Почему бы не сказать деликатнее: «Держать лицо… мнэ-э… терракотой»? Но игру вы поняли. Теперь, господа, сыграем как подобает? Минимальная ставка сто рублей, лимит десять тысяч, согласны?
–Сколько?– переспросил Розен и немедленно получил от Лопухина толчок ногой: сиди, мол, и играй, не ты здесь жертва…
–Десять тысяч. Согласны? Я мечу первый.
Три сотенные бумажки упали на стол. Лопухин ловко раздал карты.
–Играю.– Цесаревич бросил на стол мятую сотню.
–Поддерживаю,– кивнул Розен.
–И я также,– отозвался Лопухин.– Будем прикупать?
–Прикуп – по взаимному согласию?– осведомился Розен.
–Точно так.
–Тогда я согласен.
–А я нет.– И цесаревич выложил пять сотенных купюр.
Розен ответил – и только. Ответил и Лопухин.
–Теперь прикупаем?
–Пожалуй. Тирьям-пам-пам.
Цесаревич сбросил две карты. Розен и Лопухин – по три.
–Отвечаю и поднимаю на пятьсот.– Наследник кинул в банк тысячу.
–Пас.– Розен бросил карты.
–Не нравится мне это,– поморщившись, сказал Лопухин.– Ну хорошо, Мишель, вскрываю. Вот тысяча. Что у тебя? Ого! Три дамы и джокер. Стало быть, каре. Мне с двумя тузами ничего не светит. Банк твой.
Чистый выигрыш цесаревича составил две тысячи четыреста рублей. Наследник престола заметно повеселел.
В следующей партии выиграл Розен, предъявив фоль, и забрал банк в девять тысяч. Затем три раза подряд счастье улыбнулось цесаревичу. Выиграл он, впрочем, немного: Лопухин и Розен быстро пасовали. Потом битый час никому не везло.
–Настоящая игра начнется, когда не одному, а всем игрокам придет хорошая карта,– сказал Лопухин, откупоривая третью бутылку коньяку, на сей раз привычного шустовского.– Вот тогда из кого-то перья полетят…
–Из тебя, Николас,– захохотал цесаревич, в то время как Розен метал карты.
На этой раздаче Лопухину не пришло ничего, зато между полковником и цесаревичем пошла настоящая рубка. В конце концов Розен не выдержал и вскрылся. Против его масти Михаил Константинович смог выставить только фоль – правда, старший, но все-таки фоль,– и взволнованный Розен обеими руками подгреб к себе целый курган ассигнаций.
–Шестнадцать тысяч,– подсчитал в уме Лопухин.– Поздравляю вас. Ну-с, Мишель, из кого перья летят?
–Играем еще!– закричал наследник.
–Изволь.
В следующей партии граф не только отобрал у полковника две трети его выигрыша, но и, подняв ставку до лимита, заставил цесаревича спасовать. Пока Лопухин сгребал выигрыш, наследник быстро перевернул его карты.
–Э, Мишель, так не по правилам!– запротестовал граф.
–Нет, вы поглядите!– кипятился цесаревич.– Одна пара, да и та младшая! Против моей тузовой тройки! Знал я, Николас, что ты цербер, но не знал, что жулик…
–Блеф допускается правилами игры,– спокойно отвечал граф.– Это гамбургский похен. Тебе сдавать, Мишель.
–Ах, ты так, да? Ну держись!
На сей раз граф ответил и надбавил, даже не взглянув на выпавшие ему карты. Цесаревич поднял ставку до пятисот рублей. Розен бросил в банк сразу две тысячи.
–Ставлю три,– сказал Лопухин.– Надо бы больше, но уж так и быть. Протянем удовольствие.
–Вы не собираетесь посмотреть свои карты?– осведомился у него Розен.
–Зачем? Я чувствую, что карта хорошая. И пока мне этого довольно. Или вы желаете прикупить?
–Пока нет.
–Вот и я тоже. Твой ход, Мишель.
–Ставлю пять.
–Десять,– тихо и серьезно сказал Розен.
Теперь и Лопухин взглянул на свои карты. На одно мгновение Розену показалось, что «цербер» выйдет из игры, однако он справился с собой и почти равнодушно бросил:
–Отвечаю десять.
–Прикупаем?
–Зачем? Еще рано.
–Блефуешь, тирьям-пам-пам,– злорадно засмеялся цесаревич.– Вижу, что блефуешь. Будешь наказан. Отвечаю.
Розен и Лопухин в свой черед отсчитали по десять тысяч и бросили в банк. Шелестящая груда ассигнаций заняла весь центр стола.
–Будем прикупать?
–Уже? Ну что ж, пожалуй…
Розен молча кивнул.
К общему удивлению, он не прикупил ни одной карты. Лопухин – одну. Цесаревич – тоже одну.
–Чье слово, господа?
–Мое,– отозвался цесаревич.– Ставлю двадцать.
–Нельзя, Мишель,– осадил Лопухин.– Лимит всего десять.
–Правда? Ну, пусть будет десять, тирьям-пам-пам. Валяй, полковник.
Розен долго думал. Потом со вздохом бросил карты.
–Пас.
–Отвечаю десять,– фальшиво бодрым голосом произнес Лопухин.
–Думаешь, я тебя вскрывать буду? Ха-ха! Вот тебе еще десять, тирьям-пам-пам!
–Отвечаю.
Груда ассигнаций угрожающе расползлась. В банке находилось уже более девяноста тысяч.
–Не проиграй секретные суммы, Николас!– захохотал цесаревич.– Блефуешь ведь. Я тебя насквозь вижу. Отвечаю десять.
