– Кто же сразу сдает...
Иванов впервые встретил такого человека. Он, конечно, вызывал опасения, неясные сомнения, желание проверить. Уж очень необычно он вел себя. Впрочем, решил Иванов, сейчас мы его проверим, и скомандовал:
– Кругом! Шагом марш!...
Как только Григорий повернулся, атаман выстрелил из пистолета почти над самым его ухом.
Но тот даже не остановился, не повернулся и продолжал не спеша шагать.
– Стой! Подойди ко мне! Говори, зачем пришел?
– А куда же мне идти?! Десять лет сидеть в каталажке кому охота.
– Сбежал, что ли?
– Сами же не выпустят... Ну, чего боитесь? Я ведь в ваших руках. Оставляйте, а то пойду на ту сторону.
– Так тебя там и приняли, – насмешливо и уже не так злобно проговорил Иванов.
– Примут, – уверенно ответил Григорий.
– Ну так как, оставим его у себя? – обращаясь к окружавшим его бандитам, спросил Иванов.
Спокойный тон новенького, его невозмутимость и непосредственность произвели впечатление на бандитов.
– Оставим! – послышались голоса из толпы,
– Ну оставайся, – сказал наконец Иванов, криво усмехаясь и многозначительно поглядывая на Григория.
– На, бери, – он протянул ему "вальтер".
– У меня еще забрали нож и гранату. Пусть вернут, – недовольно буркнул Григорий.
Оставляя его в банде, Иванов в тот же день дал указание двум своим людям не спускать с Григория глаз, следить за каждым его шагом и докладывать ему о всех разговорах.
Потекли дни и дни – в кочевках с одной тайной лесной базы на другую. Григорий заметил, что к Иванову приходили какие-то люди, он уединялся с ними и что-то записывал. Это была агентура бандитов, доставлявшая разведывательные сведения, которые потом Иванов передавал польской разведке.
В лице новенького Иванов видел человека, заслуживающего того, чтобы с ним советоваться, быть может, офицера.
Григорий вошел в банду после ее очередного налета на один из районных городов. Теперь им нужно было замести следы, сбить со следа отряды ЧОП, разыскивающие банду, а поэтому отсидеться в лесных дебрях.
Григорий не форсировал событий. Он ждал.
Рано или поздно Иванов сам должен был заговорить с ним. И такой момент наступил.
– Ну как, тебе еще не надоело сидеть в лесу без дела? – неожиданно спросил как-то Иванов.
– А что ты предлагаешь, атаман? – помолчав, спросил Григорий. – Опять налет на какой-нибудь городишко?
– Это блошиные укусы, а я хочу настоящего дела!
– Это какого же дела? – спросил Сыроежкин, продолжая ворошить палкой угли в костре.
– Такого, чтобы прогремело на весь мир! Вот Борис Викторович Савинков все время об этом говорит...
Григорий ничего но сказал и продолжал сидеть с таким видом, как будто и не слышал слов Иванова.
– А ты как смотришь на это?
– На что?
– Если мы, к примеру, в Москве совершим акцию? Убьем Дзержинского или еще кого-нибудь из их главарей?
– Ишь ты, – усмехнулся Григории и мельком бросил взгляд на Иванова. – А как ты до них достанешь?
– Достану! – решительно сказал Иванов. – Пойдешь со мной на такое дело?
Григорий молчал. Дзержинский говорил чекистам, что когда они входят в логово врагов, то не должны быть инициаторами каких-либо антисоветских акций и особенно террористических. Они должны нейтрализовать антисоветчиков, срывать их опасные замыслы или, если это невозможно, принимать все меры к их аресту и ликвидации. Иванов был слишком опасен, и о его нейтрализации нечего было думать. Такого врага нужно было обезвредить радикальными методами.
– Ну так как? Пойдешь или боишься? – торопил Иванов с ответом.
– Раз к вам пришел, то чего уж тут бояться... – Это был не прямой ответ, но Иванов принял его как согласие. Он стал развивать возникший у него план:
– Сперва надо разведать в Москве. Возьмем за цель Дзержинского. Когда он приезжает в ЧК, когда уезжает, есть ли у него охрана... Говоря!, что он не любит охраны возле себя... У тебя в Москве есть какая-либо зацепка? – неожиданно спросил Иванов.
Это был опасный вопрос, могущий таить в себе еще одну проверку. Григорий быстро оценил все "за" и "против". Сказать, что у него есть верные люди, у которых можно скрыться, было крайне неосторожно.
– Откуда же у меня там зацепки. Я там никого не знаю, да был я в Москве раза два... проездом и оставался там всего несколько дней...
– Это плохо, – хмуро проворчал Иванов и снова посмотрел на Григория. Нравился ему этот неразговорчивый человек.
В банде Иванова таких не было.
"Есть конечно, отчаянные ребята, – размышлял атаман, – но их хватает на налет, когда знают, что не встретят серьезного сопротивления. В Москве нужна звериная хитрость, уменье не выделяться из общей толпы, найти пристанище, не вызывая никаких подозрений, наконец, суметь уйти и замести следы". Судя по всему, на это был способен новенький, о таком человеке мечтал Иванов, замышляя "громкое дело". Даже своего заместителя, Василия, он не считал вполне подходящим компаньоном в такой акции.
– Пойдешь или нет? – ещё раз спросил Иванов и замолчал.
