(Sagan af Parthúsa-Jóni, ÓD)
На востоке Муласислы жил человек по имени Йоун. Он был подлец, и его никто не любил. Также считалось, что он умеет колдовать, но он никогда не пользовался своими знаниями для чего-то иного, кроме зла. Он поссорился с неким Магнусом и стал угрожать ему, а Магнус оказался беззащитен, поэтому отправился на юг страны поискать помощи у одного колдуна, который жил там.
Как только он ушёл, Йоун пробудил драуга и послал его к Магнусу. Драуг должен был убить его на Спрейнгисанде, когда тот возвращался бы домой.
Магнус добрался невредимым до колдуна, и тот сказал, что с драугом непросто будет тягаться, поскольку он очень силён, однако Магнус должен постараться не оборачиваться на Санде, чтобы ему ни послышалось позади. Тогда он будет вне всякой опасности. А если он по злой случайности оглянется, ему придётся следить за тем, чтобы не удаляться от своего хутора дальше расстояния видимости, поскольку от этого зависит его жизнь. Магнус сказал, что будет осторожен. Затем он со своими товарищами тронулся в путь на север, и об их путешествии не рассказывается, пока они не пришли к Спрейнгисанду. Тут они услышали ужасный шум позади себя. Сперва он был не такой громкий, но непрестанно усиливался, и наконец загрохотало так, словно всё вот-вот обрушится на голову. Порой раздавались крики и вопли, порой — плач и завывание, и никто из товарищей никогда не слышал такого шума и гама. Они знали, чем рискуют, если обернутся, и долго успешно удерживались от этого, а в самом конце им послышалось, что шум подошёл к ним вплотную. Тогда Магнус оглянулся и увидел восемнадцать чудовищ, которые бились против одного и не давали ему пойти к путешественникам, но как только он снова повернулся, всё исчезло.
Теперь они продолжили свой путь, и больше ничего не случилось. Магнус спокойно жил на своём хуторе, и никто на него не нападал, поскольку он следовал советам колдуна и никогда не отходил от дома дальше, чем тот указал.
Одной летней ночью Магнус проснулся от того, что на хутор забрели овцы. Он выбежал из дому, намереваясь прогнать их, а собаку с собой не взял, так что овцы не отходили от него ни на шаг. Неподалеку от хутора был горный кряж, и Магнус не придумал ничего лучшего, как загнать овец за него, и он был так разъярён, что не заметил, как кряж закрыл собой хутор.
Как только Магнус зашёл вместе с овцами за кряж, явился драуг, напал на него и убил его, во всяком случае, Магнуса нашли за кряжем совершенно мёртвого, синего и окровавленного. После этого Йоун приуныл и стал вести себя странно. Он не осмеливался надолго оставаться один и так далее. Люди думали, что это было оттого, что он осознавал свою вину в смерти Магнуса.
Следующей зимой Йоун путешествовал с другим человеком. Вдруг совсем неожиданно на них налетела ужасная вьюга. Они были далеко от хутора, но поблизости от них была пастушья хижина. Спутник Йоуна хотел направиться к хутору, но Йоун сказал, что ему так плохо, что не сможет дойти туда; им нужно постараться добраться до пастушьей хижины и переждать там метель. Им удалось дойти туда целыми и невредимыми. Уже вечерело. Они улеглись в яслях. Йоун сказал своему спутнику, что даже если случится что-нибудь необычное, тот не должен подавать виду; тогда не пострадает. Человек спросил, что он имеет в виду. Йоун на это ничего не ответил, но сказал, что тот узнает об этом завтра. Человеку показалось, что Йоун уснул, но сам он думал о том, что сказал Йоун, и уснуть не мог.
