Но хотя обычно Католическим королям удавалось брать на себя лидерство, они сами подвергались сильному давлению, и иногда дороги, которыми они шли, делали неожиданные странные повороты. Они правили страной, где, благодаря достижениям последних лет, религиозное рвение доходило почти до исступления. Когда кастильцы увидели, как под их напором рухнул Гранадский эмират и, наконец, сбылись их вековые надежды, они, естественно, вообразили, что им поручена священная миссия спасения мира и избавления его от опасности нового наступления ислама с Востока. Но чтобы быть достойными этой миссии, они должны были сначала очистить храм Господа от множества нечистот и от всех источников скверны, самым известным из которых, по общему мнению, были евреи. Таким образом, царствование Католических королей стало финальным актом трагедии, начавшейся задолго до этого, трагедии, в которой суверены были ведущими и в то же время ведомыми собственным народом.
В Средние века еврейские общины играли выдающуюся роль в экономической и культурной жизни как Кастилии, так и Арагонской короны. В то время, когда другие западноевропейские государства изгнали своих евреев, в Испании к ним продолжали относиться терпимо, отчасти потому, что они были незаменимы, отчасти потому, что существование на испанской земле известного своей терпимостью мавританского эмирата снижало эффективность любых мер по их изгнанию. Однако в смутные годы чумных эпидемий середины XIV века положение дел начало ухудшаться. Народная ненависть к евреям, раздуваемая проповедниками, приобрела страшную силу, и в 1391 году по Кастилии, Каталонии и Арагону прокатились антиеврейские бунты. Чтобы спасти жизнь, многие евреи соглашались креститься, и в конце XIV века число этих крещеных евреев (конверсо) равнялось, а возможно, и превосходило число их собратьев, выживших в ходе резни и сохранивших веру отцов.
В первую декаду XV века конверсо, или «новые христиане», вели нелегкую, но безбедную жизнь. Богатство открывало им доступ в круги аристократии и ко двору. Соперничающие группировки отталкивали друг друга, добиваясь их поддержки, и некоторые семьи конверсо связали себя брачными союзами с высшей кастильской знатью. Но сама их власть и влияние как финансистов, администраторов и членов церковной иерархии, естественно, вызывала раздражение и подозрения, поскольку, казалось, что усиление роли богатых конверсо угрожает всему общественному порядку Кастилии, основанному на наследственном статусе и владении землей. В то время как духовенство задавалось вопросом об искренности их обращения, аристократы выражали негодование, обнаружив, что зависят от займов, взятых у богатых конверсо, а народ в целом, особенно в Андалусии, ненавидел их, как сборщиков налогов и фискальных агентов знати. Антисемитизм, подогреваемый социальным антагонизмом, стал приближаться к точке кипения и временами прорывался дикими вспышками, подобными восстанию в Толедо 1449 года. Эти вспышки имели самые зловещие последствия, поскольку спровоцировали появление первого декрета о limpieza de sangre – «о чистоте крови», исключавшего всех, кто имел еврейское происхождение, из муниципальных органов Толедо.
В первые годы царствования Католических королей двор сохранял традиционно толерантное отношение к евреям. В жилах самого Фердинанда текла частица еврейской крови, и в кругах близких ко двору можно было встретить не только конверсо, но даже некрещеных евреев, таких как казначей Эрмандады Абрахам Синьор. Однако теперь все большее число конверсо возвращалось к вере своих отцов, и их отступничество стало источником серьезного беспокойства для искренних обращенных, которые боялись, что из-за отступничества собратьев они окажутся в опасности. Поэтому среди влиятельных конверсо при дворе и в церковной иерархии нашлись те, кто первыми стали настаивать на учреждении в Кастилии суда инквизиции – суда, для учреждения которого Изабелла и Фердинанд в 1478 году попросили разрешения из Рима. Разрешение было должным образом предоставлено, и в Кастилии появился трибунал святой инквизиции. Находясь под непосредственным контролем короны, он начал действовать с 1483 года и управлялся специальным королевским советом Consejo de la Suprema y General Inquisicion (Совет инквизиции. – Пер.). Его задача состояла в том, чтобы разбираться не с евреями или маврами, а с теми «новыми христианами», которых подозревали в тайном возвращении к своим прежним верованиям.
