Жил человек по имени Халль, а по прозвищу Халль с Побережья. Он был сыном Торстейна и внуком Бёдвара. Мать Халля Тордис была дочерью Эцура, внучкой Хродлауга, правнучкой ярла Рёгнвальда из Мёри, праправнучкой Эйстейна Гремушки. Халль был женат на Йорейд, дочери Тидранди Мудрого, внучке Кетиля Грома, правнучке Торира Глухаря из Верадаля. Братьями Йорейд были Кетиль Гром из Залива Ньёрда и Торвальд, отец Хельги, одного из сыновей Дроплауг. Сестру Йорейд звали Халлькатла, она была матерью Торкеля, сына Гейтира, и Тидранди. У Халля был брат Торстейн по прозвищу Пузатый. Он был отцом Коля, которого потом Кари убил в Уэльсе. Сыновьями Халля с Побережья были Торстейн, Эгиль, Торвард, Льот и Тидранди, про которого рассказывают, что его погубили дисы[245].
Жил человек по имени Торир, а по прозвищу Торир из Хольта. Его сыновьями были Торгейр Ущельный Гейр, Торлейв Ворон и Торгрим Большой.
Теперь надо рассказать о том, что Ньяль сказал однажды Хёскульду:
– Хотелось бы мне женить тебя, сынок.
Тот сказал, что это ему по душе, попросил Ньяля взяться за сватовство и спросил, где он думает искать ему невесту. Ньяль ответил:
– У Старкада, сына Торда Годи Фрейра, есть дочь Хильдигунн. Это лучшая из всех невест, которых я знаю.
Хёскульд сказал:
– Решай, отец. Я поступлю так, как ты хочешь.
– На ней мы и остановимся, – сказал Ньяль.
Вскоре после этого Ньяль пригласил поехать с ним сыновей Сигфуса, всех своих сыновей и Кари, сына Сёльмунда. Они поехали на восток, на Свиную Гору, и там их хорошо приняли. На следующий день Ньяль и Флоси начали разговор. Они поговорили о том и о сем, а потом Ньяль сказал:
– Привело меня сюда одно дело: мы приехали сватать твою племянницу Хильдигунн.
– Кому? – спросил Флоси.
– Хёскульду, сыну Траина, моему воспитаннику, – сказал Ньяль.
– Хорошая мысль, – сказал Флоси, – хотя и велика опасность, что между вашим и его родом разгорится вражда. А что ты можешь сказать о Хёскульде?
– О нем я могу сказать только хорошее, – сказал Ньяль. – А еще я дам столько денег, сколько вы сочтете нужным, если примете наше сватовство.
– Позовем ее, – предложил Флоси, – и узнаем, нравится ли ей жених.
Ее позвали, и она пришла. Флоси сказал ей, что к ней сватаются. Она сказала, что у нее большие помыслы, и прибавила:
– Я не знаю, как мне быть, ведь мне придется иметь дело с такими важными людьми, а у этого человека нет годорда. А ты мне говорил, что ты не выдашь меня замуж за человека без годорда.
– Достаточно и того, – сказал Флоси, – что ты не хочешь выходить за него замуж. Тогда я не буду пускаться с ними в разговоры и откажу им.
– Я не говорю, – сказал она, – что не выйду замуж за Хёскульда, если ему добудут годорд. Но иначе я не соглашусь.
Ньяль сказал:
– Тогда я прошу, чтобы мне дали три года сроку.
Флоси согласился:
– Я ставлю еще одно условие, – сказала Хильдигунн. – Если брак состоится, то мы будем жить здесь, на востоке.
Ньяль сказал, что пусть это решает Хёскульд. А Хёскульд сказал, что он верит многим, но никому он не верит так, как своему воспитателю. И они поехали домой, на запад.
Ньяль начал искать для Хёскульда годорд, но никто не хотел отдавать свой. Наступает лето, а затем и время альтинга. В это лето на тинге было много распрей. Многие по привычке ездили к Ньялю, но он давал такие советы, от которых нечего было ждать толку, и все иски и защиты оказались неправильными. И пошли большие раздоры оттого, что тяжбы не были решены, и люди разъехались с тинга по домам, не помирившись.
Приходит время следующего тинга. Ньяль поехал на тинг, и сначала тинг шел спокойно, пока Ньяль не сказал, что пора объявить о своих делах. Многие сказали, что от этого будет мало толку, потому что никто не может добиться решения своего дела, хотя ответчики и вызваны на тинг.
– Лучше мы попытаемся, – сказали они, – решить наши тяжбы копьем и мечом.
– Так нельзя, – сказал Ньяль. – Ничего хорошего не получится, если в стране не будут соблюдаться законы. Но вы правы в своих жалобах, и это дело наше, людей, которые знают законы и исправляют их, и следует найти выход. По-моему, было бы хорошо нам, знатным людям, собраться и поговорить.
И они пошли в судилище. Ньяль сказал:
– Я обращаюсь к тебе, Скафти, сын Тородда, и к другим знатным людям! Мне думается, что сложилось безвыходное положение, когда дело разбирается в суде четверти и запутывается так, что его невозможно ни кончить, ни продолжать разбирать дальше. По-моему, было бы хорошо, если бы у нас был пятый суд[246], где бы разбирались дела, которые не смог решить суд четверти.
– Кого ж ты предложишь, – спросил Скафти, – в этот пятый суд? Ведь из прежних годордов образуются суды четвертей, по три дюжины судей в каждой четверти.
