Oн говорил, что по закону обе дочери Бьёрна – его равные наследницы.
– Я даже считаю, – добавил Эгиль, – что Асгерд более высокого рождения, чем твоя жена Гуннхильд.
Тогда Энунд говорит очень нагло:
– До чего ты дерзок, Эгиль! Конунг Эйрик изгнал тебя из Норвегии, а ты все-таки приезжаешь сюда и собираешься идти против его людей. Помни, Эгиль, что таких, как ты, я убирал с дороги, даже если для этого было меньше причин, чем теперь, когда ты требуешь от меня наследства для своей жены, в то время как всем известно, что ее мать была рабыня.
Энунд вел свои наглые речи еще некоторое время, и Эгиль понял, что Энунд не согласится на справедливое решение их спора. Тогда он сказал, что вызывает Энунда в суд и передаст тяжбу для решения на Гулатинг[77].
Энунд ответил:
– Я приеду на Гулатинг, и надеюсь, что ты не вернешься с этого тинга целым и невредимым.
Эгиль сказал:
– Ты меня не испугаешь. Я все же приеду на тинг, и тогда посмотрим, как решится наша тяжба.
Эгиль и его спутники уехали. Вернувшись домой, Эгиль рассказал Аринбьёрну о своей поездке и об ответе Энунда. Аринбьёрн очень рассердился, что Тору, сестру его отца, назвали рабыней. Он отправился к конунгу Эйрику и рассказал ему обо всем деле. Конунг был очень недоволен и сказал, что Аринбьёрн уже давно пособничает Эгилю.
– Когда раньше я разрешил ему остаться здесь в стране, – сказал конунг, – то я сделал это ради тебя. Но сейчас я вижу, что ты идешь даже против меня, раз ты помогаешь Эгилю бороться против моих друзей.
Во время всего разговора конунг был очень сердит, а жена его, как заметил Аринбьёрн, была еще враждебнее. Аринбьёрн сказал конунгу:
– Но ты ведь позволишь нам добиваться законного решения этой тяжбы.
Вернувшись домой, Аринбьёрн сказал Эгилю, что у них очень мало надежды на успех.
Прошла зима, и наступило время ехать на Гулатинг. Аринбьёрн поехал туда с большой дружиной. Эгиль был вместе с ним. Конунг Эйрик тоже был на тинге, и с ним много народу. Берг-Энунд находился среди приближенных конунга, и с ним его братья. У них была большая дружина.
Когда на тинге разбирались тяжбы, обе стороны подходили к месту, где сидели судьи, и каждый приводил доказательства своей правоты. Энунд держал здесь большую речь. Местом суда было ровное поле, окруженное вехами из орешника. Между вехами была протянута веревка. Она называлась границей суда. А в кругу сидели судьи: двенадцать из фюлька Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из фюлька Хёрдаланд. Эти судьи разбирали тяжбы. От Аринбьёрна зависело, какие судьи будут из Фирдира, а от Торда из Аурланда – какие будут из Согна. И те и другие действовали заодно.
Аринбьёрна сопровождало на тинг множество людей. Он взял с собой большой корабль, полный народу, и много небольших кораблей и гребных лодок, на которых сидели бонды. Конунг Эйрик прибыл туда с большой силой: у него было шесть или семь боевых кораблей. На тинге собралось также множество бондов.
Эгиль изложил свое дело и сказал, что судьи должны признать, что закон на его стороне. Он доказывал свои права на имущество, которое раньше принадлежало Бьёрну, сыну Брюньольва. Он сказал также, что его законная жена Асгерд, дочь Бьёрна, должна получить наследство после своего отца. Ведь по своему рождению она имеет право владеть наследными землями, и кроме того, многие ее родичи были лендрманнами, а ее предки были еще знатнее. Эгиль потребовал, чтобы судьи присудили Асгерд половину наследства Бьёрна – его земель и движимости. А когда он кончил, заговорил Берг-Энунд:
– Моя жена Гуннхильд, – сказал он, – дочь Бьёрна и Алов, законной жены Бьёрна. Гуннхильд – по закону наследница своего отца. Я взял все добро, оставленное Бьёрном, так как знал, что вторая дочь Бьёрна не имеет прав на наследство: ее мать увезли из дому как пленницу, а потом она стала наложницей. Родители ее не давали согласия на брак, и Бьёрн возил ее из страны в страну. А ты, Эгиль, видно вздумал действовать здесь так же, как везде, где бы ты ни появлялся: ты хочешь добиться своего дерзостью и бесчинством. Но это тебе не удастся, потому что конунг Эйрик и его жена Гуннхильд обещали мне, что всякая тяжба будет решена в мою пользу, если это будет в их власти. Я приведу правдивых свидетелей того, что Тора Кружевная Рука, мать Асгерд, была насильно увезена из дома ее брата Торира, а второй раз – из Аурланда от Брюньольва. Она уехала из нашей страны с викингами, которых конунг изгнал из страны. Асгерд, дочь Торы и Бьёрна, родилась в изгнании. И прямо удивительно, как Эгиль попирает все, что бы ни сказал конунг Эйрик. Во-первых, Эгиль, ты жил здесь в стране после того, как конунг Эйрик объявил тебя изгнанным из Норвегии. Кроме того, хотя ты женился на рабыне, ты добиваешься для нее наследства. Я требую, чтобы судьи присудили все наследство Бьёрна мне, а Асгерд как рабыню – конунгу, потому что она родилась в то время, когда ее отец и мать были изгнанниками, лишенными всех прав.
