Такси в считаные минуты доставило их к воротам Пуэрто-дель-Соль, равнодушно взиравшим на туристов двумя окошками в квадратной башне. К вечеру на улицах появилось больше отдыхающих (видимо, сиесту они пережидали в кондиционированных номерах), теперь снова наслаждавшихся жизнью на всю катушку. Вдоль столов с сувенирами – керамикой, табличками и картинами с видами города, шарфами, сумками, кружками и прочей дребеденью – толпились экзальтированные итальянцы, сосредоточенные немцы и вообще никому не понятные японцы. Маша остановилась у стойки, на которой были развешаны глиняные панно: вот Дон Кихот и Санчо Панса едут, беседуя, по равнине, вот грозные тамплиеры куда-то сосредоточенно скачут, а вот монах шагает по толедской улице – и подумала, не купить ли что-то на память.
Ворота Пуэрто-дель-Соль – или Ворота Солнца, две хорошо укрепленные зубчатые башни, круглая и квадратная в сечении, на которые опирает-ся главная арка. Были построены в XII веке, а затем перестроены в начале XIV века.
– Я вас слушаю, – сказал охранник Санников ей в макушку, и Маша повернулась к нему.
– Здесь? Может, сядем где-нибудь?
– Предпочитаю пройтись.
– Ну ладно… – Она не знала, с чего начать.
– Возьмите меня под руку, – велел Павел, и Маша подозрительно прищурилась:
– Это зачем еще?
– Гуляющая пара, которая смотрит на сувениры, ни у кого не вызывает подозрений.
– Да вы и правда параноик, – проговорила она даже с некоторым восхищением и осторожно положила ладонь на его руку. Павел усмехнулся.
– Не бойтесь, я не кусаюсь. Что же касается паранойи… Вам самой так не будет спокойнее?
Маша подумала и кивнула.
– Будет.
Они медленно пошли по улице, и, не глядя на своего спутника (гладкость его кожи под ладонью ощущалась слишком уж хорошо), Маша заговорила:
– У меня есть сестра Лиза, младше меня на четыре года. Она работает в журналистике, как и я, в развлекательном издании. Два месяца назад она отправилась в такую же поездку от «Эстрела-Тур», по парадорам, и пропала.
– Давайте сразу уточним, – перебил ее Павел. – Два месяца назад – это в конце февраля? Не самое многообещающее время для туристических поездок.
– Ну да, – вздохнула Маша, – поэтому журналистов соблазняли номерами люкс и хорошей погодой. Здесь тогда было плюс пятнадцать – плюс двадцать, полноценная весна, а в Москве зима еще и не думала заканчиваться. И… вообще-то, должна была ехать я. Но у меня случился завал с работой, мама приболела, а Лизка скучала и рвалась подальше от Москвы. Я и договорилась, чтобы она поехала вместо меня.
– Очень интересно.
– Кто же мог знать, – беспомощно сказала Маша, – что она не вернется…
– Что с ней случилось? Что говорит полиция?
Она усмехнулась. До сих пор при мысли о событиях двухмесячной давности комок вставал в горле.
– А ничего. Лиза прислала мне письмо по электронной почте, в котором сказано, что она влюбилась по уши в страстного испанца и хочет навеки остаться с ним. Ее возлюбленный требует, дабы она принадлежала только ему, и пока она его переубедить не может, а потому просит ее не искать. Вот когда она уговорит Хулио, что русская семья – это не страшно, тогда и даст о себе знать… Как вы думаете, полиция хоть пальцем шевельнет, если имеется такое письмо?
– Вас вежливо попросят выйти, – хмыкнул Павел.
– Ну, сначала я пришла в нашу доблестную милицию, которая теперь именуется полицией, и объяснила ситуацию. Мне попался довольно вежливый следователь – или как их теперь именовать, детективами? – который выслушал меня и объяснил, почему они не могут помочь. Во-первых, человек уехал добровольно, чему есть доказательство – письмо, отправленное с Лизиного электронного адреса. То, что почту взломать – это раз плюнуть, никого не волнует. Во-вторых, это произошло за границей. Он пошутил, посоветовал мне обратиться в Интерпол, а я решила, что он всерьез…
– А у туристической компании вы спрашивали? – уточнил Павел. – Должны же они были как-то вам это объяснить.
– Я встретилась с представителем «Эстрела-Тур», – скривилась Маша. – Он только развел руками. Сказал, что гид сама очень удивилась, когда одна из журналисток исчезла уже в Барселоне, за два дня до вылета обратно в Москву. Я так поняла, что Лиза позвонила и сказала, будто встретила знакомых и остается в Испании, и забрала свои вещи из последнего парадора. Я узнала имя гида, позвонила ей, и та добавила, что не видела Лизу перед отъездом – только разговаривала с ней по телефону. Я не знала, что делать. Подать в суд на «Эстрела-Тур»? Но Лиза – свободный человек, она ушла добровольно, никто не видел, чтобы ее увозили силой… Я, как ни смешно это звучит, связалась с Интерполом.
Маша закусила губу и умолкла. Сувенирные магазинчики закончились, улица свернула и повела вниз, в сеть переулков, где над головами хлопало развешанное на просушку белье – тоже разноцветное и яркое, как будто испанцы по натуре своей способны носить лишь трусы в бешеный огурец.
– И что вам сказали в Интерполе?
– Выслушали, – вздохнула Маша. – Но также не нашли оснований для открытия дела.
