Смена династии
После падения Оропесы в 1691 году Испания осталась фактически без правительства. Вскоре последовал странный административный эксперимент, состоявший в разделении полуострова на три больших региона: первым управлял герцог Монтальто, вторым – коннетабль Кастилии, третьим – адмирал Кастилии. Это напоминало средневековое деление страны между соперничающими феодалами, но поскольку это было сделано в государстве, уже обладавшем сложной и крайне жесткой бюрократической суперструктурой, то привело лишь к очередном раунду столкновений по поводу юрисдикции между постоянно соперничавшими советами и судами. Впрочем, на этом этапе домашние дрязги на полуострове практически перестали иметь какое-либо значение. Теперь Испания даже отдаленно не являлась хозяйкой своей судьбы. Ее будущее, омраченное страшной проблемой престолонаследия, в большей степени зависело от решений, принятых в Париже, Лондоне, Вене и Гааге.
К 1690 году проблема испанского наследства встала особенно остро. В первом браке с Марией Луизой Орлеанской, которая умерла в 1689 году, Карл II остался бездетным. Вскоре стало очевидно, что его второй – «австрийский» – брак с Марией Анной де Нейбург, дочерью курфюрста Палатинского и сестрой императрицы, тоже, вероятнее всего, будет бездетным. Когда надежды на появление наследника растаяли, великие державы начали сложные маневры с целью получения наследства испанского короля. Новая женитьба подтолкнула Людовика XIV к очередному объявлению войны, вызвавшей очередное вторжение в Каталонию и захват Барселоны французами в 1697 году. Но условия Райсвикского мира, положившего конец войне в сентябре 1697 года, позволили Людовику проявить великодушие. Его цель заключалась в том, чтобы обеспечить Бурбонам все испанское наследство целиком, а добиться этого было проще с помощью дипломатии, чем с помощью войны.
В последние годы умирающий король представлял собой жалкое зрелище распада. Подверженного приступам конвульсий злосчастного монарха считали жертвой колдовства, и двор кишел исповедниками, экзорцистами и монахами-провидцами, использовавшими все доступные церкви способы, чтобы изгнать из него дьявола. Их соперничество и интриги переплетались с интригами тех испанских придворных и иностранных дипломатов, которые, подобно стервятникам, кружили над трупом монархии. Если Франция и Австрия надеялись обеспечить себе приз целиком, то Англия и Объединенные провинции были полны решимости не позволить им завладеть наследством, которое обеспечило бы им гегемонию в Европе. Но задача была трудной, а время бежало быстро.
На момент заключения Райсвикского мира существовало три главных претендента на испанский престол, каждый из которых имел мощную группу поддержки при дворе. Самые лучшие шансы были у молодого принца Иосифа Фердинанда Баварского, внука дочери Филиппа IV Маргариты Терезы. Его поддерживал граф Оропеса и продвигала королева-мать Марианна, скончавшаяся в 1696 году. Кроме того, он устраивал англичан и голландцев, которые опасались баварца меньше, чем французского или австрийского наследника. Австрийским претендентом был эрцгерцог Карл – второй сын императора, которого поддерживали супруга Карла II Мария Анна де Нейбург и адмирал Кастилии. И наконец, французским претендентом был внук Людовика XIV Филипп Анжуйский, притязаниям которого противоречило отречение инфанты Марии Терезы от ее прав на испанский трон, в тот момент, когда она выходила замуж за Людовика.
В 1696 году, когда все думали, что Карл умирает, большинство советников во главе с кардиналом Портокарреро убедили его высказаться в пользу баварского принца. Опытный посол Людовика маркиз Харкорт, прибывший в Мадрид после заключения Райсвикского мира, сразу же поставил перед собой задачу изменить это. Увлеченные своими политическими играми, великие державы, не обращая внимания на волю короля, тайно заключили в октябре 1698 года соглашение о разделе испанского наследства между тремя кандидатами. Вполне естественно, что секрет не удалось утаить. Карл, исполненный чувством собственного величия, которого его последовательно старались лишить, был глубоко возмущен попыткой расчленить его владения и в ноябре 1698 года подписал завещание, назначая баварца своим единственным наследником. Однако исполнению его воли помешала внезапная смерть молодого принца в феврале 1689 года, в результате чего австрийский и французский претенденты остались единственными соперниками за трон. В то время как прилагались титанические усилия для предотвращения очередного европейского пожара, Карл с отчаянной решимостью боролся за сохранение целостности своих владений. Дошедшие до него в мае 1700 года вести об очередном сговоре с целью расчленения, похоже, в конце концов указали королю, в чем заключается его монарший долг. Не любивший из-за неприязни к своей королеве все германское и глубоко озабоченный будущим своих подданных, теперь он был готов принять почти единогласную рекомендацию своего Государственного совета в пользу герцога Анжуйского. 2 октября 1700 года Карл подписал долгожданное завещание, назвав герцога Анжуйского наследником всех своих владений. Королева, которая постоянно запугивала своего супруга, сделала все, что было в ее силах, чтобы заставить его отменить свое решение, но на этот раз умирающий король остался тверд. Находясь на смертном одре, последний король из дома Габсбургов с достоинством, которое постоянно ускользало от этого несчастного уродливого создания в течение жизни, настаивал на том, что его воля должна быть исполнена. Он умер 1 ноября 1700 года в атмосфере сильнейшей тревоги, охватившей всю нацию, считавшую почти невозможным, чтобы династия, которая вела ее к стольким победам и стольким катастрофам, вдруг перестала существовать.