Потом заговорил Аринбьёрн:
– Конунг Эйрик, мы приведем свидетелей и подтвердим их показания клятвами, что мой отец Торир и Бьёрн Свободный договорились, что Асгерд, дочь Бьёрна и Торы, будет наследницей своего отца Бьёрна. Кроме того, конунг, вы сами знаете, что вы дали Бьёрну право жить здесь в стране и что тогда было покончено со всем тем, что прежде мешало примирению.
Конунг не спешил с ответом. Тогда Эгиль сказал:
Он сказал: рабыней
Родилась жена моя.
Алчный Энунд, слушай!
Право на наследство
За женой бесспорно
По ее рождению.
В том готов поклясться, —
Принимай же клятву.
Аринбьёрн вызвал двенадцать человек, чтобы они выступили свидетелями. Все они были уважаемые люди. Они слышали, как Торир договаривался с Бьёрном, и предложили поклясться в том перед конунгом и судьями. Судьи хотели принять их клятвы, если конунг не запретит этого. Но конунг сказал, что не станет вмешиваться и не будет ни разрешать, ни запрещать эти клятвы. Тогда заговорила жена конунга Гуннхильд:
– Меня, конунг, удивляет, как ты позволяешь, чтобы этот знаменитый Эгиль поворачивал все дело по-своему. Может статься, ты не возражал бы ему, даже если бы он потребовал от тебя все твое государство. Но если ты не хочешь оказать Энунду никакой помощи, то я не потерплю, чтобы Эгиль попирал ногами моих друзей и чтобы он неправдой отобрал у Энунда его добро. Где ты, брат мой, Альв Корабельщик? Поспеши со своим отрядом туда, где сидят судьи, и не допусти, чтобы это неправое дело совершилось!
Тогда Альв Корабельщик и его дружинники побежали к месту суда, сломали орешниковые вехи, разрубили натянутые между ними веревки и разогнали судей. На тинге поднялся сильный шум, но люди там были все без оружия[78]. Тогда Эгиль сказал:
– Послушай, Берг-Энунд, что я тебе скажу!
– Ну, слушаю, – ответил Энунд.
– Я вызываю тебя на поединок. Давай биться здесь, на тинге. Пусть тот, кто победит, владеет всем добром – землями и движимым имуществом. Каждый назовет тебя подлецом, если ты не отважишься на поединок.
Тут говорит конунг Эйрик:
– Если ты, Эгиль, так рвешься в бой, то мы можем предоставить тебе для этого случай.
Эгиль отвечает:
– Я не хочу биться с тобой и с твоей большой дружиной, но от равного числа людей я не побегу, кто бы ни были эти люди.
Тогда Аринбьёрн сказал:
– Давай уедем. Все равно на этот раз мы ничего не добьемся.
Он повернулся, чтобы уходить, и с ним все его люди. Тогда Эгиль обернулся и сказал:
– Я беру в свидетели тебя, Аринбьёрн, и тебя, Торд, и всех, кто теперь слышит мои слова, и лендрманнов, и знатоков законов, и весь народ. Я запрещаю заселять и использовать земли, которые принадлежали Бьёрну. Я запрещаю это и тебе, Берг-Энунд, и всем другим, как жителям нашей страны, так и чужеземцам, как знатным, так и незнатным. Всякого, кто это сделает, я обвиняю в нарушении законов и порядков страны и призываю на него гнев богов.
После этого Эгиль ушел вместе с Аринбьёрном. Они отправились к своим кораблям, которых за холмом не было видно с поля тинга. Подойдя к кораблям, Аринбьёрн сказал:
– Все знают, чем кончился тинг: мы не добились законного решения, а конунг так разгневан, что всем нам, я думаю, крепко бы от него досталось, если бы он добрался до нас. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас шел на свой корабль и плыл домой.
Потом он сказал Эгилю:
– Иди-ка на свой корабль вместе со всеми твоими спутниками. Уезжайте отсюда поскорей и будьте осторожны, потому что конунг постарается догнать вас. Когда будем дома, подумаем, как бы помирить вас с конунгом.
Эгиль сделал, как сказал Аринбьёрн. Они пошли на свой корабль – их было три десятка человек – и поспешно отплыли. Это был небольшой, очень быстроходный корабль. Тогда же вышло из бухты множество других судов, принадлежавших Аринбьёрну, парусников и гребных лодок, а боевой корабль Аринбьёрна шел последним, потому что он был самым тяжелым, когда шли на веслах. Корабль Эгиля быстро ушел вперед. Тогда Эгиль сказал такую вису:
Злой Торгейра отпрыск[79],
Ложь призвав на помощь,
Завладел наследством.
Не боюсь угроз его,
Отплачу сторицей
За грабеж…
Конунг Эйрик слышал последние слова Эгиля на тинге и пришел в сильный гнев. Но на тинге никто не имел при себе оружия, и потому конунг не мог сразу напасть на Эгиля. Тогда он велел всем своим людям идти на корабли, и они так и сделали. Конунг собрал своих приближенных на совет и рассказал им, что он задумал:
– Мы сейчас уберем на кораблях шатры. Я решил поплыть вслед за Аринбьёрном и Эгилем и догнать их. Я хочу также объявить вам, что я решил убить Эгиля, если мы его нагоним, и не будет пощады никому, кто вздумает помешать этому.