На самом деле этот грозный орган создавался для решения специфически кастильской проблемы. Хотя в Арагонской короне тоже было много конверсо, они не вызывали такого беспокойства, как в Кастилии. Но, несмотря на это, Фердинанд настаивал на распространении инквизиции по примеру кастильской во всех странах Леванта, где еще со времен альбигойского крестового похода существовала своя дремлющая инквизиция. Его усилия столкнулись с ожесточенным сопротивлением. В Арагоне инквизитор Педро де Арбуэс был убит прямо в кафедральном соборе Сарагосы, а в Каталонии и светские, и церковные власти отказались от его предложения на том основании, что оно стало бы катастрофой с точки зрения экономики и нанесло бы ущерб законам и свободам принципата. Тем не менее в 1487 году Фердинанд добился своего. В Барселоне появился инквизитор со всеми последствиями, которые можно было предсказать. Перепуганные конверсо – общим числом от шестисот до трех тысяч – бежали из страны, забрав свои капиталы. Многие из них были крупными купцами или администраторами, которых трудно было бы заменить, если бы Барселона вернула себе прежнее превосходство в сфере коммерции. Насаждение инквизиции «нового типа» в Арагонской короне, как и в Кастилии, часто приписывают желанию Фердинанда усилить политический контроль над своими арагонскими владениями. Правда в том, что инквизиция стала одним из институтов, который, помимо самой монархии, был едва ли не единственным общим для всех владений Испании, и в этом смысле он, действительно, мог в определенной степени служить объединяющим страну инструментом. Но нужно еще доказать, что Фердинанд видел в ней оружие для уничтожения местной автономии и дальнейшей централизации государства. Уделяя повышенное внимание общепризнанному благочестию Изабеллы, легко проглядеть сильный религиозный тренд ее супруга, горячего почитателя Богоматери, страстного сторонника церковной реформы в Каталонии и человека, которого печать религиозного мессианства делала во многом похожим на конверсо.
И все же, хотя учреждение инквизиции было, прежде всего, религиозной мерой, предпринятой для поддержания чистоты веры во владениях испанских королей, ее важность, безусловно, не ограничивалась сферой религии. В стране, которой так сильно не хватало политического единства, как новой Испании, общая вера служила его заменителем, связывающим кастильцев, арагонцев и каталонцев общей целью достижения окончательного триумфа Святой Церкви. Компенсируя в некоторых аспектах отсутствие единой испанской нации, общая религия имела очевидный политический подтекст и, как следствие, практическую ценность, которой Фердинанд и Изабелла не преминули воспользоваться. Четкой разделительной линии между религиозными и политическими достижениями не существовало, скорее, они постоянно пересекались, и каждая политическая или военная победа новой династии поднимала ее на новый уровень значимости, благодаря тому, что естественным образом трансформировалась в очередной триумф веры.
В постоянном взаимодействии политики и религии учреждение инквизиции по всей Испании имело очевидные политические преимущества, поскольку способствовало дальнейшему объединению Испании за счет общих национальных целей. То же самое справедливо для завоевания Гранады и его последствий. Священная война закончилась в 1492 году обретением Испанией территориальной целостности, что, в свою очередь, породило новую эмоциональную связь между ее народами, объединенными общим сознанием победы над неверными. Но, будучи великим религиозным достижением, эта победа, естественно, требовала дальнейших действий в религиозной сфере. Мавры были разбиты и лишены власти. Но оставались иудеи и тайные иудеи, устроившиеся в самом сердце государства и распространявшие повсюду свое пагубное учение. Поскольку инквизиции не удалось уничтожить источники распространения заразы, очевидно, требовались более жесткие меры. Завоевание Гранады, каким бы славным и победоносным оно ни было, истощило королевскую казну. Что же могло быть более естественным, чем отпраздновать триумф и одновременно восполнить этот дефицит, изгнав евреев? Местные эдикты, подобные изданному в 1483 году в Севилье, уже закрыли им доступ на определенные территории. В конце концов, 30 марта 1492 года, меньше чем через три месяца после победы над маврами, и меньше чем за три недели до подписания соглашения с Колумбом, Католические короли поставили в Гранаде свои подписи под эдиктом, приказывающим в течение четырех месяцев изгнать из их королевств всех иудеев.
Эдикт об изгнании стал кульминацией политики, начавшейся с учреждения инквизиции, и представлял собой величайшую победу ревностных конверсо. Отъезд иудеев из Испании уничтожил соблазн для тех «новых христиан», которые с беспокойством посматривали назад в сторону своей прежней веры. Теперь они должны были решить, какому хозяину служить. В результате многие конверсо выбрали отъезд из страны вместе с правоверными иудеями. К сожалению, цифры очень ненадежны, но считается, что в начале царствования Фердинанда и Изабеллы еврейская община составляла около 200 000 человек, из которых 150 000 жили в Кастилии. Некоторое количество, особенно из Арагонской короны, уехали еще до эдикта об изгнании. Другие приняли христианство. После публикации эдикта страну покинули от 120 000 до 150 000 человек. Среди них были некоторые влиятельные, но не до конца определившиеся конверсо – люди, занимавшие посты в церкви, администрации и финансах. Власти приложили особые усилия, чтобы оставить в Испании незаменимых еврейских врачей. Встречались и те, кто крестился в последнюю минуту, и среди них был Абрахам Синь