ту сторону, к франкистам.
Об этом у нас был откровенный разговор уже позже, когда мы вернулись из похода в Барселону.
– Когда мы отошли от пирса, в первый час плавания, из которого, по правде сказать, я не надеялся вернуться, вспомнилась вся моя беспутная жизнь, – говорил Виктор, наливая себе крепкого кофе. – Не знаю возьмете ли вы меня, белогвардейца, с собой в Россию. Возможно, и не возьмете... Зачем я вам там нужен? Но мне до боли в сердце хочется верить, что я опять увижу Россию и пройдусь по родной земле...
– Зря сомневаетесь, Виктор. Мы обязательно вас возьмем. Вы ведь теперь наш, совсем свой... Правда есть одно "но", – сказал я, пристально посмотрев на своих собеседников.
– Какое? – с тревогой в глазах спросил он.
– Это "но" существует для всех нас. Мы все вернемся домой, если нам удастся живыми уйти отсюда.
– Да, Да, это верно... конечно... – пробормотал Виктор, опуская голову.
Таба тоже кивнул в знак согласия. Мои слова, невольно сорвавшиеся с губ, нарушили благодушное настроение, охватившее нас в тот вечер, и вернули к суровой действительности. Война проиграна.
– Мы уйдем последними, – сказал Таба, облизнув сухие губы.
– Это будет непросто, – добавил Виктор.
Но я несколько забежал вперед. В то время наш поход только начинался.
В кают-компании вновь появился переводчик, передавший мне приглашение командира подняться на мостик.
Вслед за ним я полез по отвесному трапу наверх. Засасываемый дизелями воздух с силой входил через открытый люк, продувая отсеки лодки. На мостике командир в большой бинокль осматривал ночное небо. Переводчик, вахтенный офицер и сигнальщик – каждый из них наблюдал за своим сектором. Лодка низко сидела в воде, готовая в любой момент скользнуть в глубину.
– Займите место поближе к люку, – сказал мне командир. – По тревоге первым прыгайте вниз.
В эту совсем не холодную осеннюю ночь горизонт сливался со спокойным морем. Мерцающие звезды отражались в водной глади, и не различить, где кончается небо и начинается море. Мы шли по краю оживленной средиземноморской дороги. Слева светились огни кораблей, и только опытный глаз моряка отличал их от звезд у горизонта. Из Африки дул теплый упругий ветер. В полночь невдалеке прошел большой пассажирский лайнер, держа курс на Марсель. Откуда он шел? Из Африки, Америки? В бинокль я видел людей на ярко освещенных палубах. Сквозь ровный шум моря мне чудилась доносящаяся оттуда музыка. А может быть, и не чудилась... Там – мирная, приятная жизнь... Испарения поднимались с поверхности моря, и в их потоках дрожали огни проходящих кораблей и свет далеких звезд.
Долгая ночь идет к концу. На востоке наметилась линия горизонта. Наступило время погружения. Дизели остановлены, и в тихом журчании воды наша лодка уходит в глубину. Электромоторы медленно вращают винты и, как удары сердца, толкают лодку вперед.
Идем двухмильным ходом, что обеспечивает максимальное время пребывания под водой.
Наверное, на горизонте уже видна Минорка, но об этом знает только командир. Временами он поднимает перископ и осматривает море...
С-4 – старая лодка. В борту рубки видны латки на нескольких пробоинах. Они слезятся, и кое-где бьют тонкие волосяные струйки воды. Изношенные аккумуляторы при больших нагрузках плохо держат заряд, и мы ползем, как ленивая рыба, едва шевелящая плавниками.
К десяти часам утра подходим к мысу Кавалерия, на северной оконечности Минорки. Всплываем и идем в тени высокого берега. Свежий воздух врывается в отсеки лодки, пьянит, слегка кружит голову. Мы почти у цели, вблизи порта Маон. Командир спускается к себе в каюту, чтобы переодеться и явиться к коменданту острова по всей форме, – такова незыблемая традиция военных моряков.
Завтракаем в кают-компании: отварной картофель, португальские сардины, хлеб и чашка плохого кофе.
– Самолет по курсу? – неожиданно раздается сверху, и тут же звучит боевая тревога. Полуодетый командир выскакивает из каютки, на ходу засовывая полы белой рубашки в брюки.
– Пулеметы наверх, орудие к бою!
Матрос врывается в кают-компанию, вскакивает на стол, за которым мы завтракаем, срывает со стены пулемет и убегает с ним. Я устремляюсь следом, но уже в рубке слышу отбой. Едва успеваю отступить на полшага к борту, как вниз с грохотом чуть ли не падает пулеметчик со своим оружием. Вылезаю на мостик и вижу, что в стороне, низко над морем, гудя четырьмя моторами, проносится огромная пассажирская "летающая лодка", она летит из Алжира в Марсель. Мы провожаем ее взглядом. На передней палубе орудийный расчет убирает снаряды в герметический люк и по-походному закрепляет пушку.
В полдень показался маяк у входа в бухту Маона. Мы обмениваемся условными сигналами, разворачиваемся и медленно входим в узкий проход бухты. Там, в нескольких километрах от входа, находится Маон, небольшой порт и городок, амфитеатром взбегающий по склону холма. Швартуемся в северной части порта,у пирса, предназначенного для подводных лодок. Черные змеи проводов от береговой электростанции спускаются в кормовой люк – здесь мы основательно подзарядим свои слабые аккумуляторы.