Герцога Анжуйского провозгласили королем Испании под именем Филипп V, и в апреле 1701 года он въехал в Мадрид. Возможно, общеевропейского конфликта удалось бы избежать, если бы в момент своего триумфа Людовик XIV не проявил такого высокомерия. Но его поведение так возмутило морские державы, что в мае 1702 года Англия, император и Объединенные провинции одновременно объявили Франции войну. Какое-то время казалось, что Война за испанское наследство, продлившаяся с 1702 по 1713 год, грозит Бурбонам катастрофой. Но в 1711 году скончался император Иосиф, и его преемником на троне стал его брат, эрцгерцог Карл, который был претендентом союзников на испанский престол. Возможное объединение Австрии и Испании под властью одного правителя, так неприятно напоминавшее о днях Карла V, вызвало у морских держав еще большее неприятие, чем перспектива видеть в Мадриде Бурбона. Англичане и голландцы дружно заявили, что готовы признать Бурбона испанским наследником с условием, что Филипп V откажется от претензий на французский трон. Договоренность была официально закреплена в Утрехтском договоре 1713 года, по которому, помимо этого, Великобритания получала Гибралтар и Минорку. Согласно другим соглашениям, подписанным в последующие годы, испанские Нидерланды и владения Испании в Италии отходили Австрии. Таким образом, в результате договоров 1713–1714 годов великая бургундско-габсбургская империя, которую так долго несла на своих плечах Кастилия, рассыпалась, и два века имперской политики Габсбургов официально канули в прошлое. Испанская империя сжалась до размеров действительно испанской империи, состоящей из корон Кастилии и Арагона и кастильских колоний в Америке.
За исчезновением габсбургской династии и расчленением габсбургской империи последовал постепенный демонтаж габсбургской системы управления. Филипп V приехал в Мадрид в сопровождении ряда французских советников, самым известным из которых был Жан Орри. Орри переделал королевский двор по французскому образцу и занялся грандиозной задачей реформирования финансов. Процесс реформирования шел на протяжении всей войны и достиг кульминации в виде реорганизации всей системы управления, в ходе которой советы начали приобретать черты существовавших во Франции министерств. Наконец после десятилетий административной стагнации в Испании началась революция в управлении, за предшествующие пятьдесят лет изменившая лицо Европы.
Однако самое важное из всех изменений, введенных Бурбонами, проявилось в отношениях между монархией и Арагонской короной. В современном централизованном государстве, которое хотели создать Бурбоны, провинциальные автономии становились все более аномальным явлением. И все же в какой-то момент казалось, что Арагонской короне удастся пережить изменение режима, сохранив свои привилегии. Послушно исполняя требования Людовика XIV, Филипп V в 1701 году поехал в Барселону, чтобы провести сессию каталонских кортесов – первую сессию после прерванной Филиппом IV сессии 1632 года. С точки зрения каталонцев, она стала одной из самых успешных сессий за всю историю. Законы и привилегии принципата были должным образом подтверждены, к тому же Филипп даровал им новую важную привилегию в виде ограниченного права торговли с Новым Светом. Но каталонцы первыми почувствовали, что такое великодушное сохранение провинциальных свобод как-то не соответствует характеру династии, известной своим авторитарным стилем правления. Кроме того, они не забыли, как обращались с ними французы во время каталонской революции 1640–1652 годов, и страшный урон, который нанесли принципату вторжения французов в конце XVII века. Поэтому неудивительно, что если в Кастилии популярность Филиппа V росла, то в Каталонии она падала. В конце концов в 1705 году каталонцы попросили помощи у Англии и, получив ее, провозгласили австрийского претендента эрцгерцога Карла королем Испании под именем Карл III. Войска союзников были с энтузиазмом встречены в Арагоне и Валенсии, и Война за испанское наследство превратилась в гражданскую войну в Испании, где между собой воевали две части полуострова, номинально объединенные Фердинандом и Изабеллой. Однако на первый взгляд ситуация могла показаться парадоксальной, поскольку Кастилия, которая всегда ненавидела чужеземцев, теперь поддерживала француза, а Арагонская корона, всегда с подозрением относившаяся к намерениям Габсбургов, приняла сторону принца из австрийского дома.