Спустя некоторое время ему послышалось, как кто-то схватил Йоуна и стащил его вниз в загон для ягнят. В доме было темно, хоть глаз выколи, поэтому он не видел, что происходит. Затем ему послышалось, что со стороны Йоуна раздался какой-то звук, и поэтому он решил, что тот проснулся. Тогда началась нешуточная борьба, и скоро товарищ Йоуна понял, что пришелец гораздо сильнее. Иногда он слышал, что Йоун жалобно вскрикивает и стонет, и он решил поэтому, что тот терпит поражение от своего противника. Затем он услышал, что по стене бьют словно мягким мешком, и он догадался, что это так жестоко обращаются с Йоуном, но не отважился пошевелиться. Так продолжалось некоторое время. Тут кто-то ужасно захрипел, и затем настала мёртвая тишина. Тогда человек решил, что теперь Йоун умер. Он смертельно перепугался, пока происходил этот кошмар, и не осмеливался двинуть ни рукой, ни ногой.
Вскоре он услышал, что Йоуна стали раздирать на части. Кто-то ломал кости и отрывал мягкие ткани. Эти клочки разлетались по всему дому. Так продолжалось до самого утра. Бедняга был уже скорее мёртв, чем жив от страха. Как только начало светать, этот человек бросился из дома наружу. Погода уже прояснилась. Он добрался невредимым до селения и рассказал о своей неудаче. Люди пошли туда и увидели кусочки и тряпочки от Йоуна, разбросанные по всему дому, всё сплющенное и раздавленное.
Никто точно не знал, в чём была причина этого, ведь у Йоуна было много недругов; но, скорее всего, здесь свершилась месть за бонда Магнуса.
Впоследствии эту пастушью хижину снесли.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Сказки о колдовстве(Galdrasögur)
1. Ясновидение(Ófreskisgáfur)
Привидение Йоуна Эйнарссона(Увидел собственный призрак, JÁ III. 433)
За год до переезда епископской школы из Скаульхольта в Рейкьявик несколько школяров учились там у конректора Хельги с Моуэйдаркволь. Среди них были двое: Эггерт Гвюдмундссон, который потом стал пастором в Рейкхольте и пробстом Боргарфьорда (он-то и рассказал эту историю) и Йоун Эйнарссон, брат жены Пауля Бьярнасона из Свидхольта что на Аульфтанесе.
Однажды вечером, зимой, Йоун, как обычно, вышел из дому. А от дома вёл подземный ход до церкви напротив здания школы, которое к тому времени уже пустовало, прямо под комнату, в которой они занимались. Йоун задерживался, но никто не выходил его искать. В конце концов он вернулся, весь раскрасневшийся. Его спросили, в чём дело, а он ответил, что видел в подземном ходе человеческую фигуру, — и описал одежду и телосложение. Всем показалось, что костюм чрезвычайно напоминает собственную одежду Йоуна, да и фигура тоже. Йоун так и не оправился после этого потрясения, и той же зимой умер в Скаульхольте от оспы. В ту же зиму умерла и первая жена епископа Ханнеса Финссона, которая тогда жила там.
(перевод Ольги Маркеловой)
О мастере Илльхуги(Af Illuga smið, JÁ III. 439)
В одно и тоже время в Епископском Междуречье жило двое мастеров, умения которых весьма отличались друг от друга. Одним из них был бонд Эйрик Мелькьёрссон с Бергова Двора. Он сделал модель солнечной системы, но умер до того, как закончил механизм, который приводил всё в движение.
Другим был бонд Илльхуги из Друмбоддсстадира. Он был очень искусен в обработке железа, но особенно — дерева. Он никогда не использовал рубанок, а для всего применял топор.
Как-то раз он был ночью на хуторе, и там же был один учёный столяр. Вечером их попросили сделать корыто для молока. У Илльхуги не было с собой инструментов, кроме топора и сверла. У столяра были все инструменты, которые он обычно применял. Они начали соревноваться, и столяр оказался чуть впереди. Затем в корыта налили воду, и корыто столяра дало течь, а корыто Илльхуги — нет.
Илльхуги старательно делал всё, что требовалось в Скаульхольте. Рассказывают, он сделал топор лесоруба из секиры «Великанша Боя», которая принадлежала Скарпхедину. В последний раз её использовали для казни в Скаульхольте. Некоторые говорят, что Илльхуги сделал из неё двенадцать топоров, другие — что меньше, и это более вероятно. Ещё рассказывают, что эта секира была увезена из страны последней из всего оружия.
