Речи Йорунн очень умерили пыл Хёскульда. Ему показалось, что она говорит правильно. Теперь от одного брата к другому стали ездить люди, которые были дружественны им обоим, и передали Хруту от Хёскульда условия примирения. И Хрут принял их хорошо. Он сказал, что, конечно, хочет примириться с Хёскульдом, что давно они могли бы поладить, как подобает родичам, если бы Хёскульд поступал с ним по закону. Хрут также сказал, что возместит Хёскульду ущерб, который он неоднократно наносил ему. И этот спор между братьями, Хёскульдом и Хрутом, был теперь разрешен и улажен. С тех пор они ладили друг с другом, как подобает родичам.
Хрут занялся теперь своим хозяйством и стал именитым мужем. Он не стремился принимать участие во многих делах, но в чем он участвовал, там он решал дело. Хрут перенес свой двор в местность, что теперь зовется Хрутсстадир (Двор Хрута), где и жил до самой старости. У него около дома было капище, следы которого еще видны. Это место зовется теперь Тролласкейд (Дорога Троллей). Там пролегла теперь большая дорога. Хрут женился и взял себе в жены женщину по имени Унн, дочь Мёрда Скрипицы. Унн развелась с ним. Из-за этого началась распря между людьми из Лососьей Долины и людьми с Фльотсхлида[148] (Речной Склон). У Хрута была вторая жена, она звалась Торбьёрг и была дочерью Армода. И третья жена была у Хрута. Шестнадцать сыновей было у него и десять дочерей от этих двух жен. Как рассказывают люди, однажды летом случилось так, что Хрут явился на тинг, и с ним было четырнадцать сыновей. Упоминается об этом потому, что это придавало ему величие и силу. Все его сыновья были достойными людьми.
Теперь Хёскульд живет в своем дворе и приближается к глубокой старости, а сыновья его уже взрослые. Торлейк поселился во дворе, Камбснес, и Хёскульд выделил ему его долю. После этого он женился и взял в жены женщину по имени Гьявлауг, дочь Арнбьёрна, сына Бьёрна Увертки и Торлауг, дочери Торда из Хёвди.
Это был почетный брак. Гьявлауг была женщиной красивой и очень гордой. Торлейк был человеком не обходительным и чуть что брался за оружие. Хрут и Торлейк не очень хорошо ладили. Бард, сын Хёскульда, оставался дома со своим отцом. Дел по хозяйству было у него не меньше, чем у Хёскульда. Мало что говорится здесь о дочерях Хёскульда. Но и они оставили потомство.
Олав, сын Хёскульда, теперь вырос и стал красивее всех людей, которых когда-либо видели. Отменными были его оружие и одежды. Мелькорка, мать Олава, жила в Мелькоркустадире, как было написано раньше. Хёскульд заботился о хозяйстве Мелькорки меньше, чем прежде. Он говорил ей, что это не в меньшей степени дело ее сына Олава, а Олав сказал, что окажет ей такую помощь, какую только сможет. Мелькорка полагала, что Хёскульд постыдно обходится с ней. Она обдумывала, как бы совершить что-нибудь такое, что Хёскульду было бы не по душе. Больше всего помогал Мелькорке в ее хозяйстве Торбьёрн Хилый. Он предложил ей стать его женой, после того как она некоторое время там прожила, но Мелькорка отклонила сватовство.
У причала в Бордейре (Столовая Коса), в Хрутафьорде (Бараний Фьорд), стоял корабль. Его хозяином был Эрн. Он был дружинником конунга Харальда, сына Гуннхильд. Мелькорка завела речь со своим сыном Олавом, когда они были вместе, о том, что она хотела бы, чтобы он отправился в дальние края навестить своих знатных родичей:
– Потому что я сказала правду, что Мюркьяртан мой отец и что он король ирландцев. Тебе теперь легко попасть на корабль в Бордейре.
Олав сказал:
– Я уже говорил об этом с моим отцом, и он не очень к этому склонен. Да и имущество моего приемного отца таково, что оно состоит больше в землях и скоте, чем в исландских товарах[149].
Мелькорка ответила:
– Я не хочу, чтобы тебя продолжали называть сыном служанки, и если путешествие задерживается из-за того, что у тебя, как ты полагаешь, не хватает богатства, то я скорее соглашусь выйти замуж за Торбьёрна, если это даст тебе возможность отправиться в путешествие, потому что я надеюсь, что он, получив мое согласие, ссудит тебя товарами, в которых ты нуждаешься. Хорошо и то, что Хёскульда постигнут таким образом два огорчения, когда он узнает обе вести: что ты отправляешься в путешествие и что я выхожу замуж.
Олав сказал матери, что на то ее воля. Затем Олав сказал Торбьёрну, что он хотел бы взять у него в долг товаров и готов отблагодарить его. Торбьёрн ответил:
– Это может случиться, только если я получу согласие Мелькорки. Тогда мое имущество будет в твоем распоряжении.
Олав сказал, что все будет так, как следует. Тут они обсудили все, что было нужно, и договорились, что все это должно произойти втайне.