Григории не спешил с ответом. Он делал вид, что раздумывает, и после довольно долгой паузы сказал:
– Один не пойду...
Такой ответ устраивал Иванова. Он и не думал посылать Григория одного. Проверить все... Тысячу раз проверить. Григорий пойдет не один, а с человеком, в котором он, атаман, не сомневается. В роли наблюдателя его помощник Василий как раз и сойдет!.. Нужно, чтобы толковый и умный человек, все разузнал и подготовил, а выполнять – это он сам решит кому.
– Зачем один? Поезжай с Василием и возьми еще трех или четырех человек. Разведайте там все, понаблюдайте и возвращайтесь назад. Здесь мы все сообща обсудим, и тогда я поеду с вами. Эх, и прогремим же мы на весь свет, – мечтательно протянул бандит и добавил:
– А главное, Борис Викторович будет доволен.
Прошло несколько дней. Группа Василия – Сыроежкина ехала в разных вагонах. В Москве на вокзале командование перешло к Григорию, и получилось это само собой. Не то чтобы бандиты сробели, но большой город был для них непривычным, кругом много народа, чуть не в каждом нм виделся чекист.
С вокзала уходили по одному и только на следующее утро должны были собраться к определенному часу в указанном Григорием месте на окраине города, в небольшом заброшенном саду. Василию эти указания Григория понравились. "Осторожный, дьявол. Видать, стреляный", – подумал он, без возражении принимая все, что теперь говорил тот.
В первый день пристанище на ночь каждый должен был найти сам, порознь; меньше опасности провала.
Только Василий и Григорий действовали вместе. Под вечер, устав от беспрерывной ходьбы, они забрели отдохнуть и подкрепиться в чайною у Рижского вокзала, битком набитую ломовыми извозчиками. Улучив момент, когда Василии отлучился по нужде, Григорий всыпав ему в стакан чая снотворного. Бандит выпил и, положив голову на стол, заснул.
Григорий осторожно, без шума, поднялся с места и поймав за рукав пробегавшего полового, спросил:
– Телефон у вас есть?
– За конторкой...
Убедившись, что Василии крепко спит, он направился к телефону. Центральная станция долго не отвечала.
Наконец в трубке послышался голос телефонистки. Григорий назвал номер и вслед за этим услышал "соединяю".
Пузицкий был на месте и тотчас же ответил.
– Это я, Григории. Прибыл с грузом...
– Ты можешь говорить свободно?
– Нежелательно...
– Хорошо. Отвечай только "да" или "нет". Вас больше трех?
– Да.
– Четверо?
– Нет.
– Пятеро?
– Да.
– Где находитесь?
– Чайная у Рижского.
– Ясно... Сможешь задержаться там хотя бы на час?
– Попробую.
– Вас поведут. Завтра часам к девяти утра приводи всех на Пушечную. Там и будем брать... Всех сразу. Понял?
– Вполне.
С этого вечера Григорий был уже не один – боевая группа чекистов страховала его.
Утром следующего дня, в семь часов, Григорий назначил бандитам сбор в пивной в Зарядье, находившейся в грязном, запущенном доме в одном из мрачных закоулков этого старинного района Москвы. Когда все собрались, он приказал к девяти часам перейти всем в другую пивную, на Пушечной улице, напротив гостиницы "Савой". По изложенному им плану, с которым согласился Василий, они должны были вести наблюдение за главным подъездом ВЧК на Лубянке, чтобы установить время приезда и отъезда Дзержинского и Менжинского.
К девяти часам все были в сборе и сидели в разных углах пивной на Пушечной. Григорий с Василием заняли столик у прохода в мойку. Убедившись, что все собрались, Григорий как бы нечаянно сбросил локтем на пол свою кепку. Сидевший за соседним столиком подвыпивший человек поднялся, бросил на тарелку скомканную кредитку и, пошатываясь, направился к выходу.
Через несколько минут группа вооруженных чекистов в черных кожаных тужурках спустилась с улицы в пивную.
– Всем оставаться на местах. Проверка документов! – проговорил один из вошедших, вынимая наган из кобуры.
Григории схватил Василия за руку и потащил за собой в мойку:
– Уйдем через черный ход, – шепнул он бандиту.
Там, в узком коридоре, их уже ждали и быстро обоим скрутили руки. Когда их выводили во двор, в пивной послышались выстрелы и крики, впрочем, быстро смолкшие.
Согласно разработанному плану Сыроежкин был для виду арестован вместе с Василием и сидел с ним в одной камере во внутренней тюрьме ВЧК. Там ему удалось повлиять на помощника Даниила Иванова, страшно подавленного всем случившимся и уверенного в неизбежности расстрела. Григорий убедил Василия, что единственное средство сохранить жизнь – покончить с бандитизмом и оказать помощь советским органам в ликвидации банды Иванова. Только так открывался для Василия путь к спокойной, трудовой жизни, к семье. Василий ухватился за это предложение.
В лес они вернулись вдвоем. Вряд ли Григорий не испытывал сомнений и опасений, совершая этот сверх меры рискованный шаг. Не мог он до конца доверять такому человеку, как Василий, но он был тонким психологом, и обмануть его было трудно. Наверное, мысли о предательстве блуждали в голове бандита, когда они возвращались в лес, но в одном он был твердо уверен: Сыроежкин всегда начеку и в случае малейшей опасности первую пулю выпустит в него. Итак, единственным выходом было покончить с Ивановым, а не с Сыроежкиным.