Илльхуги был одним из лучших корабельщиков в своё время, но он был очень требователен к материалу и, казалось, предвидел будущее. Как-то раз он пришёл туда, где люди делали корабль. Он сказал им:
— Вы не очень внимательны, раз берёте для корабля «ветренный» дуб.
Они не придали этому значения. На корабль налетел ветер, и он разбился на куски.
Однажды, как часто бывало, его позвали делать корабль, и едва ему принесли материал для киля, он сказал:
— Это «кровавый» дуб; и не хочу делать корабль из этого дерева.
На это не обратили внимание, и ему пришлось использовать это дерево. Тогда он сказал:
— Из этого корабля получится утлая лодчонка, но всё же я сделаю так, чтобы киль никогда не отвалился.
Этот корабль раскололся в море.
Илльхуги говорил, что не знает в Исландии кладбища, на котором менее всего хотел бы лежать, чем в Стаде в Гриндавике, но так, однако, положено судьбой. И как-то раз его позвали делать корабль в Гриндавик, и он сказал, что делает это по принуждению.
Он объяснил, что этому есть три причины: первая — что корабль станет утлой лодчонкой; вторая — что это будет самый последний корабль, который он делал; а третью он не назвал. Когда корабль был полностью готов, Илльхуги заболел и умер, и его похоронили в Стаде. Его пророчество относительо корабля подтвердилось.
Сыном Илльхуги был Ёрунд, отец бонда Торстейна из Брунавадлакота, которому Готтсвейн Готтсвейнссон отрезал руку, отца Эйнара из Мирархуса (или Паульсхуса) на мысе Сельтьярнарнес и его братьев. Сейчас они уже выросли и отличные мастера, как и все их предки.
(перевод Тимофея Ермолаева)
2. Волшебство(Töfrabrögð)
Магические рисунки(Galdramyndir, JÁ I. 437–439)
Наконец, здесь будут упомянуты рисунки, которые собственно называются магическими знаками, и трудно понять, являются ли некоторые из них скорее вязаными рунами или магическими рисунками, хотя последнее, кажется, применяется в их отношении чаще, потому что многие из них изображаются с крестами и кольцами, и Йоун из Грюннавика также относится к ним как к рисункам в колдовстве. Первыми и наиболее разнообразными рисунками этого рода были знаки gapaldur и ginfaxi. Я считаю, что эти два рисунка чаще всего использовались одновременно, так как они встречаются совместно, то многие считают, что обеими этими знаками начертаны имена асов, и поэтому они должны быть вязаными рунами. Йоун из Грюннавика упоминает также, что они вырезались соединёнными в одной строке и эти резные рисунки использовались как для того, чтобы входить в холмы, так и для того, чтобы отправить «посланца» обратно.
ginfaxi
Также оба они использовались для борцовских чар и предваряли их такой формулой:
Говорят, gapaldur нужно иметь под пяткой правой ноги, а ginfaxi — под пальцем левой ноги. Знаки эти надо написать на листке или вырезать на щепке или дощечке и положить между ботинком и стелькой или, как говорят другие, прямо на голую пятку внутрь чулка. Того, у кого будут борцовские чары, нельзя свалить с ног, если он будет иметь дело с человеком, несведущим в колдовстве, или с тем, кто не сильнее его или равен ему в знании. Но если тот, с кем он борется, будет сильнее в знании, больший колдун всё же не сможет повалить того, у кого будут борцовские чары, пока не сломает ему ногу. Но даже борцовские чары не помогут в схватке с несведущим в колдовстве, если тот перекрестит ногой подстилку для борьбы, прежде чем они сойдутся и обхватят друг друга.
Издревле также всегда были два знака, названий которых я не слыхал; оба они использовались, чтобы увидеть вора, и нужно было их вырезать на дне таза для умывания, первый куском базальта, сжечь можжевельник до пепла и нанести им этот знак, затем налить в таз воду, «и ты увидишь вора». Другой должно вырезать на отполированном дне таза для умывания магнитным железом, окропить святой водой и положить сверху millefolium[84].
