Но Талейрану и в голову не приходило, что Наполеон переиначит его идею по-своему. А тот взял и 27 октября 1807 года подписал в Фонтенбло секретный договор с посланником Мануэля Годоя. После этого он отправил генерала Жюно на завоевание соседней Португалии. Но для этого французским войскам нужно было пройти по территории Испании, и та, согласившись на это, фактически сама напросилась на оккупацию. Талейран потом клялся и божился, что не участвовал в составлении подобного договора. Наполеон же заявлял, будто именно Талейран был «вдохновителем» переговоров. Вероятно, они просто не поняли друг друга.
По словам Талейрана, он не имел в виду завоевание Испании. Он замышлял совсем другое: женить испанского наследника на принцессе из рода Бонапартов и таким образом сделать Испанию «своей».
По этому поводу историк Вильям Миллиган Слоон дает следующее объяснение: Фердинанд готов был отказаться от женитьбы на племяннице Годоя, которую ему предлагали, а вместо нее просить руки одной из принцесс де Богарне. Перед Наполеоном стоял вопрос: выполнить ли желание Фердинанда. Талейран при этом высказывался «в пользу ответа в утвердительном смысле».
После подписания договора в Фонтенбло Талейран жаловался своей доброй знакомой мадам де Ремюза: «Он всегда начинает подозревать меня в измене, как только я заговариваю о сдержанности. А если он перестанет доверять мне, вы увидите, в какие несуразные и безрассудные действия он нас всех втянет. Но я буду до конца не спускать с него глаз. Я посвятил себя созданию его империи, она является моим последним детищем, и пока у меня остается хоть малейшая надежда на то, что мои планы осуществятся, я не намерен складывать руки».
Чем именно руководствовался в данном случае Талейран, с точностью определить нельзя <…> Очень может быть, что и на этот раз его здравый смысл и личные выгоды случайно согласовались друг с другом. Весьма вероятно, что на него влияла императрица Жозефина, положение которой становилось критическим, так как вся семья Бонапартов упорно и открыто требовала развода <…> Она очень любила хорошенькую свою племянницу, девицу Таше де ля Пажери, и ей было бы очень приятно посадить эту девицу на испанский престол.
То, что Наполеон «закрутил» в Испании и Португалии, Талейран считал авантюрой, которая рано или поздно приведет Францию к катастрофе. В самом деле, наглая агрессия французов на Пиренейском полуострове породила новое и очень неприятное для Империи обстоятельство: Англия перенесла войну с Францией с морей на континент, и с этого момента полуостров стал «незаживающей занозой» Наполеона.
Конечно, поначалу все там шло очень даже хорошо. Армия генерала Жюно, прошагав через всю Испанию, вторглась в Португалию и вскоре заняла Лиссабон, за что ее командующий получил титул герцога д’Абрантес. Потом, уже в 1808 году, французы подошли к Мадриду. При этом Наполеон полагал, будто Испания «только и ждет, чтобы он ее завоевал».
«Золотая клетка» для принца Фердинанда
Но император ошибался. Испанцы возмутились и сначала обратили свой гнев на Мануэля Годоя. Началось народное восстание, и узурпатор едва спасся от расправы. Соответственно Карл IV отрекся от престола в пользу своего сына Фердинанда. 2 мая 1808 года французы устроили массовое побоище на улицах Мадрида, а потом Наполеон пригласил обоих Бурбонов на встречу с ним в городе Байонна, то есть на французской территории. Это была ловушка: приехав в Байонну, Карл, Фердинанд и все сопровождавшие их лица были арестованы, а в Мадриде был поставлен на престол Жозеф Бонапарт. Ошеломленные испанские Бурбоны вынуждены были отречься от всех своих прав.
По этому поводу Талейран произнес весьма интересную фразу: «On s’empare des couronnes, mais on ne les escamote pas».
На русский язык эту фразу можно перевести так: «Коронами завладевают, но их не крадут». Или: «Коронами можно завладеть, но их нельзя ловко стянуть». А вот биограф Талейрана Генри Литтон Булвер, комментируя эти слова, упортебляет термин «плутовство».
Отметим, что Наполеон оставил Талейрана в Париже, отстранив его от встречи с испанцами в Байонне. Это покоробило Талейрана, но он предпочел не обижаться. Наверное, тогда он уже высказал свое неодобрение испанской авантюры. Иначе трудно понять очередное оскорбление, нанесенное ему Наполеоном: император приказал Талейрану, по сути, стать тюремщиком принца Фердинанда. Наполеон повелел Талейрану разместить Фердинанда, его брата дона Карлоса и дядю дона Антонио в его замке Валансэ.
