Бьярмаланд – Нижнее Подвинье, то логично думать, что Гандвик – Белое море.
Однако наше сегодняшнее противопоставление Ледовитого океана и Белого моря не приложимо к раннесредневековым источникам. Географических знаний о европейском севере не хватало для того, чтобы делать различия между омывающими его северными морями и собственно океаном. Не случайно первые попытки картографического изображения, скажем, Белого моря относятся только к XV в. (Вальдман 1973). В сущности, то же нечеткое, по сегодняшним понятиям, представление зафиксировано в древнескандинавских источниках. Так, в «Деяниях данов» Саксона Грамматика (нач. XIII в.) читаем: «Впрочем, верхний изгиб океана, пересекая Данию, касается южной части Готии своим обширным заливом (Балтийское море. – Т. Д), нижнее же его течение, проходя мимо ее (Готии. – Т. Д.) северного берега и Норвегии в сторону востока и увеличиваясь в ширине, заканчивается большим изгибом. Этот предел моря древние [люди] нашего народа именовали Гандвиком. Следовательно, между Гандвиком и южным морем находится узкое пространство суши, имеющее с двух сторон примыкающие к нему моря. Если бы эта суша не была природой противопоставлена почти сходящимся водам, как бы разграничивая их, то волны соединившихся заливов превратили бы Свецию и Норвагию в остров» (Saxo. Р. 18 – перевод А. В. Подосинова). Гандвик здесь – оконечность «верхнего изгиба океана». Ср. в «Истории Норвегии»: «Однако, когда какие-то мореплаватели вознамерились проплыть от Ледяного острова (Исландии. – Т. Д.) к Норвегии и встречными бурями были отброшены в зимнюю область, они прибились к берегу между вириденами (гренландцами. – Т. Д.) и бьярмонами» (HN. I: 9 – перевод А. В. Подосинова). Гандвик в тексте не назван, но картина та же: Гренландия мыслится как вытянувшаяся далеко на северо-запад часть Европы, и, соответственно, Ледовитый океан превращается в залив.
Итак, Гандвик – большой залив внешнего океана. Он омывает на севере Норвегию и Финнмарк. К нему тянется Ботнический залив (Helsingjabotn), где-то на его берегах расположен Бьярмаланд. И в то же время Гандвик – область чудес: вокруг него живут великаны, прорицательницы, колдуньи и пр. (см. «Прядь о Хауке Длинные Чулки» в Прилож. XIV; см. также ряд саг о древних временах: «Сагу о Хервёр и конунге Хейдреке», «Сагу о Гриме Мохнатая Щека», «Сагу о Хальвдане Эйстейнссоне», «Сагу об Иллуги Воспитаннике Грид» – Fas. В. I. S. 411; В. II. S. 144, 150, 152; В. III. S. 557, 652).
При всей филологической убедительности мнения, сформулированного, в частности, Я. де Фрисом, что Gandvík был образован из местного финского топонима Kantalahti, но путем народно-этимологического осмысления его первый корень был превращен в gandr «чары, колдовство», я все же сомневаюсь, что весь большой «залив» внешнего океана может называться по самой дальней, а на практике – еще и очень труднодоступной (см.: Глазырина 19896), оконечности этого «залива». Скорее, все же стоит отдать предпочтение первой этимологии имени Gandvík (раньше моя точка зрения была иной – Джаксон 19886, 1991а) и вслед за К. Ф. Тиандером признать, что Gandvík – это «Колдовской залив». Следует принять во внимание тот факт, что крайний Север представлялся в древности неким мифическим царством (см.: Lid 1951), и потому магическое название опасных для плаваний северных вод имело под собой известное основание. Что касается некоторого звукового сходства топонимов Gandvík и Кандалакша (Kantalahti), то оно, думается, не более значимо, чем сходство топонимов Холмогоры и Hólmgarðr (о последнем см. ниже).
Гардарики (Garðaríki) – древнескандинавское обозначение Руси, вторичное по отношению к топониму Garðar (см. ниже). Самую раннюю фиксацию топонима дает географическое сочинение последней четверти XII в. с условным названием «Описание Земли I» (Мельникова 1986. С. 76, 78).
Образованный на основе более ранней формы композит Garðaríki, зафиксированный в сводах королевских саг записи первой трети XIII в., нужно понимать, вероятно, уже не как «Страну укреплений» (ср.: Garðar = Города = Укрепления), но как «Страну городов», поскольку соответствующий древнескандинавскому gardr термин город означал в древнерусском языке «укрепленное место, огороженное поселение» и «город» в привычном для нас смысле. И хотя в XI–XII вв. в скандинавской письменности формируется модель X-riki для обозначения государственных образований (Krag 1971), тем не менее вряд ли можно в форме Gardaríki видеть лишь продукт литературного творчества. Скорее, следует говорить о логической эволюции топонима Gardar, определяемой социально-экономическим развитием Древнерусского государства и всем комплексом социально-политических и этнокультурных связей Руси и Скандинавии. Подробнее см.: Джаксон 1984а, 1986а.