В беседе с Олавом Хёскульд сказал, что он должен поехать с ним на тинг. Олав ответил, что не может ехать из-за дел. Он сказал, что хочет построить загон для овец близ Лаксы. Хёскульду понравилось, что он хочет трудиться по хозяйству. Затем Хёскульд отправился на тинг, а в Ламбастадире[150] (Двор Ламби) стали готовиться к свадьбе. Олав один заключил брачный договор. Он получил вперед тридцать сотен в товарах[151] и не должен был ничего за это платить. Бард, сын Хёскульда, был на свадьбе. Он был с ними в сговоре. И когда празднество закончилось, Олав отправился к кораблю, обратился к его хозяину Эрну и договорился о месте на корабле. Прежде чем Мелькорка рассталась с ним, она передала Олаву большой золотой перстень и сказала:
– Это сокровище подарил мне мой отец на зубок, и я думаю, что он узнает его, если увидит.
Еще вложила она в его руку нож и пояс и попросила его передать это ее приемной матери.
– Я полагаю, что она признает эти вещи, – сказала она.
И еще сказала Мелькорка:
– Я тебя хорошо снарядила, как только могла, и научила тебя говорить по-ирландски, так что тебе будет безразлично, где бы ты ни оказался в Ирландии.
После этого они расстались. Когда Олав взошел на корабль, сразу поднялся попутный ветер, и они вышли на парусах в море.
Вот Хёскульд возвращается домой с тинга и узнает эти новости. Они ему совсем не нравятся. Но так как в деле были замешаны его родичи, он успокоился и оставил все как есть.
Олав со своими спутниками плыл с попутным ветром и достиг Норвегии. Эрн стал уговаривать Олава отправиться ко двору конунга Харальда. Он говорил, что конунг оказывает великие почести многим мужам, которые ни в чем не превосходят Олава. Олав сказал, что согласен на это. Олав и Эрн отправились тогда ко двору и встретили там хороший прием. Конунг тотчас принял Олава как знакомого, из-за его родичей, и предложил ему остаться у него. Гуннхильд оказала Олаву большое внимание, как только узнала, что он племянник Хрута. Но многие люди говорили, что она была бы рада беседовать с Олавом, даже если бы он не был обязан этим кому-нибудь другому.
Олав стал печален, когда зима шла к концу. Эрн спросил, что его печалит. Олав ответил:
– Я намереваюсь отправиться на запад за море, и для меня было бы очень важно, если бы ты устроил так, чтобы поездка состоялась в течение этого лета.
Эрн попросил Олава не помышлять об этом и сказал, что не знает, будут ли корабли, которые отправятся на запад за море. Гуннхильд вошла, когда они беседовали, и сказала:
– Я слышу, что вы говорите так, как никогда прежде не бывало, – ваши мнения расходятся.
Олав приветствовал Гуннхильд как подобает, но не прервал беседу. Затем Эрн ушел, а Гуннхильд и Олав продолжали беседу. Олав сказал о своем намерении и объяснил, как для него важно, чтобы путешествие совершилось. Он сказал, что, как ему точно известно, король Мюркьяртан – отец его матери. Тогда Гуннхильд сказала:
– Я достану тебе средств для этой поездки, так что ты сможешь поехать с таким великолепием, какого только пожелаешь.
Олав поблагодарил ее за эти слова. Затем Гуннхильд велела снарядить корабль и собрать людей. Она попросила Олава сказать, сколько людей он хочет взять с собой на запад за море. Олав сказал, что ему нужно шесть десятков человек, и прибавил, что для него главное, чтобы они походили больше на воинов, нежели на торговых людей. Она сказала, что все так и будет. Но один только Эрн назван из тех, кто отправился с Олавом. Все люди были хорошо снаряжены.
Конунг Харальд и Гуннхильд проводили Олава на корабль и сказали, что к той дружбе, которую они к нему питали, они добавляют еще пожелание, чтобы их удача сопровождала его[152]. Конунг Харальд добавил, что это им нетрудно, поскольку из Исландии не появлялся при них человек более статный и красивый. Тут конунг Харальд спросил, сколько ему лет. Олав отвечал:
– Теперь мне восемнадцать лет.
Король сказал:
– Такие, как ты, – это люди выдающиеся. Ведь ты еще недавно вышел из детского возраста. Ты должен нас посетить сразу же по твоем возвращении.
После этого конунг и Гуннхильд пожелали Олаву счастливого пути. Затем Олав и его люди взошли на корабль и немедленно отплыли.
Тем летом погода им не благоприятствовала: стояли густые туманы, а ветер, если и был, то слабый или противный. Их далеко отнесло в море. Почти все, кто был на корабле, думали, что они сбились в море с пути. Наконец случилось так, что туман рассеялся и поднялся ветер. Тогда поставили паруса и начали совещаться, где лежит Ирландия, и не могли договориться об этом. У Эрна было одно мнение, но большая часть людей возражала ему и говорила, что Эрн совсем сбился с пути. Они говорили, что решение должно принадлежать большинству.
Затем предложили решить Олаву, но Олав сказал:
– Я хочу, чтобы решение принадлежало тем, кто разумнее других. Потому что я считаю, что совет неразумных людей тем менее нам пригоден, чем больше их соберется вместе.