– И что же, они прибыли издалека и претерпели столько опасностей всего лишь ради золота? – поинтересовался Айри Уако, чья поразительная память и способность разбираться в секретах кипу помогли ему стать магистром историков. – Сомневаюсь.
– Я тоже, – признался губернатор. – Но, как бы то ни было, прямо сейчас из Куско в Кахамарку двинулись сотни лам с грузом золота. – Он немного помолчал. – Исполнить желание чужестранцев не трудно, но мы должны обсудить сложность создавшегося положения… – Он снова прервал свою речь, чтобы положить в рот щепотку листьев коки, которые начал очень медленно жевать, словно надеясь, что это развеет его тревоги, а затем продолжил: – Наш повелитель Уаскар, единственный признанный Инка, прямой потомок бога Солнца, в жилах которого течет кровь всех наших правителей, заточен в крепость Саксайуаман как пленник бастарда, а тот в свою очередь попал в руки странных белых людей, чьи подлинные намерения нам неизвестны. Что будет дальше?
Было очевидно, что никто из присутствующих не решается высказать предположение: они явно предпочитали, чтобы губернатор продолжил, как они надеялись, излагать свои соображения.
– Скорее всего, – наконец добавил он, – Атауальпа решит, что Уаскар попытается заключить сделку с виракочами, предложив им намного больше золота в обмен на то, чтобы они продолжали держать в плену его брата, и освободили его самого. В таком случае, вероятнее всего, Атауальпа, осознав опасность, первым делом прикажет казнить Уаскара.
– Это невозможно! – воскликнул Урко Капак. – Даже Атауальпа не осмелился бы убить Инку.
– Атауальпа пойдет на все, – прогремел густой бас Тиси Пумы, Верховного жреца города, брата Яны Пумы, а, значит, дяди Уаскара. – И я согласен с Тито Амаури в том, что жизнь Инки как никогда подвергается опасности… – Он мрачно покачал головой. – Несколько месяцев назад у нас было два повелителя, а сейчас оба в заточении… Кто же остановит чужестранцев, если те решат двинуться на Куско?
– Чужестранцы – и двинуться на Куско? – недоверчиво повторил Майта Рока. – Как можно даже мечтать о том, чтобы попытаться? Их же меньше двухсот!
– Но они уже захватили Кахамарку и Атауальпу… – заметил Тито Амаури. – Они хозяева Грома и Смерти и обладают огромными животными, которые переносят их с большей скоростью, чем самый проворный из наших часки.
– Ну и что из этого? – не сдавался «Архитектор архитекторов». – Мы можем выставить пять тысяч человек против каждого из них.
– А кто будет ими руководить? Кто знает, как противостоять этому новому оружию и этим дьявольским животным? Солдаты не будут драться, если впереди них нет настоящего Сына солнца, на которого можно положиться и за которого отдать жизнь. Руминьяуи и Кискис – отличные военачальники, знаю, но оба не годятся. Нам нужен Уаскар.
– Но ведь Уаскар в плену…
– Надо его вызволить. Надо сделать так, чтобы он сбежал из Саксайуамана до того, как Атауальпа прикажет его убить.
Восемь амаутов, которые были удостоены звания «Магистр магистров» в каждой из отраслей человеческого знания, добившиеся благодаря своей преданности науке и уму огромной чести войти в Верховный совет Секретного города, растерянно, даже можно сказать почти пристыженно переглядывались, потому что никто из них не имел ни малейшего представления о том, как можно осуществить столь откровенно безумный план.
– Мы мирные люди… – впервые подал голос толстяк Топа Юпанки, забыв на несколько секунд про необычный гриб, который, казалось, занимал его мысли. – И когда Инка Пачакутек приказал построить «Старое гнездо кондора», он четко оговорил, что это будет место для исследований и сохранения знаний, без права вмешиваться в дела внешнего мира, что бы там ни происходило. Если мы попытаемся совершить то, что ты предлагаешь, мы подорвем саму основу нашего существования, для города это не даром пройдет.
– Ты забываешь, что я наместник, – заметил Тито Амаури. – А значит, первый, кто блюдет законы и традиции, издавна определяющие наше существование. Однако до сих пор не было такого случая, чтобы существа, больше похожие на пришельцев с другой планеты, чем из дальних краев, в два счета заняли Империю, в которой – тоже впервые – только-только разгорелась гражданская война. – Он яростно пожевал листья коки и выплюнул густую зеленоватую слюну в стоявший рядом золотой горшок. – Вспомните, что я был первым, кто отказался признать власть Атауальпы, сохранив в тайне расположение города и приверженность к установленному порядку, но это особый случай… Совершенно особый!
– Я согласен, – сказал Урко Капак. – Заняв слишком консервативную позицию в такое время, мы можем оказаться перед лицом непреложного факта, что скоро нам будет нечего сохранять.
Майта Рока и Тиси Пума согласились с его точкой зрения, тогда как историк Айри Уако решительно воспротивился, остальные же члены Совета, не имея личного мнения по этому вопросу, предпочли воздержаться. Топа Юпанки желал только одного – как можно скорее вернуться к изучению сероватого гриба, а Химик и Врач в очередной раз проявили благоразумие, которым славились, и не проронили ни звука.