Гарды (Garðar) – древнескандинавское обозначение Руси. От Gardar образован топоним Garðaríki (см. выше). Наиболее верной с методической точки зрения представляется трактовка вопроса о соотношении этих двух наименований Руси в статье Ф. А. Брауна (Braun 1924). По мнению исследователя, форма Garðaríki является творением исландцев, записывавших саги (начиная с конца XII в.). До указанного времени (в X, XI и XII вв.) на всем Скандинавском полуострове использовалась для обозначения Руси форма Garðar.
Самая ранняя фиксация топонима Gardar – в висе Халльфреда Трудного Скальда (Hallfreðr vandrœðaskáld), исландского скальда, умершего около 1007 г., во второй строфе его поэмы «Óláfsdrápa», сочиненной в 996 г. (Skj AI. 157). Эта виса, правда, сохранилась в двух сводах королевских саг записи первой трети XIII в. (Fask. 108; ÍF. XXVI. 253), но, по общему признанию исследователей, скальдические стихи не подвергались искажениям либо дополнениям в процессе их бытования в устной традиции, равно как и при записи их в качестве цитат в более поздних сагах. Таким образом, мы имеем свидетельство того, что в конце X в. топоним Garðar был распространен в древнескандинавском языке.
В скальдических стихах XI–XII вв. Русь представлена только своим самым ранним древнескандинавским наименованием Garðar, а также обозначением Ладоги, и это позволяет думать, что в силу известной консервативности скальдические стихи зафиксировали топонимию самого раннего периода пребывания скандинавов на нашей территории, пока путь по Волхову до Новгорода еще не был ими полностью освоен. Даже скальды XI в., бывавшие на Руси со своими конунгами, не использовали ничего, кроме традиционного и очень древнего обозначения Руси (см.: Джаксон 1991а. С. 107–108).
В рунических надписях топоним Garðar фиксируется девять раз на протяжении XI в. (Мельникова 1977. №№ 62, 13, 16, 34, 48, 51, 63, 68, 92), семь раз со всей определенностью, при том что имеются два гипотетических прочтения (№№ 13 и 68). В «Обзоре саг о норвежских конунгах» в русских фрагментах один раз упоминается Garðar и пять раз Austrvegr «Восточный путь», служащий здесь наименованием Руси. В «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда Русь обозначается при помощи топонимов с корнем aust- 3 раза, Garðar – 7 раз, Garðaríki – 8 раз и 1 раз Garðaveldi. Соотношение тех же топонимов в «Гнилой коже»: Austrvegr, Austrríki и Garðar – по два раза каждый и один раз Garðaríki. В «Красивой коже» топонимы Garðar и Garðaríki выступают примерно в равном соотношении, с некоторым перевесом в пользу более поздней формы. В «Круге земном» Снорри Стурлусона лишь форма Garðaríki используется в качестве названия Руси. Во всем корпусе саг о древних временах (по подсчетам Г. В. Глазыриной) сочетание austr i Görðum «на востоке в Гардах» встречается лишь два раза.
Использование корня garð- для оформления именно восточноевропейской топонимии заставило исследователей обратить внимание на связь др. – исл. garðr и др. – русск. город. На том основании, что garðr и город – слова родственные и что в них выделяется одно и то же значение («ограда, забор, укрепление»), можно заключить, что в определенном временном срезе они были тождественны по значению и именно в это время должна была сложиться (применительно к Руси) скандинавская топонимия с корнем garð- (см.: Джаксон 1984а).
Археологически скандинавы на Руси (за исключением Ладоги, где их следы датируются серединой VIII в.) прослеживаются начиная со второй половины IX в. Значит, скандинавское наименование Руси должно было сложиться в IX в. Но что дало основание скандинавским пришельцам назвать область расселения восточных славян того времени (точнее – Северо-Запад Восточной Европы, поскольку в этот район скандинавы попадали раньше всего, с ним теснее всего были связаны) Garðarl Каков был характер поселений в указанное время на означенной территории?
Все предшествующее рассуждение приводит к выводу, что это должны были быть укрепленные поселения, но не города в более позднем понимании. Археологические материалы, со своей стороны, говорят за то, что даже в конце X – начале XI в. в Новгородской земле было всего три города (Псков, Новгород, Ладога), при общем числе древнерусских городов не более 21 (Куза 1983. С. 21–22). В то же время в Новгородской земле насчитывается (по данным разведочных обследований) не менее 20 укрепленных поселений, относящихся к эпохе сложения Древнерусского государства (Булкин, Дубов, Лебедев 1978. С. 77). Анализ топографии кладов куфических монет VIII–X вв. (Носов 1976. С. 95–110) подтвердил выдвигавшееся уже в науке положение о том, что в Ильменском бассейне смыкались два важнейших торговых пути средневековья, пересекавших Восточную Европу, – Балтийско-Волжский путь и путь «из варяг в греки». Именно в этом районе, в центре складывающейся Новгородской земли (по р. Волхов, в низовьях рек, впадающих в оз. Ильмень, по р. Поле), и находились означенные укрепленные поселения. Они служили убежищем для населения близлежащей округи, а кроме того, были опорными и контрольными пунктами на водных дорогах, зачастую они располагались на наиболее трудных участках водных магистралей, что характерно в первую очередь для поселений на берегах Волхова (Носов 1977. С. 21; Носов 1981).