. Так что Магненций находился в ближайшем окружении императора. Правда, его отношения с солдатами не всегда были безоблачными. Однажды во время мятежа воины угрожали ему убийством, и только личное вмешательство Константа, присутствовавшего при этих событиях, спасло ему жизнь (Zon. XIII, 5, р. II, 12А). Это не помешало Магненцию примкнуть к заговору. В заговоре участвовал также некий Хрестий, который был среди командиров армии (militares) Константа (Aur. Vict. Epit. 41, 22). Но положение Магненция во главе придворной гвардии, видимо, определило именно его роль официального главы заговора и претендента на императорскую власть.
Заговорщики воспользовались очередным пребыванием Константа в Галлии. Пока император, будучи страстным охотником, охотился в лесах около Августодуна, Марцеллин под предлогом празднования дня рождения своего сына собрал всю верхушку армии, тогда находившейся тоже в этом городе, в том числе и гвардейские легионы под командованием Магненция. Попойка затянулась до полуночи, и тогда под предлогом собственной нужды Магненций вышел из пиршественного зала. Когда он вернулся, то был уже одет в императорское одеяние. Та часть военных командиров, которые были в курсе событий, тотчас приветствовала его императором, а остальным ничего не оставалось, как к этому присоединиться. Когда весть о происшедшем распространилась в городе, горожане Августодуна горячо поддержали Магненция, и вскоре к ним присоединились и окрестные сельчане (Zos. II, 42, 1—5; Zon. XIII, 6 p. II, 13В). Так что Магненций получил полную поддержку и армии, и местного гражданского населения. Вскоре и префект претория для Галлии Фабий Тициан{37} также признал власть Магненция.
Узнав обо всем происшедшим, Констант бросился бежать. Его явно покинула вся его свита, так что с ним остался только один Ланиогайз, бывший тогда кандидатом (Атт. XV, 5, 16), т. е. одним из императорских телохранителей{38}. В сопровождении Ланиогайза Констант направился к испанской границе. Магненций послал в погоню отряд отборных воинов во главе с Гаизоном. Этот отряд настиг беглецов почти уже у самых Пиренеев в городке Елена, где Констант и был убит (Zos. II, 42, 5; Aur. Vict. Caes.41,23).
Хотя от Августодуна гораздо ближе было и до Рейна, и до Альп, Констант избрал испанский маршрут. И это едва ли было случайно. Императоры Константиновской династии, видимо, рассматривали Испанию как свою надежную опору{39}, несмотря на то, что регулярных войск там было сравнительно немного{40}. Однако уверенность Константа в Испании была обманчивой. Даже если бы он успел перебраться за Пиренеи, едва ли там он нашел бы полную поддержку. Уже признание Магненция префектом Галлии заставляло испанские власти последовать за ним. Надо иметь в виду, что в это время экономические интересы и даже просто людские взаимоотношения связывали испанскую элиту в основном с Галлией, и Испании было важнее, кого признают императором непосредственно за Пиренеями, чем кто занимает трон в Риме или Константинополе. Так что испанцы, как и провинциальные власти и войска, спокойно признали Магненция. Свидетельством этого является относительно большое количество монет Магненция и его брата Децентия, причем находят эти монеты в разных частях страны{41}. Другое свидетельство — наличие в Испании миллиариев с именами Магненция и Децентия. Большинство их сосредоточено в северо-западной провинции Галлеции, но встречаются и в других местах{42}. Сосредоточение основной массы миллиариев в Галлеции свидетельствует об особом внимании узурпатора к этой провинции. И это вполне понятно. Галлеция была основным золотоносным регионом Пиренейского полуострова и долгое время главным поставщиком золота для всей империи; после завоевания Дакии ее значение уменьшилось{43}, но уход римлян из Дакии вернул Галлеции ее роль. Испания была нужна Магненцию и как поставщик золота, и как стратегический тыл. Отмечается, что монета Магненция была не только обильна, но и высококачественна{44}. Другим мотивом внимания Магненция к Галлеции и соседней Лузитании могла быть опасность пиратских нападений на западные и северо-западные берега Пиренейского полуострова{45}. Позже, как мы увидим, Констанцию Испанию было нужно завоевывать. Следовательно, Магненций добился своих целей на Пиренейском полуострове. Возможно, о наличии симпатий к Магненцию в Испании говорит и пассаж из Аммиана Марцеллина (XVI, 8, 9), рассказывающего, как императорский агент, перетолковав слова на пире, погубил знатное семейство этой страны. Этот пассаж, несомненно, свидетельствует о произволе таких чиновников{46}, но основанием для столь злостного толкования обычного возгласа и его использования для произвола мог служить действительный страх Констанция перед сохранившимися сторонниками узурпатора в Испании.