знаки, чтобы увидеть вора
Следующие два знака нужно носить на себе против злых «посланцев» скверных людей и здесь также приводятся их изображения.
знаки против злых «посланцев»
Есть «шлем ужаса» (ægishjálmur). Его чертили свинцом поперёк лба у себя между бровей, как показывает эта формула:
Шлем ужасая несу
между своих бровей.
С этим рисунком человек должен выйти против своего недруга, и тогда его ждёт победа. Также он был надёжной защитой от гнева вождей, и одно из этих двух доказывает формула, сопровождающая этот знак, вот такая:
Ненависть смываю с себя
врагов моих,
грабёж и гнев
могучих людей.
Йоун из Грюннавика полагает, что шлем ужаса получил своё название от воздействия знака.
шлем ужаса
Один знак называется kaupaloki; он сулит человеку хорошую сделку, если начертить его на пергаменте и поместить под правую руку так, чтобы никто не знал. Ещё Йоун из Грюннавика называет molduxa и blóðuxa; они предотвращают кражу, один — днём, а другой — ночью. Я не видал их изображений. Три безымянных знака использовались, чтобы пробудить мертвецов, но я не знаю ни их названий, ни их форм.
kaupaloki
Наконец я назову здесь три знака: ginnir, молот Тора (Þórshamar) и ausukross — и приводятся рисунки двух первых из них. Мне неизвестно, для чего использовались два вышеназванных, но ausukross причиняет болезни и многое плохое тем, кому его вырезают. Он получил название, вероятно, из-за своей формы, ибо он словно рунический знак sólс поперечной чертой над основанием, вот так: .
ginnir
молот Тора
Не одним словом мне бы упомянуть всё то бесчисленное множество печатей и защитных знаков против всяческого зла, но я лишь приведу здесь описание колец помощи Карламагнуса согласно магической книге из книжного собрания епархии. Там рассказывается, что сам бог послал с ними своего ангела к папе Льву, и папа затем должен был отдать их Карламагнусу для защиты от своих недругов. Эти кольца были разделены в три связки, и в каждой было три кольца. Переднее кольцо первой связки — это защита от всех вражеских уловок, нападений недругов и отчаяния, второе — от внезапной смерти, падения и всякого сердечного ужаса, третье — от гнева недругов, так что сердце их затрепещет, едва они взглянут на того, у кого эти кольца, «ослабеют они тогда и загрустят». Переднее кольцо второй связки — от удара мечом, второе — от оглупения и чтобы не заблудиться, третье — от гнева вождей и всех преследований злых людей. Переднее кольцо третьей связки приносит красноречие среди толпы и всеобщую любовь, второе — от всяческого страха, третье предотвращает похоть и сладострастие. Эти девять колец нужно носить у себя на груди или на одном из боков, когда человек ожидает своих недругов.
первая связка колец помощи Карламагнуса
вторая связка колец помощи Карламагнуса
третья связка колец помощи Карламагнуса
(перевод Тимофея Ермолаева)
Любовное колдовство(Ástagaldur, JÁ III. 465–466)
Около 1820 года на одном хуторе в Эйяфьёрде жили двое юношей, изучавшие колдовство. Как-то вечером в сумерки один из них вошёл в дом, подошёл к девушке, которая была там, и звонко поцеловал её. Она несколько удивилась, а в особенности тому, что ей послышалось, как у юноши во рту что-то звякнуло, и тут же она почувствовала, что в ней самой что-то изменилось.
Она пришла в полное смятение и сказала:
— То, что досаждает мне, пусть перейдёт на овечку на полу, — а там были барашек и овечка.
Вдруг у овечки началась сильнейшая течка, и она весь вечер приставала к барашку.
Когда девушка увидела, что происходит, страсть у неё тотчас улетучилась, и она заставила юношу рассказать ей, какую хитрость он задумал. Он признался ей, что положил под корень языка свинцовую пластинку с вырезанным гальдраставом (магическим знаком) и таким образом собирался, поцеловав её, добиться её расположения.