– По-моему, хорошим выходом было бы учредить новые годорды: из каждой четверти выбрать людей, которые больше всего подходят для того, чтобы быть годи, и позволить всем, кто хочет, войти к ним в годорд.
– Нам этот совет нравится, – говорит Скафти, – но какие же дела должны разбираться в этом суде?
– Здесь должны разбираться дела, – отвечает Ньяль, – о всяких непорядках на тинге, дела о лжесвидетельствах и неверных показаниях. Кроме того, здесь будут разбираться те нерешенные дела, по которым судьи в судах четвертей не смогли прийти к согласию. Все они будут направляться в пятый суд. Пятый суд станет также разбирать дела о тех, кто давал или брал взятки. На этом суде должны будут даваться самые сильные клятвы, и каждую клятву должны будут подкреплять двое, которые будут своею честью отвечать за верность клятвы. Также, если одна сторона ведет дело правильно, а другая неправильно, то дело должно решаться в пользу тех, кто действует правильно. Дела должны разбираться здесь, как и в судах четвертей, с той только разницей, что когда назначены четыре дюжины судей в пятый суд, то истец должен отвести из числа судей шестерых, а ответчик – еще шестерых. Если же ответчик не пожелает никого отвести, то истец должен отвести всю дюжину. Если же истец этого не сделает, то весь суд будет неправильным, потому что судить должны три дюжины судей.
После этого Скафти, сын Тородда, ввел закон о пятом суде и все остальное, что было сказано. Потом люди пошли к Скале Закона. Были учреждены новые годорды. Вот какие новые годорды были учреждены в северной четверти: годорд людей с Песков на Среднем Фьорде и годорд людей с Лиственного Кряжа на Островном Фьорде.
Тогда Ньяль попросил внимания и сказал:
– Многим известно, что произошло между моими сыновьями и людьми с Каменистой Реки. Люди знают, что мои сыновья убили Траина, сына Сигфуса. Но мы все же помирились, и я взял на воспитание Хёскульда. Я посватал его, а чтобы жениться, ему надо быть годи. Но никто не хочет отдавать свой годорд. Я хочу попросить вас, чтобы вы разрешили мне учредить новый годорд на Белом Мысу для Хёскульда.
Все согласились на это. После этого он учредил новый годорд для Хёскульда, и с тех пор того стали называть Хёскульд, годи Белого Мыса.
Затем люди стали разъезжаться с тинга по домам.
Ньяль пробыл дома недолго и вскоре вместе с сыновьями поехал на восток, на Свиную Гору. Он попросил Флоси отдать племянницу, и тот сказал, что сдержит свое обещание. Хильдигунн посватали за Хёскульда и договорились о свадьбе. На этом дело было кончено, и они поехали домой.
Потом они снова поехали, на этот раз на свадьбу. После празднества Флоси выделил Хильдигунн ее долю и выдал ей все сполна.
Хёскульд с Хильдигунн поехали на Бергторов Пригорок и пробыли там год. Хильдигунн и Бергтора ладили хорошо. А следующей весной Ньяль купил землю в Оссабёре и дал ее Хёскульду. Хёскульд переехал туда, и Ньяль набрал ему людей.
Они все жили так дружно, что никто из них ничего не решал, не посоветовавшись с другими. Хёскульд прожил долго в Оссабёре. Они заботились о чести друг друга, и сыновья Ньяля всегда ездили с ним. Их дружба была такой тесной, что каждую осень они приглашали друг друга к себе в гости и подносили друг другу богатые подарки.
Так прошло немало времени.
Жил человек по имени Лютинг. Его двор назывался Самов Двор. Он был женат на Стейнвёр, дочери Сигфуса, сестре Траина, Лютинг был высок ростом, силен, богат и крут нравом.
Однажды случилось, что у Лютинга на Самовом Дворе были гости: он пригласил к себе Хёскульда и сыновей Сигфуса, и они все приехали. Еще там были Грани, сын Гуннара, Гуннар, сын Ламби, и Ламби, сын Сигурда.
У Хёскульда, сына Ньяля, и его матери был двор Холм, и он всегда ездил туда с Бергторова Пригорка через Самов Двор. У Хёскульда был сын по имени Амунди. Он родился слепым, но был высок ростом и силен. У Лютинга было два брата. Одного звали Халльстейн, другого – Халльгрим. Они всегда и везде затевали ссоры и постоянно жили у своего брата, потому что никто больше не мог с ними ладить.
Однажды Лютинг был на дворе, но время от времени заходил в дом. Только он вошел в дом, как следом со двора вошла женщина. Она сказала:
– Жаль, что вы не видели, как сейчас через двор проехала одна важная птица.
– О какой это важной птице, – спросил Лютинг, – ты говоришь?
– Хёскульд, сын Ньяля, проехал через двор, – сказала она.
Лютинг сказал:
– Он часто проезжает через наш двор, и мне это не очень нравится. Поезжай-ка, Хёскульд, со мной, если хочешь отомстить за своего отца и убить Хёскульда, сына Ньяля.
– Не хочу я этого, – сказал Хёскульд, годи Белого Мыса, – я отплатил бы тогда Ньялю, моему воспитателю, черной неблагодарностью. Пусть твое приглашение принесет тебе несчастье!
Он выскочил из-за стола, велел подвести своих лошадей и поехал домой.
Тогда Лютинг сказал Грани, сыну Гуннара:
– Ты был при том, как убили Траина, и помнишь убийство, и ты также, Гуннар, сын Ламби, и ты, Ламби, сын Сигурда. Я предлагаю, чтобы мы сегодня же вечером напали на него и убили.