– И не гадали мы, нанимаясь к Бьярни Бойцу, что нам доведется палить здесь ягнячьи головы в то время, как Торстейн, которого он же объявил вне закона, будет палить бараньи головы. Было бы лучше побольше щадить своих родичей в Долине Бёдвара[182], чем позволять объявленному вне закона жить рядом с собой в Солнечной Долине. Но многие, изведав раны, становятся робкими[183], и мы не знаем, когда же он наконец смоет с себя это пятно.
Один человек сказал:
– Дурные это слова, и не иначе как злые силы тянули вас за язык. Бьярни не захочет, мы думаем, оставить без защиты слепого отца Торстейна и всех тех, кого Торстейн кормит в Солнечной Долине. И мне покажется удивительным, если вам еще часто придется палить здесь ягнячьи головы и хвастаться тем, что произошло в Долине Бёдвара.
Потом все идут есть, а там и спать, и Бьярни не подает виду, что он слышал этот разговор.
Наутро Бьярни разбудил Торхалля и Торвальда и велел им ехать в Солнечную Долину и привезти к часу завтрака голову Торстейна.
– По-моему, – говорит он, – вы самые подходящие люди для того, чтобы смыть пятно с моей чести, раз мне самому не хватает духу.
Теперь им кажется, что они наговорили лишнего. Все же они едут в Солнечную Долину. Торстейн стоял в дверях и точил меч. Когда они подъехали, он спросил, куда это они направляются. Они же сказали, что им надо разыскать лошадей. Торстейн сказал:
– Их незачем долго искать, раз они здесь, у двора.
– Может случиться, что мы все же не найдем лошадей, если ты сам на них не укажешь.
Торстейн выходит. И когда они сошли во двор, Торвальд заносит секиру и бросается на него. Но Торстейн оттолкнул его рукой, так что тот упал ничком, и Торстейн пронзил его мечом. Тогда Торхалль хотел напасть на него, но и его ждал тот же конец, что и Торвальда. Торстейн привязывает их обоих к седлам, набрасывает поводья на шею коням и выводит коней на дорогу, и они идут домой, в Капище. Около дома, в Капище, стояли работники, они пошли в дом и сказали Бьярни, что Торвальд с братом вернулись и что съездили они не напрасно. Вот Бьярни выходит и видит, как обстоит дело, и, не тратя лишних слов, велит похоронить их. И до самого праздника середины зимы все спокойно.
Однажды вечером Раннвейг заводит разговор, когда они легли с Бьярни в постель.
– Как ты думаешь, – говорит она, – о чем сейчас больше всего толкуют в округе?
– Не знаю, – говорит Бьярни. – Мало ли что говорят!
– Люди больше всего говорят о том, что они и не знают, что еще надо сделать Торстейну Битому, чтобы ты посчитал нужным ему отомстить. Вот он уже убил троих твоих работников. Людям из твоего годорда[184] не приходится рассчитывать на твою поддержку, если ты не отомстишь, а ты все сидишь сложа руки.
Бьярни отвечает:
– Вот и выходит, что правду говорят: на чужих ошибках не научишься. Я послушаюсь тебя и сделаю, как ты говоришь. А все же Торстейн мало кого убивал ни за что.
Они прекращают разговор и спят до утра. Наутро просыпается Раннвейг, а Бьярни уже снял щит. Она спрашивает, куда это он собрался. Он отвечает:
– Пора нам с Торстейном из Солнечной Долины померяться силами.
– Сколько людей возьмешь ты с собою?
– Не потащу я много людей к Торстейну, – говорит он. – Поеду один.
– Не делай этого, – говорит она, – не суйся один под меч этого злодея!
Бьярни сказал:
– Не бери пример с тех женщин, которые льют слезы о том, к чему только что подстрекали. А я уже довольно терпел ваши подстрекательства. И не к чему меня удерживать теперь, когда я сам хочу ехать.
Вот едет Бьярни в Солнечную Долину, а Торстейн стоит в дверях. Они обменялись несколькими словами. Бьярни сказал:
– Ты должен, Торстейн, биться сегодня на поединке со мною на той горке, что стоит у твоей усадьбы.
– У меня рука не подымается биться с тобою, – говорит Торстейн. – Я уеду с первым же кораблем, потому что мне известно твое благородство: ты ведь не оставишь без помощи моего отца, если я уеду.
– Теперь уже нечего отговариваться, – говорит Бьярни.
– Тогда позволь мне сперва повидаться с отцом, – сказал Торстейн.
– Пожалуйста, – сказал Бьярни.
Торстейн пошел в дом и сказал отцу, что явился Бьярни и вызвал его на поединок. Старик Торарин ответил:
– Всякий, кто имеет дело с могущественным человеком и живет с ним в одной округе, и притом задел его честь, может быть уверен: немного рубашек осталось ему сносить. И я не стану тебя оплакивать, потому что ты, по-моему, дал достаточный повод к этому. Берись теперь за оружие и защищайся со всею храбростью, ибо так уж повелось у меня в жизни, что я не стал бы кланяться такому человеку, как Бьярни. А ведь Бьярни – славный воин. По мне, лучше потерять тебя, чем иметь сыном труса.
Вот Торстейн выходит, и они идут оба на горку и начинают поединок. Они бились с большим упорством и изрубили друг другу щиты. И когда они уже немало времени так сражались, Бьярни сказал Торстейну:
– Мне хочется пить, ведь я не так привычен, как ты, к подобной работе.
– Ну что ж, иди к ручью и пей, – сказал Торстейн.
Бьярни так и сделал, а меч положил рядом. Торстейн поднял меч взглянул на него и сказал:
– Не тот ли меч был у тебя в Долине Бёдвара?