–И еще десять.
–Стой, тирьям-пам-пам! Давай на запись?
–Мы договорились играть на наличные, Мишель. Если пасуешь, так и скажи.
–Не дождешься. Где мои резервные?
Бросив карты на стол рубашкой вверх, наследник заметался по каюте. Из недр саквояжа, из карманов сюртука, из ящиков бюро было извлечено около тысячи рублей золотом и ассигнациями, пять тысяч марок и несколько кредитных билетов лондонского банка.
–Достаточно?
Лопухин быстро пересчитал, прикинул в уме курс и покачал головой:
–Здесь чуть больше пяти тысяч рублей. Половины не хватает.
–Карп! Ка-а-арп! Сом Налимыч!
Явился дворецкий – скорбный, как на похоронах.
–Карп, сознавайся, ты мои деньги припрятывал?
Поклонившись, дворецкий ответил отрицательно. Помилуй Бог! От кого бы он стал их припрятывать?
–От меня!– в бешенстве закричал цесаревич.– Нет? Не врешь? Тогда тащи шкатулку. Где шкатулка?
У дворецкого подкосились ноги.
–Хоть убейте, ваше императорское высочество… не дам! Костьми лягу. Убивайте, воля ваша…
–Что в шкатулке?– деловито осведомился Лопухин.
–Орден Андрея Первозванного!– позабыв приличие, возопил дворецкий.– И другие подарки для японского царя… Не дам, ваше императорское высочество! Хоть режьте.
–В самом деле, Мишель, нехорошо… – улыбнулся Лопухин и вдруг подмигнул.– Но ты ведь это не всерьез? Я сам любил когда-то такие шутки.
–Изыди вон!– заорал цесаревич на дворецкого. Тот удалялся спиной вперед так медленно и так явно выказывал молчаливое осуждение, что рука наследника зашарила по столу в поисках предмета, который можно было бы запустить в укоризненную рожу Леща Воблыча.– Итак?
–Или ставь десять тысяч, или бросай карты, Мишель,– ласково проговорил Лопухин.
–Не дождешься!– Цесаревич сорвал с пальца перстень с брильянтом.– Вот! Пятнадцать тысяч, копейка в копейку! Плюс деньги. Всего, значит, две ставки.
–Вскрываешься?
–Еще чего! Просто отвечаю.
–Тогда и я отвечу.– Элегантным жестом граф бросил на стол нераспечатанную пачку сотенных.
Цесаревич засмеялся. Правда, смех у него получился чуть-чуть лающим.
–Видал, полковник? Он точно на секретные суммы играет. Ну, теперь держись, статский советник. Вскрываю. У меня каре из восьмерок. А у тебя?
Ничего не ответив, Лопухин медленно выложил карты по одной: короля бубен, короля треф, короля пик. Помедлил и выложил семерку пик. Еще помедлил – и предъявил джокера.
–Мое каре старше, Мишель. Сожалею. А у вас что было, полковник?
–Масть. Бубны. Мог выйти гросс-райхе, но я не рискнул. Теперь вижу, что правильно сделал. Бубновый-то король был у вас.
Ничего больше не говоря, Лопухин снял со стола коньяк и фужеры, взял скатерть за углы и поднял увесистый денежный куль. На цесаревича было жалко смотреть.
–Но… – начал он.
–Желаете продолжить игру, ваше императорское высочество?– очень холодно осведомился граф.
–Что? А, да, конечно! Желаю.
–Но у вас ведь, кажется, больше нет денег? Я не ошибся?
–Сыграем в долг.
Лопухин покачал головой. Розен отвернулся. Наследник, казалось, сейчас расплачется, как дитя.
–Я приказываю вам играть!– выпалил наконец он.
–Да?– Граф иронически поднял бровь. И цесаревич, поняв всю беспочвенность своих претензий, мигом сменил тон.
–Это нечестно,– забормотал он умоляюще.– Вы должны дать мне отыграться… Это подло, наконец! У меня же ничего, совсем ничего не осталось… Я же не знал, что так будет! Я нищ, но я отдам… Долг чести… Я же наследник, наконец! Господа, вы должны мне верить!..
–Я полагаю, вам не стоило садиться играть, ваше императорское высочество. Честь имею!– И Лопухин, четко повернувшись на каблуках, вышел, унося денежный мешок.
Вслед ему смотрел старый дворецкий Карп Карпович. Смотрел так, как смотрел бы на врага рода человеческого.
–Ловко сделано,– оценил Розен уже наверху.– Против вас играть не садись – догола разденете. Я за вашими руками следил очень внимательно. Неужели простое везение?
–Везение простым не бывает,– назидательно заметил Лопухин.– Играть надо уметь. Вас я не раздел, чтобы вы свой револьвер не продали. Вам со мной еще стреляться. А наследник просто не умеет владеть своим лицом. Играть против него в гамбургский похен – все равно что ребенка грабить. Как-то даже неловко… А знаете что? Так и быть, со временем я, пожалуй, найду способ вернуть ему проигрыш.
–Во Владивостоке?– спросил догадливый Розен.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,в которой «Победослав» и «Чухонец» меняют курс, что не идет им на пользу, а полковник Розен вынужден держаться в тени
В Копенгагене простояли двое суток.
Грузились углем и провизией. Уголь оказался дрянным, и капитан Пыхачев приказал принять его на борт лишь в количестве десяти тонн. Портовые власти сокрушенно разводили руками: угольный голод. Ходили слухи, будто весь уголь высшего качества перекупили англичане, собирающиеся в скором времени начать большие морские маневры. Ждали угольщика из Швеции, но никто точно не знал, когда он придет.