– Можно я задам вам вопрос, который, несомненно, везде задавали?
– Почему я решила, что с Лизой что-то случилось? – печально улыбнулась Маша.
– Ну да. – Павел аккуратно обошел местную бабушку, сухую, как кора столетнего дуба, толкавшую перед собой тележку, полную тряпья. – Пока все звучит достаточно невинно. Ваша сестра влюбилась и решила, что ее парень дороже, чем семья, а семья поймет. Скажите, Лиза – легкомысленный человек? – В его устах это прозвучало как «полная дура».
– Можно и так сказать…
– На вашем месте я бы не переживал. Скорее всего, она действительно влюбилась и потом даст о себе знать.
Маша рассердилась и убрала свою ладонь с его руки.
– Мы же изображаем пару, – с усмешкой напомнил Санников.
– Теперь мы изображаем поссорившуюся пару, – отрезала Маша и остановилась. Рядом что-то журчало – видимо, один из тех крохотных фонтанчиков, что внезапно обнаруживаются в закоулках старых городов. – Послушайте, я вам объясню, чтобы вы больше не говорили глупостей. Конечно, у Лизки ветер в голове. Конечно, она временами слабо понимает, что делает, хотя ей уже двадцать пять. Но она никогда, слышите, никогда бы не поступила так с нами! Мы с мамой – ее самые близкие люди, и у нас существует договоренность: обо всех важных решениях мы сообщаем лично. Никакие другие договоренности не могут быть сильнее этой. У мамы слабое сердце, а Лиза очень ее любит, и она ни в коем случае не смогла бы просто отослать письмо, даже не позвонив. И письмо странное, и звонка не было, и Лиза с тех пор больше не появлялась, и я вам говорю, что это правда, ничего, кроме правды, и с моей сестрой случилось что-то нехорошее, а вы мне не верите!
Последние слова она уже почти выкрикнула. Маша очень устала за эти два месяца – устала так, что никому сказать невозможно. Внешне она была спокойна и даже радостна, она не хотела пугать маму, Маша должна была сама во всем разобраться, но, черт побери все это, как же она устала!
Санников глядел на нее сквозь очки и молчал, и Маша огрызнулась:
– Что вы на меня так смотрите?
– Думаю, почему вы здесь, – произнес он медленно. – Отправились в поездку, чтобы по следу пройти, так?
– Ну да, – сказала она утомленно, – а что еще делать? Маршрут ровно тот же, которым Лиза ездила в конце февраля. Моя подруга, Лера, работает в туристическом бизнесе и смогла устроить так, чтобы я попала именно в этот пресс-тур. Я знаю, что Лиза исчезла в Барселоне, я летала в Барселону, но что я там могла найти? И я подумала, с сестрой что-то могло произойти… по дороге. Вдруг кто-то что-то помнит и сможет мне рассказать…
– Вы поэтому расспрашивали портье в Чинчоне?
– Да. Но он новенький, а где предыдущий работник, не знает.
– А почему вы ко мне подошли и попросили стать вашим охранником?
Павел задавал вопросы быстро, и Маша опомниться не успевала.
– Потому что я считаю, Лиза вляпалась в крупные неприятности.
– Полагаете, ее убили?
– Я не хочу об этом думать. – Она два месяца гнала от себя эти мысли и старалась затолкать их как можно дальше, чтобы не терять надежды. – Я верю, она жива. Но если она не дает о себе знать, неприятности действительно крупные.
– А вы готовы к тому, что в конце можете найти ее труп?
Маша отвела взгляд и пробормотала:
– Как к этому можно быть готовой?!
– Я советую все-таки поразмыслить об этом, – сухо посоветовал ей Павел. – Давайте я подведу итог. Ваша сестра отправилась в туристическую поездку – вот эту самую, – предположительно, влюбилась, после чего подалась в бега. Вы же полагаете, что у нее крупные неприятности, возможно, с летальным исходом. – Он словно протокол читал. – Меня вы просите вас охранять, если влезете в те же самые неприятности. Я все верно изложил?
– Да, – буркнула Маша, – верно.
Похоже, фонтанчик вон в том закутке – там на стене что-то подозрительно бликует и плеск там сильнее.
– У вас есть какие-нибудь подозрения, выкладки?
Она пожала плечами.
– Миллион. От наркотиков до работорговли, плюс безумие, внезапно постигшее мою сестру, плюс влюбленный шейх, заточивший ее в гарем… Я могу придумать что угодно, а правда окажется иной. Например, что представители «Эстрела-Тур» – кровожадные шаманы, приносящие жертвы древним богам на горных алтарях.
– У вас хорошее воображение, – похвалил ее Павел.
– Я журналистка, если вы забыли.
– Ну, я тоже журналист, – сказал он, чем изрядно Машу рассмешил, и напряжение вдруг схлынуло, и она смогла вновь посмотреть на Санникова. – Однако до шаманов с алтарями не додумался бы. Я… более прямолинеен. Потому и советую вам на всякий случай морально подготовиться к самому худшему и подготовить маму. И подумать, как вы будете ей… сообщать.
Маша обмерла:
– Вы думаете, ее… уже нет?
– При описанных вами условиях, это самый простой вариант, – объяснил Павел с ужасающим спокойствием. – Женщина, которая очень любит свою семью, исчезает, оставив только легкомысленное письмо, и не дает о себе знать в течение длительного времени. Что первое приходит вам на ум?