Рассказывают об одном путешественнике с юга, что у него было обыкновение, когда он ночевал на каком-либо хуторе, раздавать людям по кусочку из своей провизии. Однажды он ночевал на одном хуторе и поступил так, как обычно; среди прочего он дал красивой девушке, которая жила там, крошечное печенье.
Она охотно взяла печенье, но тайком раскрошила его и скормила собаке, что была в том доме. Ночью, когда все уснули, собака пришла к кровати путешественника и попыталась забраться к нему в постель; так продолжалось всю ночь. Рано утром он ушёл, и больше о нём не рассказывается.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Братья и лист(Bræðurnir og blaðið, JÁ III. 467–468)
Когда-то жил на берегу моря бонд, и было у него двое сыновей. Рассказывать про него не о чем до самой его смерти. Тогда он дал сыновьям старый лист с какими-то знаками и сказал, что они должны всегда иметь его при себе, особенно когда выходят в море, ибо тогда их улов не будет уступать улову остальных.
Братья поблагодарили отца и попытались прочитать то, что было написано на листе, но поскольку ничего не смогли понять, решили, что тут какое-то колдовство. Потому они посчитали, что лист очень ценный, и договорились никому не рассказывать о нём.
Вот стали они после своего отца хозяевами и редко когда забывали взять лист с собою. Братья очень верили в него, и во время рыбной ловли всё происходило по их вере. Если они брали лист с собой, то ловили рыбы больше всех, но если им случалось забыть его на берегу, тогда они ловили очень мало или же совсем ничего.
Разнеслась молва о том, что братья ловят рыбу лучше всех округе. Их считали на диво удачливыми, ведь даже если в какой-нибудь из дней в море выходило много лодок и никто не мог ничего поймать, братья возвращались с уловом.
Поэтому люди заподозрили, что братья знают какое-то рыболовное колдовство, и попытались у них выведать об этом, но братья, хотя и считали, что люди правы, упрямо всё отрицали.
Однажды приходской священник пришёл поговорить об этом с братьями и попросил сказать ему по секрету, нет ли тут какого-нибудь злосчастного суеверия. Сперва они отнекивались, но, так как он был их приятелем, рассказали ему, благодаря чему у них есть улов, и всё остальное.
Священник получил у них разрешение прочитать лист; затем он вернул им его и сказал:
— Это вовсе не великое колдовство. Здесь ничего нет, кроме «Отче наш» на латинском языке.
— Как, и больше ничего? — удивились братья.
После этого удача в рыбной ловле покинула их.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Хердис и Крис(Herdís og Krýs, JÁ III. 485)
В прежние дни жили две женщины, которых звали Хердис и Крис; они жили в Гюдльбрингюсисле в бухтах, названных позднее в их честь: Крис — в Крисювике, а Хердис — в Хердисарвике.
Там выше на пустоши есть одно озеро, в котором тогда водилась рыба. Обе старухи ловили рыбу в этом озере, и каждая поочерёдно пользовалась им по своим силам.
Однажды они встретились по пути к озеру на поле лавы между этими заливами; там они поспорили из-за рыбной ловли, начали грозиться, и в конце концов каждая превратилась в камень. Эти камни стоят там на поле каждый со своей стороны дороги, южный называется Хердис, а северный — Крис.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Преподобный Хатльгрим и призрак(Síra Hallgrímur og draugurinn, JÁ V. 466)
Когда преподобный Хатльгрим жил на мысе Квальнес (Китовый мыс), он как-то ночью встретил на хейди призрака. Они некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом призрак загородил пастору дорогу и произнёс:
Зачем в безжизненном краю
Ты, пастор, встретился со мной!
По душу грешную твою
Я послан самым сатаной!
На это преподобный Хатльгрим ответил:
Не запугаешь ты меня.
Моя защита — Дух Святой.
И я опять пошлю тебя
На встречу с самым сатаной.
(перевод Тимофея Ермолаева)