– Да, но я не хочу сидеть в гарнизоне Мюнстера, когда мои товарищи бьются с врагом! Я хочу сражаться в Испании!
Тут чиновник заулыбался и, словно чувствуя, что сейчас сообщит нечто важное, чего этот глупый офицер, без сомнения, до конца не понимает, спросил:
– Вы что, молодой человек, ничего не знаете?
– О чем? – недоумевал де Крессэ.
– Ну, например, о том, как Император беседовал на приеме пятнадцатого августа этого года во дворце Тюильри с русским посланником.
– Послушайте! Да какая мне разница, как Император беседовал с русским посланником! Я-то какое имею к этому отношение?!
– Самое прямое, – растягивая удовольствие, про говорил чиновник.
Анри, ничего не понимая, вытаращил глаза и с удивлением посмотрел на человека, который, по его мнению, нес какую-то ахинею. Тогда чиновник спросил напрямую:
– Вы что, не знаете, что все говорят о войне с Россией?
– Нет. Я только что приехал из нашего замка, который находится в глубине Морвана, у черта на куличиках. Если у нас о чем-то и говорят, то об урожае и предстоящем сборе винограда.
– Вы – счастливый человек, господин де Крессэ! Пожалуй, мне тоже стоит бросить все и купить домик где-нибудь в Морване, а то здесь совсем с ума сойдешь… Подумать только, ни о чем не говорят, кроме как о сборе винограда! – пробормотал чиновник себе под нос и уже громко добавил: – А у нас, представьте себе, только и говорят, что о будущей большой войне! Как кажется, наш Император и русский царь окончательно поссорились. По крайней мере после приема в Тюильри уже никто в этом не сомневается. Не знаю, желает ли войны Александр, и насколько он к ней готовится, но у нас все сбились с ног. Начиная с середины августа мы только и занимаемся корреспонденцией по отправке войск в Германию. Потому нет ничего удивительного, что вы тоже посланы туда, где нам сейчас нужны лучшие офицеры. Это знак доверия к вам, господин де Крессэ!
– Послушайте, я офицер, я не лезу в политику, я не знаю, с кем собирается воевать Император, но я знаю, что идет война в Испании! Я сражался там и хочу вернуться туда, где остались мои боевые товарищи!
– Ну и вернетесь, если вам это так нужно, но чуть попозже.
– Как это чуть попозже? Вы же говорите, что мы пойдем в какую-то тайгу!
– Послушайте, молодой человек, ни в какую тайгу никто не пойдет! Либо русские перейдут границу и атакуют наши войска в Германии, либо мы перейдем границу первыми и атакуем их войска на территории бывшей Польши. В любом случае это будет быстрая победоносная кампания. Один, ну от силы два месяца. Мы, естественно, одержим блестящую победу, вы получите звание полковника, вернетесь в вашу Испанию и воюйте там сколько душе угодно!
– Но я хочу в Испанию сейчас! Сражаться сейчас!
– Послушайте, господин де Крессэ, я и так сказал вам слишком много, но скажу последнее: видите вот эту папку? Это прошения тех, кто только и мечтает получить назначение туда, куда вы едете, лишь бы не в эту проклятущую Испанию. Императора буквально засыпали просьбами о переводе в Германию, где будет формироваться будущая Великая армия! Люди молят об этом, как о величайшей милости, а вы заладили свое: «Испания! Испания!»
– Ну что ж, раз вы не хотите мне помочь в столь простом деле, я дойду до военного министра, а если надо, и до Императора! Честь имею! – бросил разгневанно де Крессэ и, выбежав из кабинета, хлопнул дверью.
Анри действительно удалось встретить военного министра Кларка, герцога Юнебургского, но произошло это буквально на ходу. Озабоченный делами герцог бессильно развел руками и сказал, что он уже ничего не может изменить. Назначение подписано Императором, и если господин де Крессэ желает что-нибудь поменять, то ему придется добиваться аудиенции у его величества. В противном случае он должен не позднее чем через неделю выехать из Парижа, для того чтобы присоединиться к своему полку до восемнадцатого октября.
Впрочем, Анри не отчаивался именно потому, что никто не хотел отправляться в Испанию на непопулярную войну, зато все рвались туда, где ожидалась успешная кампания под командованием лично Императора. Все хотели туда, где будут сыпаться повышения, ордена и награды. Молодой офицер был уверен, что, если ему удастся добиться аудиенции у Наполеона, вопрос будет мгновенно решен, и он окажется в Сарагосе. Анри решил действовать напрямую, без всяких хитростей, и сел за письмо гофмаршалу двора генералу Дюроку. В этом письме он просил о том, чтобы Император предоставил ему короткую аудиенцию, хотя бы на четверть часа. Де Крессэ писал, сидя за столом у выходившего на набережную Сены окна в старинном доме, помнившем еще времена Людовика XIII. Впрочем, и сам стол, кажется, принадлежал к той же эпохе.
Анри остановился здесь у своей дальней родственницы, которая до боли напомнила ему древнюю тетушку Инессы. Живая сухонькая старушка, в середине восемнадцатого века блиставшая красотой в Версале, встретила внучатого племянника очень ласково и предоставила в его распоряжение три комнаты в доме на Орлеанской набережной на острове Святого Людовика, где ей принадлежал целый этаж.