Информируя Талейрана об этом, Наполеон написал:
«Позаботьтесь о том, чтобы у них были и еда, и постельное белье, и горшки и кастрюли для кухни. С ними будут десять или около того придворных и, возможно, вдвое больше слуг. Я дал соответствующие распоряжения об их прибытии генералу, отвечающему за жандармерию. Я хочу, чтобы их приняли без показной роскоши, но с душой и радушно, и вам надлежит сделать все от вас зависящее для того, чтобы они не скучали <…> Вы можете взять с собой мадам де Талейрэн и пять-шесть женщин. Если принц Астурийский увлечется прелестной дамой, в которой мы уверены, то в этом не будет ничего плохого; напротив, это даст нам дополнительное средство следить за ним. Для меня чрезвычайно важно, чтобы он не предпринимал никаких неверных шагов, поэтому его надо все время занимать и развлекать <…> На вас возлагается довольно почетная миссия. Оказание достойного приема этим трем выдающимся особам приличествует духу нашей нации и вашему рангу. За те десять или около того дней, что вы проведете с ними, вы узнаете их настроения и поможете мне решить, что с ними делать дальше. Отряд жандармерии будет усилен, в ваше распоряжение поступят сорок жандармов, они исключат возможность похищения или побега принца».
Не правда ли, письмо это больше походит на приказ какому-нибудь квартирмейстеру?
Естественно, мнение самого Талейрана при этом Наполеона не интересовало. Фактически Талейран, сам того не желая, оказался осужденным на почетную должность тюмерщика при низложенном монархе.
Возражать, как мы понимаем, было бесполезно.
Опытнейшего Талейрана, князя Беневентского, занимавшего в конечном итоге пост министра иностранных дел Франции при трех разных режимах, не надо было учить принимать иностранных гостей. Когда испанские гранды подъехали к Валансэ, от их королевских экипажей и нарядов на князя повеяло очарованием далекого прошлого. Понятно, что он испытал при этом глубочайшее душевное волнение. Бывший министр сострадал Фердинанду и его сопровождающим, так как понимал, как жестоко их обманули. И он потребовал от всех обитателей Валансэ выглядеть прилично в присутствии принцев и выказывать им почтение.
С Наполеоном Талейран снова встретился в середине августа 1808 года, когда сопротивление испанцев, нараставшее с каждым днем, начало угрожать исполнению замыслов императора.
В это время Жюно уже вынужден был уступить англичанам Португалию, а корпус генерала Дюпона капитулировал перед испанцами в Андалусии.
Синтрская «капитуляция» генерала Жюно
Подробное описание событий в Португалии не входит в задачи данной книги. Отметим лишь, что генерал Жюно не смог удержаться там. У него для этого было слишком мало сил.
Плюс там началось антифранцузское восстание, которое вспыхнуло до такой степени быстро и повсеместно, что отряды, на которые раздробилась армия Жюно, вынуждены были запереться в городах, где им еще кое-как удавалось удержаться.
Плюс уже летом 1808 года испанские полки из дивизий генералов Таранко, Караффа и Солано, входивших в состав армии Жюно, побросали занимаемые позиции и самовольно начали уходить в Испанию. Более того, в Опорту испанский генерал Доминго Баллеста, самовольно заменивший умершего 18 января 1808 года генерала Таранко, арестовал французского генерала Кенеля, только что по приказу Жюно прибывшего в город для того, чтобы возглавить оставшихся без командира «союзников».
Некоторые испанские части армии Жюно если и не выступили против французов открыто, то практически прекратили повиноваться.
В этой сложной обстановке Жюно проявил решительность и принял очень рискованное на первый взгляд решение разоружить все находившиеся в Португалии испанские войска. Решение это было частично выполнено (к 10 июня были разоружены гренадеры Старой и Новой Кастилии, кавалерийский полк Сантьяго, Мурсийский и Валенсийский пехотные полки, гарнизон в Синесе), что произвело на не отличавшихся особой храбростью португальцев сильное впечатление, но мало что могло изменить в целом. Курьеров Жюно по-прежнему перехватывали, все сообщения с Францией были прерваны…
Плюс 1 августа 1808 года в устье реки Мондегу был высажен британский десант под командованием генерал-лейтенанта Артура Уэлльсли (будущего герцога Веллингтона). Затем этот десант получил подкрепления, и кончилось все это для Жюно очень плохо: его малочисленная армия, лишившаяся трех испанских дивизий, не смогла остановить британцев у Вимейро, и генерал Жюно вынужден был вступить в переговоры.
Многие историки уверены, что Жюно подписал капитуляцию, но это не так.
22 августа 1808 года было подписано Соглашение о перемирии, а 30 августа Жюно провел в Синтре, что в 30 километрах от Лиссабона, окончательные переговоры с англичанами и подписал Конвенцию, но не о капитуляции, как почему-то принято утверждать, а об эвакуации французской армии из Португалии. Слово «капитуляция» (то есть сдача французской армии на милость победителя) во всем тексте документа ни разу даже не упоминается. Конвенция эта уникальна. Ничего подобного история не знала ни до того, ни после. Никогда еще армия-победительница, имея все преимущества в своих руках, не подписывала таких соглашений, дающих так много побежденному противнику и так мало ей самой. Более того, не укладывающаяся в голове необъяснимая благоприятность для французской стороны заключенной в Синтре Конвенции привела потом к созданию в Лондоне специальной комиссии по расследованию.