– А если другой жизни не существует? – наконец спросил он. – Какой тогда тебе прок от такого самопожертвования?
– Никакого, – спокойно ответил курака. – И это как раз тот вопрос, который я сам себе задаю, потому что поступить так, сознавая, что мое усилие может оказаться бесполезным, делает поступок более ценным. Жертвовать собой в твердой уверенности, что из этого выйдет какой-то прок, не было бы настоящей заслугой, тебе не кажется?
Выбора не было: либо хранить молчание, либо послать его к черту, – и поэтому Алонсо де Молина выбрал первое – до того момента, когда, чуть ли не заикаясь от холода, сказал:
– Найка не выйдет за меня замуж, если я не возьму в жены еще и Шунгу Синчи.
Руна лишь взглянул на него, ничего не сказав, и после неловкого молчания, когда были слышны только далекие голоса, доносившиеся из пещеры, андалузец спросил:
– Что ты скажешь?
– Мне нечего сказать.
– Но ведь речь идет о твоей дочери… И о твоей жене.
– Пойми же… – искренне ответил тот. – У меня уже нет ни дочери, ни жены… Я не существую.
– Это глупо.
– Настоящая глупость состоит в отрицании всего того, что выходит за рамки нашего ограниченного понимания.
– Ты начинаешь выводить меня из себя. И здесь чертовски холодно.
– Иди в пещеру.
– Не уйду, пока ты мне не ответишь… Должен я или нет жениться на Найке и Шунгу Синчи?
– Если ты их любишь, женись на них.
– Я люблю Найку.
– Если она ставит тебе это единственное условие, прими его.
– Но я не люблю Шунгу Синчи… Как я женюсь на ком-то, кого не люблю?
– В этой стране почти все так поступают. Как правило, пары назначают жрецы, и супруги учатся любить друг друга через детей. Шунгу Синчи подарит тебе прекрасных детей. Ее мать подарила мне четверых.
– Я сейчас о детях не думаю… На самом деле, я никогда о них не думал. Мой образ жизни не самый подходящий, чтобы обзаводиться детьми.
– Ну, значит, тебе пора меняться… Вот придут твои люди, завоюют мою страну и смешаются с моим народом, создавая новую расу. Кто, как не вы с Найкой или Шунгу Синчи, лучше всего подходите для того, чтобы положить начало этой новой расе? Нам потребуется, чтобы в ее жилах текла лучшая кровь, чтобы в будущем она могла выстоять. Лишь из хорошего олова и хорошей меди получается хорошая бронза. – Его тон слегка изменился, почти смягчился, и на несколько мгновений в его глазах промелькнуло прежнее дружелюбное выражение. – Я тебя знаю, – добавил он. – И был бы очень счастлив, если бы ты стал мужем двух женщин, которых я любил больше всего на свете.
– Значит, ты мне даешь свое разрешение?..
– Тот, у кого ничего нет, не может дать ничего, кроме советов… – кротко ответил тот. – А сейчас тебе лучше войти в пещеру: становится холодно, а я должен заботиться о том, чтобы никто не пострадал по моей вине.
Алонсо де Молина, которого уже бил озноб, понял, что больше ему здесь делать нечего, вернулся в пещеру, решив дать себе заслуженный отдых, в котором он здорово нуждался, и даже не удивился тому, что на следующее утро Чабча Пуси, который словно обратился в камень, оказался все на том же месте, где он его оставил, и ледяной холод рассвета не произвел на него никакого действия.
Неутомимый Калья Уаси, который с первыми лучами солнца отправился на разведку, вернулся в середине дня с хорошей новостью: неподалеку он обнаружил глубокую ложбину, в которой растет кока и несколько видов съедобных диких клубней, а с вершины горы он вроде бы разглядел в западной стороне русло многоводной реки, которая вполне может оказаться Урубамбой.
Кое-кто из носильщиков уже наловил в озерке рыбы и упитанных лягушек, другие обнаружили дюжины нор, а в них – целые выводки куи, от пяти до десяти особей, и это значило, что они могли бы прожить здесь несколько месяцев, не испытывая трудностей с питанием.
В тот же день после небольшого ливня с одного до другого берега озерка перекинулась изумительная радуга, которую все восприняли как чудесное предзнаменование, и поэтому Найка решила назвать долину звучным именем Куйчи-Коча, то есть «Озеро радуги», а поскольку шиншилл здесь водилось так много – чуть ли не кишмя кишели, – то девушки принялись на них охотиться, чтобы ободрать и выделать шкурки, из которых они надеялись вскоре сделать себе самые красивые и удобные одеяла, которые только можно себе представить.
А еще они осмотрели все окрестные пещеры и выбрали одну для себя – не слишком большую и в стороне от других, – и поспешно занялись уборкой и благоустройством.
– Послезавтра ты женишься на Шунгу Синчи, а потом, через четыре дня, – на мне, – объявила Найка. – У нас нет жреца, который бы провел обряд, но это не имеет значения. В данных обстоятельствах брак будет законным.