Командир берет пакет с почтой. Мы отправляемся в город нанести визит коменданту и губернатору острова. С удовольствием ощущаю под ногами твердую землю. Солнце светит ласково. Легкий ветерок едва колышет большие деревья инжира и гранатов. По поднимающейся к дому губернатора улочке бредут немногочисленные прохожие. Одеты они просто, по-крестьянски: подпоясаны широкими матерчатыми поясами, на головах черные береты.
Двухэтажный дом губернатора сложен из больших прямоугольных камней, выпиленных из местного песчаника. Он украшен небольшими колоннами и сводчатыми окнами, монументален, солиден – построен, наверное, лет триста назад. Широкая каменная лестница двумя маршами ведет из обширного вестибюля на второй этаж. Все это я рассмотрел, пока флаг-офицер вел нас к массивной двустворчатой резной двери кабинета губернатора.
Луис Убиета, капитан де фрегато испанского военного флота, поднялся нам навстречу. Он был человеком средних лет, с неприятным, хитрым лицом, на котором изобразил не очень естественную радость по случаю нашей встречи. Говорил он о чем угодно, только не о тревожной обстановке, сложившейся в эти дни.
Позади его кресла на стене висела большая золоченая рама размером, наверное, два на полтора метра, где на голубом фоне были выписаны столбцами фамилии и имена всех губернаторов острова за несколько веков. Их было очень много. Убиета не нашел ничего лучшего, как рассказать нам историю этого списка и показать свое имя, стоявшее последним в еще не законченном столбце. Он даже не вскрыл привезенного нами пакета, настолько его, видимо, не интересовало то, что могли сообщить ему из главного штаба.
Наша аудиенция была короткой, и спустя несколько минут мы распрощались, сказав, что после зарядки аккумуляторов возвращаемся в Барселону.
Флаг-офицер церемонно проводил нас до выхода. Проходя анфиладу комнат, я рассеянно скользил взглядом по висевшим на стенах картинам и рыцарским доспехам – всему тому, что я уже не раз видел в богатых испанских домах, замках и музеях. Луис Убиета со своей слащавой, предательской улыбкой провожал нас.
Пройдет совсем немного времени, и Убиета сыграет свою черную роль; 8 февраля 1939 года в бухту Маон войдет английский крейсер "Девоншир" на борту которого будет находиться эмиссар Франко, губернатор соседнего острова Майорка граф де Сан Луис, которому Уоиета безоговорочно сдаст остров со всем гарнизоном, обрекая таким образом на смерть сотни людей.
Покинув дом губернатора, мы бродили по городку, посидели в портовом кабачке. День клонился к закату. Истекали четыре часа, отведенные для подзарядки аккумуляторов лодки. Мы вернулись на пирс.
Когда заходящее солнце коснулось горизонта, С-4 отошла от пирса. Малым ходом мы прошли по узкой бухте, отсалютовали форту и ушли под воду сразу же изменив курс.
Спустя три часа в кромешной тьме зимней ночи мы всплыли. На западе небо затягивалось тяжелыми тучами. Ветер заметно усилился, по морю бежали барашки. Стоя рядом с командиром, я пытался в бинокль увидеть недалекий берег Майорки и гору Морей на нем. Медленно, промеряя глубины, мы подошли к берегу. Он возвышался над белым буруном прибоя. Была полночь. Теперь можно было точно определить свое место: мы находились в середине залива, юго-восточнее Алькудии. Берег был пустынный, и до ближайшего населенного пункта, километрах в семи от моря, шли поля и оливковые рощи. За Алькудией опять врезался в берег небольшой глубокий залив с портом Польенса в глубине. Если готовился десант, то здесь было самое удобное место для его погрузки. Едва двигаясь, лодка подошла метров на пятьдесят к берегу.
Матросы быстро под готовил и небольшую надувную лодку и погрузили в нее наше снаряжение. Изобретательный Виктор упрятал взрывчатку, патроны, пистолеты, гранаты и все, что нужно предохранить от сыросьти, в два молочных бидона. Герметически закрывающиеся пятидесяти литровые бидоны очень неудобно носить, но зато в них не проникает вода. Лодка была слишком мала, чтобы поднять нас троих со всем грузом, и мы погрузили в нее бидоны. карабины и консервы. Команда С-4 проводила нас добрыми пожеланиями. Виктор сел на весла, я и Таба пустились вплавь, держась за веревочные петли, пришитые к бортам. Волны разбивались о прибрежные камни, вздымая белую пену...
Вот наконец и берег. Стоя по пояс в воде, Таба держал лодку, пока мы с Виктором ее разгружали, а затем выпустили из нее воздух, нагрузили камнями и затопили у берега. Только длинный линь, привязанный к кусту на обрыве, удерживал теперь пустую оболочку, и на обратном пути нам будет легко ее найти...
Втаскиваем груз по крутому склону. Глаза привыкают к темноте, и мы уже различаем ближайшую оливковую рощу. Тучи несутся быстро, и в их просветах все чаще видны звезды. Над нами бесшумно летают маленькие летучие мыши, и их черные тени порой видны на фоне неба. Идти по вспаханной земле неудобно, и мы решаем отделаться от громоздких бидонов, перегрузив их содержимое в заплечные мешки. В шести километрах от Алькудии пересекаем дорогу и выходим на берег маленького залива. В яме среди кустов устраиваемся на дневку.