Наблюдая, как проплывают по Сене груженые барки, как гуляют вдоль старинного парапета влюбленные, Анри поймал себя на мысли, что осада Лериды, штурм Сан-Хуана-де-ла-Пенья и тайное венчание в Сарагосе с дочерью испанского гранда казались сейчас какой-то фантастической сказкой. Париж жил так мирно и спокойно, что представить себе битву с герильей в горах Арагона было просто невозможно. Тут же Анри подумал, что поход в Россию казался ему еще более невообразимой фантазией…
Молодой офицер закончил письмо, вышел на улицу и отправил послание с ближайшего почтового отделения заказным письмом с уведомлением о вручении. Жутко хотелось прогуляться по Парижу, которого он не видел уже два года и по которому успел смертельно соскучиться.
Анри перешел на левый берег Сены по мосту Турнель, или, как говорила его бабушка, прожившая почти полвека на острове Святого Людовика, «вышел в город». Молодой офицер усмехнулся этому забавному выражению обитателей маленького островка в центре столицы, где жизнь, как казалось иногда, остановилась где-то лет сто назад.
Перейдя мост, Анри пошел вправо по одноименной с мостом набережной. Он вдруг остро понял, как прекрасен Париж, особенно сейчас, когда было солнечно и чуть прохладно, деревья только начинали желтеть, и в воздухе запахло ароматом осени. Ласковые нежаркие солнечные лучи золотили башни Нотр-Дам, а стоявшие вдоль набережной дома переливались тем удивительно жемчужно-перламутровым серым цветом, который увидишь только в Париже. Был будний день, но на набережной и прилегающих улицах царило оживление. По мостовой, громыхая колесами, проезжали повозки с грузом, легко сновали кабриолеты, а иногда проносились дорогие кареты. Вдоль по набережной гуляли почтенные матроны с детьми, пожилые господа в потертых фраках и молодые щеголи, одетые по последней моде, не пропускавшие взглядом ни одной хорошенькой женщины…
Навстречу Анри прошли две девушки, одна кокетливо взглянула в его сторону и что-то тихонько сказала своей подруге. Та ответила:
– Сюзанн, ты меня удивляешь!
Барышни прошли мимо, и Анри услышал, как они беззаботно рассмеялись.
Он поймал себя на том, что ему приятно слышать родную речь и без труда понимать, что говорят хорошенькие девушки… и даже просто прохожие… Это было здорово – находиться среди своих.
Он чувствовал, что по-настоящему любит этот город. Как бы ему хотелось хоть немного пожить здесь, гулять по набережной Сены, улыбаться кокетливым парижанкам…
И все же стоило только Анри мысленно увидеть образ Инессы, и он понимал, что, как бы ни любил свою родину, свой Париж, свой Морван – его сердце навсегда отдано той, которую он встретил на дороге в Арагоне.
Пройдя вдоль острова Сите и налюбовавшись громадой собора Парижской Богоматери, Анри двинулся дальше и, дойдя до набережной Августинцев, остановился перед лавочкой букиниста. Машинально взяв в руки какой-то томик, он, погруженный в свои мыли, пролистнул несколько страниц. И вдруг словно внутренний голос приказал ему обернуться. Подняв глаза, он увидел офицера в гусарском мундире, походка которого показалась до боли знакомой. Анри отложил книжку, глядя на приближающуюся фигуру, и вдруг его осенило: «Это же Монтегю!»
– Эврар!! – закричал он что есть силы. – Мон тегю!!
Адъютант остановился, покрутил головой по сторонам, не понимая, откуда доносится крик, и, заметив наконец Анри, буквально бросился навстречу ему, восторженно восклицая:
– Де Крессэ! Какими судьбами?!
Еще несколько секунд – и оба молодых человека заключили друг друга в объятия и от избытка чувств расцеловались.
– Анри! Как вы? Что вы? Откуда вы? Вы живы! – радостно восклицал адъютант.
– У меня все в порядке! Все отлично! Как вы, Эврар?
– Да тоже все хорошо! Рассказывайте же, что с вами приключилось!
Не было сомнений, что по такому случаю нужно заглянуть в какое-нибудь хорошее заведение. Неплохо бы, конечно, посидеть в саду Пале-Рояль, там можно найти кафе на любой вкус, но это было далековато, и друзья забежали в первое попавшееся заведение рядом с мостом Сен-Мишель. В эпоху империи кафе возникали в Париже одно за другим, и этого Анри еще не разу не видел. В послеполуденный час посетители почти отсутствовали, и свободных столиков было сколько угодно. Друзья тотчас уселись за первый попавшийся, в нетерпении ожидая друг от друга рассказов.
– Ну, Анри, рассказывайте, вы первый! Что с вами было?
– Да чего тут говорить, – сказал Анри, – ведь и вас этим взрывом скосило. Я очнулся только через два с половиной месяца в родительском доме.
– В родительском доме? – произнес Монтегю с веселой улыбкой. – Анри, вам повезло, а я вот очнулся в грязном госпитале. Вокруг была куча стонущих раненых солдат, и воняло дерьмом, – засмеялся Монтегю.
К столику подошел гарсон. Друзья, недолго думая, заказали по случаю встречи бутылку шампанского.