Это было похоже на ультиматум, однако испанцу ее слова показались самой чарующей угрозой, которую кто-либо когда-то слышал, потому что в последние дни он все время приглядывался к Шунгу Синчи и обратил внимание, какой привлекательной становилась девушка: хотя ей и недоставало очарования и загадочности Найки, у нее было прекрасное тело и свежая красота, которая еще больше расцветала по мере приближения намеченного дня.
Она выглядела счастливой, улыбалась и часами шушукалась со своей подругой – наверняка они делились друг с другом пикантными секретами, с вожделением поглядывая на Алонсо де Молину, словно предвкушая, как они в абсолютном мире и согласии будут лакомиться аппетитным пирожным.
– Почему сначала она, а ты – через четыре дня?
– Потому что тогда посвящение Шунгу Синчи получится страстным. Меня ты любишь, поэтому, я знаю, ты меня не разочаруешь. А потом мы с ней будем меняться каждые три дня: не хочу, чтобы было неравенство. Понятно?
– Понятно, что вы все устроили по своему вкусу, – посетовал нимало не огорченный испанец. – А что, мое мнение не учитывается?
– В домашних делах все решают женщины, а это, несомненно, дело домашнее… – Она одарила его нежнейшей улыбкой. – Не волнуйся… – сказала она. – Мы собираемся сделать тебя самым счастливым мужчиной на свете.
В назначенный день Калья Уаси убил двух упитанных гуанако, несколько носильщиков вернулись из ложбины с мешками дикого картофеля и тюками коки, и на «свадебном пиру» было полно рыбы, лягушек, разных видов мелких птиц и огромное количество диких плодов. Таким образом, на празднестве, устроенном в самой большой пещере, не хватало лишь кукурузы и чичи, поскольку даже руна согласился присутствовать, хотя почти ничего не попробовал и держался в стороне от общего веселья.
Когда появилась сияющая Шунгу Синчи, она первым делом опустилась перед отцом на колени, вырвала себе две реснички, которые положила себе на ладони и сдула в его сторону, прося благословения, хотя курака лишь сказал, что руне не позволительно никого благословлять, так же как и получать благословение.
– А что я могу, так это пожелать тебе огромного счастья, – сказал он в заключение. – И обрадовать тебя тем, что накануне я видел сон, как из твоего чрева родится великий правитель, который будет править на бескрайних территориях.
Ночью, когда Шунгу Синчи стонала и плакала от наслаждения и боли, чувствуя, как все ее тело разрывается по вине великана Виракочи, она уже точно знала, что горячий ток жизни, который переполнил ее, проникая в самую глубь тела, позволяет ей зачать – прямо в это самое мгновение – первого представителя новой расы, который станет хозяином и господином огромных территорий.
Три дня и три ночи они почти не покидали пещеры, и у Алонсо де Молины было время и возможность обнаружить, сколько всего чудесного таит в себе это безупречное создание и до какой степени она сумела воспользоваться уроками своей подруги. Она была нежной и в то же время страстной, и, если бы не очевидные доказательства того, что она до этого никогда не имела дела с мужчинами, андалузец бы мог поверить, что это весьма опытная женщина.
– Найка рассказала мне, что следует делать, потому что ей хочется, чтобы впредь каждое мгновение твоей жизни было идеальным. Мы с ней вдвоем постараемся… – Она погладила его по бороде. – А сейчас мне надо уйти, – добавила она. – Сегодня ночью тебе надо отдохнуть, потому что завтра тебе предстоит сделать ее такой же счастливой, как меня.
– Давай еще разок!
– Нет! – Она наклонилась и очень нежно его поцеловала, словно прощаясь с любимым другом. – Теперь ты принадлежишь Найке… – Она рассмеялась. – На три дня!
Это были незабываемые три дня и три ночи, потому что Найка была еще прекраснее и искуснее, чем Шунгу Синчи, и любила и желала андалузца с того самого мгновения, как увидела.
Если связь с Шунгу Синчи была главным образом физической, то в отношениях с Найкой был еще один аспект, в какой-то степени магический, поскольку неоспоримое очарование «женщины-девочки» сочеталось в ней с ранней зрелостью, позволявшей ей подчинять себе мужчину с той неуловимой ловкостью, с которой некоторые с виду слабые существа ухитряются навязывать свою волю более сильным, при том что испанец мог бы одной рукой раздавить это миниатюрное создание, которое едва доставало ему до груди.
Найка и Шунгу Синчи вместе составили бы женщину, которая подходила бы по возрасту и комплекции мужчине с телосложением и жизненным опытом Алонсо де Молины, однако первой, пожалуй, было достаточно просто навязывать ему свои капризы, поскольку, как это обычно случается с некоторыми великанами, он забавлялся, позволяя собой командовать этой живой и энергичной девчонке.
Поэтому следующие недели стали самыми счастливыми в бурной жизни андалузца, который никогда не мог себе представить, что и в самом деле бывает такое счастье: когда тебя любят, балуют и окружают заботой два чудесных создания, которые словно превратили твое сильное волосатое тело в алтарь, на котором обитают все боги их олимпа.
Он лежал голым на мягких шиншилловых шкурках в уютной пещере – все, что ему могло понадобиться, было под рукой, – позволяя Найке или Шунгу Синчи то и дело целовать его, ласкать и обладать им с такой страстностью, что их детское воодушевление зачастую даже невольно вызывало у него улыбку.