Скарлетт почувствовала непреодолимую любовь к нему и грозящую ей опасность, потому что не осмеливалась надеяться, что он испытывал то же самое по отношению к ней.
Хавьеро вошел в зал, где проходил гала-концерт, без какого-либо смущения относительно своей внешности. Большинство людей, по крайней мере, уже видели его фотографии, к тому же за последние несколько недель он немного загорел и следы когтей теперь не выделялись так ужасно, как в первые дни.
Кроме того, ничто не могло беспокоить его, пока в крови сохранялся высокий уровень эндорфина после пылкой чувственной схватки со Скарлетт.
Он хотел только поцеловать ее, но они оба утратили контроль над эмоциями. И удивительно, насколько всемогущим он себя чувствовал, когда заставил ее кончить. Если он слишком долго будет думать о том, как она прильнула к нему, как страстно отвечала на его поцелуи и почти растворила шелк между ними своим влажным ответом, он оскандалится явной выпуклостью под ширинкой.
Каким бы безумным ни был этот опыт, он нуждался в нем. Сексуальное воздержание вызвало у него концентрацию возбуждения, приближающуюся к смертельной. Да и у нее тоже, как он подозревал. Они оба ворочались с боку на бок каждую ночь.
То, как они отреагировали друг на друга, ему очень понравилось.
К счастью, они оказались совместимы не только в сексуальном отношении.
Скарлетт прекрасно вписывалась в его жизнь. Прохладный английский темперамент был идеальным фоном для его страстной, сильной личности на таких мероприятиях, как эти.
Глубокое первобытное счастье обладания женщиной отдавалось в его голове, когда он переплел пальцы Скарлетт со своими и почувствовал, как теплое золото ее обручального кольца впилось в кожу его руки.
Она поймала взгляд Хавьеро и, должно быть, прочитала его мысли, потому что румянец залил ее щеки.
В этот момент случился неприятный инцидент. В мюзикле, который звучал, вдруг наступила пауза, которую заполнил знакомый голос:
- …Должно быть, пришел посмотреть на Красавицу и Чудовище, но теперь и не понять, кто из них кто…
Это была дешевая, но жестокая шутка, вызвавшая несколько смешков у стоявшей неподалеку группы, в которой царствовала Регина.
Скарлетт напряглась и вырвала бы свою руку, если бы Хавьеро рефлекторно не усилил хватку. У людей, с которыми они разговаривали, в ужасе расширились глаза.
Хавьеро повернул голову и увидел, что Регина поняла свою оплошность. Она не стала тратить время на раскаяние.
- Хавьеро, я так рада снова тебя видеть!
С широкой улыбкой она направилась к ним мимо застывших в молчании людей.
Музыка снова зазвучала громче, но теперь внимание окружающих было привлечено к скандальному происшествию.
- Познакомь меня со своей подругой.
- Невестой, - резко поправил он. - Не будем тебя задерживать. Я уверен, что ты уже уходишь.
Хотя он и не был хозяином этого торжества, но это значило изгнание.
Регина побледнела, когда поняла, что потеряла социальный кэш, который никогда не сумеет восстановить.
- Вы, должно быть, Регина? Я - Скарлетт. - Она протянула свободную руку. - Мы с Хавьеро собирались потанцевать, а потом могли бы поболтать. Надеюсь, что вы побудете еще немного?
- Я бы с удовольствием, - сказала Регина, настороженно взглянув на Хавьеро, и слабо ответила на пожатие руки Скарлетт.
- Превосходно. - Она сжала его руку и попыталась затащить на танцпол.
Он сопротивлялся, наблюдая за Региной, пока та не сглотнула и не опустила глаза. Затем последовал за Скарлетт и заключил ее в крепкие объятия.
- Зачем ты это сделала? - спросил он сквозь зубы. Ему хотелось раздавить Регину.
- О, мне тоже хотелось плюнуть ей в лицо, поверь. - На губах Скарлетт расцвела невозмутимая улыбка. - Но я не стану затевать ссору и разжигать пламя, за которое все еще цепляются твоя мать и Эвелина. У меня нет на это ни времени, ни сил.
А у него хватало. Враждебность и обида наполнили всю его жизнь. У него было предостаточно топоров, чтобы отбиваться, и отказ от них он рассматривал как поражение.
Осознание этой мстительной стороны своей натуры было тревожным моментом саморефлексии, которая заставила его разглядеть уныние под внешне безмятежным выражением лица Скарлетт.