Надо обратить внимание еще на два важных аспекта узурпации Магненция в связи с Испанией. Юлиан в одном месте (Or. 1,27—28) подчеркивает, что армия Магненция в огромной степени состояла из западных варваров, так что, по его мнению, войну против узурпатора даже нельзя было назвать гражданской, но именно внешней. Разумеется, это полемическое преувеличение, долженствующее унизить Магненция и восхвалить Констанция. Но полностью отбросить это заявление нельзя. В другом месте (Or. III [II], 6) среди народов, у которых Магненций, видимо готовясь к войне с Констанцием, набирал дополнительные контингента, Юлиан упоминает иберов. Это, конечно же, западные иберы, т. е. испанцы. Долю испанцев в его армии определить невозможно, но само их наличие несомненно.
Второй аспект связан с возможным язычеством Магненция. Его мать, может быть, считалась прорицательницей (Zos. II, 46, 1). Филосторгий (III, 26) говорит, что Магненций склонялся к почитанию демонов и надеялся на бессильного, т. е. языческого, бога. Филосторгий упрекает в этом не только самого Магненция, но и его сторонников (και τους αυν αυτωι). Одним из них был упомянутый Фабий Тициан{47}, роль которого в признании Магненция на Западе трудно переоценить. Правда, вопрос о религиозной принадлежности самого Магненция спорен. Его монеты носят обычные христианские символы{48}. Но это может быть связано с желанием узурпатора не рвать с уже укоренившимися имперскими традициями и попытками, как об этом будет сказано ниже, найти modus vivendi с Констанцием и Ветранионом. По словам Зосима (II, 42, 4), не только жители Августодуна, но и толпа с полей (των αγρων όχλος, сбежавшись в город, активно поддержали Магненция во время его путча. Известно, что христианство в сельской среде распространялось гораздо медленнее, чем в городах. И в западных провинциях перелом произошел только в середине и второй половине IV в. Но и в конце этого века, и в начале следующего вес язычества и в Италии, и в западных провинциях был еще довольно значительным, причем именно крестьянство и частично интеллигенция, а также часть знати были среди наиболее активных сторонников старых верований{49}. Поэтому вполне возможно, что такая быстрая и энергичная поддержка Магненция была стимулирована или его язычеством, или, по крайней мере, слухами о нем. Но даже если сам Магненций собственно язычником и не был, то поддержку язычникам он явно оказывал и сам на такую же поддержку рассчитывал. Он отменил жесткие меры Константа, направленные против язычества, в частности вновь открыв храмы и разрешив ночные службы{50}.
Это обстоятельство, как кажется, имеет отношение и к Испании. Ко времени легализации христианства Константином оно распространялось только в городах, а владельцы многих вилл еще и в IV в. оставались язычниками. Значительная часть Пиренейского полуострова пока очень мало была задета христианством, особенно сельское население. В Галлеции и значительной части Лузитании эта религия, как кажется, вообще стала распространяться в форме присциллианства{51}, т. е. не ранее 60-х гг. IV в. Может быть, это тоже — одна из причин большего количества свидетельств признания Магненция именно в этих провинциях. Конечно, точной корреляции между сохранением язычества и поддержкой Магненция нет. Как мы увидим дальше, Магненция поддержала и приморская часть Тарраконской провинции, где христианство уже давно укоренилось. Однако надо учесть, что и здесь еще, вероятно, оставалось какое-то число язычников, в том числе и в верхах общества, и никаких данных о численном соотношении христиан и язычников в этом регионе нет. Так что вполне возможно, что поддержка, какую Магненций нашел в Испании, объясняется также и его принятием языческой средой.
Однако думается, что традиционная верность Испании Константиновской династии не исчезла полностью, и Магненций должен был с нею считаться. Ему надо было загладить убийство Константа. И именно в Испании, недалеко от Тарракона, была воздвигнута пышная гробница Константа, куда был перенесен прах императора, убитого невдалеке от Пиренеев, хотя еще и на галльской стороне{52}. И выбор места для его гробницы едва ли был случайным. Недаром Константа похоронили не в Галлии, где он был убит, а в Испании, хотя и сравнительно недалеко от Пиренеев, возле ближайшей к этим горам провинциальной столицы. Возможно, что для сооружения гробницы были использованы дворцовые помещения, принадлежавшие ранее самому Констанцию