Бьярни ничего не ответил. Они снова подымаются на горку и сражаются еще некоторое время, и Бьярни находит, что Торстейн доблестный боец, куда крепче в битве, чем он ожидал.
– Все что-то случается со мной сегодня, – сказал Бьярни. – Теперь башмак у меня развязался.
– Ну так завяжи, – говорит Торстейн.
Бьярни нагибается, а Торстейн идет в дом и выносит оттуда два щита и меч, подымается на горку к Бьярни и говорит ему:
– Вот тебе щит и меч от моего отца. Этот меч не так скоро затупится от ударов, как твой прежний. И у меня нет желания стоять без щита под твоими ударами. Я бы охотно прекратил теперь эту игру, потому что боюсь, твоя удача пересилит мою неудачу, а всякий, что бы то ни было, жаден до жизни
– Теперь нечего идти на попятный! – сказал Бьярни. – Будем сражаться дальше!
– Я не стану рубить первым, – сказал Торстейн.
Тогда Бьярни перерубает весь щит у Торстейна, но и Торстейн выбивает щит у Бьярни.
– Здорово ты рубишь! – сказал Бьярни.
Торстейн ответил:
– И ты рубишь не хуже!
Бьярни сказал:
– То же у тебя оружие, что и прежде, а разит теперь куда лучше.
Торстейн сказал:
– Хотел бы я избавить себя от беды, если возможно, и боюсь сражаться с тобой. Хочу я по-прежнему сдаться под твою власть.
Рубить должен был Бьярни, а они оба были теперь без щитов. Тогда Бьярни сказал:
– Было бы плохой сделкой обменять удачу на преступление. Я считаю, что ты один – достаточная плата за троих моих работников, если ты будешь хранить мне верность.
Торстейн сказал:
– У меня был сегодня не один случай предать тебя, если бы моя неудача оказалась сильнее твоей удачи. Теперь уже я никогда не предам тебя.
– Вижу я, что ты очень хороший человек, – сказал Бьярни. – Позволь мне сходить к твоему отцу и сказать ему обо всем так, как я считаю нужным.
– Иди и делай, как хочешь, – сказал Торстейн. – Но будь осторожнее.
Тогда Бьярни пошел к спальной нише, где лежал старый Торарин. Торарин спросил, кто это там, и Бьярни назвался.
– Какие у тебя новости, дорогой Бьярни? – сказал Торарин.
– Убит Торстейн, твой сын, – сказал Бьярни.
– Защищался ли он хоть немного?
– Не знаю никого, кто был бы проворнее в схватке, чем твой сын Торстейн.
– Неудивительно, – сказал старик, – что им так доставалось от тебя в Долине Бёдвара, раз теперь ты одержал верх над моим сыном.
Тогда Бьярни сказал:
– Я хочу позвать тебя к себе в Капище. Ты будешь сидеть, покуда жив, на втором почетном месте, а я буду тебе за сына.
– Со мною здесь обстоит дело так же, – сказал старик, – как и со всеми, кто стар и немощен. Только глупец рад посулам. Немногого стоят ваши, знатных людей, обещания, когда вы хотите утешить человека после такого несчастья: едва ли на месяц хватает утешений, а потом с нами обращаются как с нищими, и нескоро забывается наше горе. Но тот, кто примет помощь от такого человека, как ты, все же может радоваться своей доле, и бывали уже тому примеры. И я приму твою помощь. Подойди-ка теперь ко мне сюда, потому что ноги у меня, старика, совсем дрожат от старости и болезней, не поручусь, что не отозвалась на мне и смерть сына.
Бьярни пошел к его постели и взял старого Торарина за руку. Тут он обнаружил, что тот нащупал меч и хочет его ударить. Он оттолкнул его руку и сказал:
– Разнесчастный ты старик! Но теперь все у нас будет на славу. Торстейн, твой сын, жив, он отправится со мною в Капище, ты же получишь рабов, которые будут на тебя работать, и, покуда ты жив, ни в чем не будет у тебя недостатка.
Торстейн поехал с Бьярни в Капище и не покидал его до самой смерти, и мало кто мог с ним сравняться в благородстве и мужестве.
Все по-прежнему почитали Бьярни, и чем дольше он жил, тем больше его любили и тем мудрее он становился, и на него во всем можно было положиться. В конце жизни он стал очень верующим человеком. Бьярни уехал из Исландии, и предпринял поломничество в Рим, и в пути умер. Он покоится в городе, который называется Валери. Это большой город неподалеку от Рима.
У Бьярни было большое потомство. Сыном его был Бродли Бородач, которого часто упоминают в сагах, он был одним из самых выдающихся людей своего времени. Дочерей Бьярни звали Халла и Гудрид, на которой женился Кольбейн Законоговоритель. Дочерью Бьярни была и Ингвильд, на которой женился Торстейн, сын Халля с Побережья, а сыном их был Магнус, отец Эйнара, отца епископа Магнуса. Сыном Торстейна и Ингвильд был и Амунди. Он женился на Сигрид, дочери Торгрима Слепого. Халльфрид была дочерью этого Амунди, отца Гудмунда, отца Магнуса Доброго и Торы, на которой женился Торвальд, сын Гицура, и другой Торы, матери Орма со Свиной Горы. Дочерью Амунди была и Гудрун, мать Тордис, матери Хельги, матери Гудню, дочери Эйвинда, матери сыновей Стурлы, Тордa, Сигвата и Снорри. Дочерью Амунди была и Раннвейг, мать Стейна, отца Гудрун, матери Арнфрид, на которой женился Хельги Толстяк. Дочерью Амунди была и Торкатла, мать Арнбьёрг, матери Финна Священника и Торгейра и Турид, и от них произошли многие знатные люди.