– Прежде чем голосовать, мне надо знать, какие именно шаги планируется предпринять, – пробормотал Тупак Кече, рассматривая подушечки пальцев своих искуснейших рук, которые принесли ему славу лучшего ювелира за все время существования Империи. – Если «Старое гнездо кондора» решит нарушить нейтралитет, это должно быть при полной гарантии успеха, в противном случае предпочтительнее промолчать. Провал нанесет непоправимый удар по репутации города.
– Мы для того здесь и собрались… – заметил губернатор. – Майта Рока руководил ремонтными работами в Саксайуамане, он спроектировал большую часть потайных ходов. Предполагается, что в этой башне собрались самые светлые умы Империи. Если же мы общими усилиями не сумеем придумать умный план, оставим эту идею.
– Я всю жизнь работал над проращиванием семян и над тем, чтобы получить обильные урожаи… – заметил Топа Юпанки. – Не вижу, чем это может помочь освобождению человека, пусть даже Инки, но попытаюсь… Что мне надо делать?
– Думать.
– Ладно. Подумаю… Кто сейчас комендант Саксайуамана?
– Каликучима.
Это имя совершенно точно произвело впечатление на присутствующих, и в какую-то секунду Урко Капак подумал, что сейчас несколько человек вскочат с места, сочтя дискуссию оконченной, но – вот чудо – даже Айри Уако остался на месте, хотя страх и витал над их головами, подобно гигантскому кондору.
– Каликучима!.. – звонко воскликнул Тупак Кече. – Атауальпа не мог выбрать более кровожадного стража.
– Тем не менее это нам на руку… – заметил Топа Юпанки. – Облегчает задачу.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что он знает о том, какой страх вызывает, и ему никогда не придет в голову, что кто-то задумал освободить Уаскара из самой надежной на свете крепости. И это действительно уже представляется мне большим плюсом.
– Единственный плюс, который я вижу, – резко перебил его Майта Рока, – это то, что нам хорошо известен каждый переход Саксайуамана, однако совершенно очевидно, что даже если мы найдем способ добраться до нашего повелителя, никто из нас не способен вытащить его оттуда. В наш город никогда не ступала нога военного человека… Кто может знать, как взять штурмом главную башню или бесшумно снять часового? Я – разумеется, нет.
– Стражи дороги, – рискнул Урко Капак, – они же были специально отобраны из лучших солдат и преданны Уаскару.
– Ни один страж не согласится покинуть пост, даже чтобы попытаться спасти Инку, – категорически заявил губернатор. – Присяга запрещает это под страхом смерти, и я сам без колебаний казнил бы того, кто бы ее нарушил. «Старое гнездо кондора» имеет приоритет, потому что Уаскар смертен, а город – нет. Надо подумать о ком-то еще.
– Таких нет.
Все повернулись к Айри Уако, который упорнее всех противился идее провести операцию, которая означала бы отступление от замысла великого Инки Пачакутека, когда тот решил основать Секретный город. Историк, который мог повторить слово в слово указы всех двенадцати правителей, лучше кого бы то ни было знал, до какой степени основатель, хоть он и был дерзким завоевателем и жестоким воином, желал, чтобы в «Старом гнезде кондора» велись разговоры исключительно о мире и прогрессе. Большой совет был создан как свидетель и духовный резерв нации, а не судья или участник процесса, и поэтому историк, будучи приверженцем традиций и неисправимым консерватором, счел неслыханной ересью тот факт, что здесь, прямо в Башне амаутов, кто-то осмеливается в открытую говорить о насилии и смерти.
– Таких нет… – повторил он. – Потому что, если бы и нашелся кто-то, способный взять в руки оружие, он был бы недостоин ступить на священную землю города. Если бы только был жив Пачакутек!..
– …перед нами не стояла бы эта проблема, – язвительно перебил его Тито Амаури. – Мы знаем, что ты голосуешь против, и твой голос учитывается, но, пожалуйста, пока не вмешивайся. Какие будут соображения?
– Может, в самом Куско… – рискнул предположить Тиси Пума.
– В Куско не осталось никого, кто был бы верен Уаскару, – изрек губернатор. – Все были казнены, город превратился в гнездо шпионов Каликучимы. Это должен быть кто-то отсюда.
– Ну, в этом Айри Уако был прав, – сказал ботаник. – Не думаю, что во всем городе найдется хоть один человек, который умеет обращаться с оружием, – отрывисто проговорил он. – Или же желал бы это сделать.
Наступившее затем долгое молчание ясно показывало, что они зашли в тупик и ни у кого из присутствующих, похоже, нет приемлемого решения проблемы, и тогда Урко Капак не вполне уверенно заметил:
– На днях меня навестил руна… Полагаю, вы все его видели, потому что он поселился в старой пастушьей хижине. – Он немного подождал, когда слушатели покивают головами, и продолжил все тем же неуверенным тоном. – До того, как стать руной, он был женат на моей дочери Кинди Килью, которую большинство из вас наверняка помнит. Он рассказал мне, что Кинди Килью теперь замужем за одним виракочей, от которого ждет ребенка… – Он опять сделал паузу, на этот раз более долгую. – Вроде бы этот виракоча – храбрый солдат, который отрекся от своего народа и перенял наши обычаи. Может быть, он захочет нам помочь.