Беспокойство пронзило его.
- Ты устала? Хочешь вернуться домой?
- Нет, - сказала Скарлетт после недолгого колебания и снова улыбнулась. - Люди сказали бы, что Регина заставила меня бежать, а они и без того достаточно сплетничают обо мне.
- Так ли это? Я ничего не замечаю. - Конечно, ему и Скарлетт не избежать косых взглядов и разговоров за спиной, но он предполагал, что Скарлетт справлялась с их дурной славой, потому что всегда была стойким солдатом.
Однако он чувствовал в ней напряжение, пусть даже она тщательно это скрывала.
Серебряное платье, которое она надела, было потрясающим и любовно облегало ее фигуру, но Хавьеро вдруг увидел, что это броня. Тонкая кольчуга с защитными оборками на шее.
Скарлетт сознавала, что на нее напали? Неужели она боролась с этим с самого начала?
Нахлынувшее волной желание защитить Скарлетт заставило его положить руку ей на спину и притянуть ближе к себе.
- Мне все равно, что думают люди. Если ты устала, мы поедем домой.
- Я в порядке, - настаивала она, сжимая его прохладные пальцы и уклончиво улыбаясь. - Ты слышал, как кто-то спросил ее, называл ли ты меня своей невестой? Она стала источником свежих сплетен и была вынуждена признать, что у нее был шанс выйти за тебя замуж, но она его упустила. Ты не мог бы придумать более изощренной мести, даже если бы постарался.
В другое время Хавьеро, возможно, оценил бы иронию ситуации, но он был взбешен тем, что Скарлетт не говорила с ним откровенно о своих проблемах. Она готова поделиться с ним своим телом, но не шрамами, которые его мир оставлял на ее коже.
- Если ты с чем-то борешься, я ожидаю, что поделишься со мной, - сказал он.
- Я способна за себя постоять. - Ее подбородок упрямо приподнялся, как было всегда, когда она скрещивала с ним меч.
Точно так же она сводила его с ума, действуя жестко и непоколебимо против любого давления, которое он на нее оказывал. - Это даже не стычка. Не беспокойся об этом.
Он не хотел волноваться. В глубине сознания он все еще думал о ней как о своем враге. Однако она также была матерью его сына. Его любовницей. Скоро он сделает ее своей женой.
Пока кружил ее на танцполе, он следил своим единственным глазом за окружающей обстановкой, позволяя дикому зверю внутри себя отправлять смертельное предупреждение любому, кто подумает, что может укусить его женщину и уйти безнаказанно.
«Красавица и Чудовище… кто из них кто…»
Это замечание продолжало принижать самооценку Скарлетт, потому что под гневом скрывалась боль и - она поморщилась, признав это, - позор. Она была зверем. Вот о чем она все время думала. Она не была хорошим человеком. Сначала она оставила мать, брата и сестру на произвол их отца-садиста, сбежала в университет, а затем в Грецию.
Она могла приводить какие угодно доводы, объясняя свою работу на Нико, но Нико не был столпом общества. Он ужасно относился к Хавьеро, эгоистичный, требовательный и жестокий. Неудивительно, что Хавьеро ненавидел ее за то, что она работала на его отца.
Теперь она была ужасной матерью, которая не могла утешить своего ребенка.
Доктор заверил ее, что Локк здоров, что это «просто колики», но она перепробовала все рекомендации, которые смогла найти в Интернете, и, похоже, ничего не помогло.
Хавьеро, вероятно, чувствовал это и сокращал их общение. Это должно было принести облегчение, а вместо этого заставило ее думать, будто он не хотел, чтобы его видели с ней.
По крайней мере, он все еще хотел целовать ее, прикасаться к ней. Он делал это каждую ночь, и у обоих прерывалось дыхание от блаженства.
Скарлетт нуждалась в этом. Жаждала его прикосновений, потому что его поцелуи и ласки заглушили ревущие, обвиняющие голоса в ее голове, и на короткое время она чувствовала себя красивой, желанной и доброй.
Но это было не так. Даже когда дело касалось работы, за которую она так упорно боролась. Она совершала глупые ошибки. Ей удалось вовремя ликвидировать промахи, но это заняло дополнительное время, и она была так смущена, что никому не сказала, даже Киаре, боясь, как бы ее подруга не потребовала ее замены.
Она объяснила свое взвинченное состояние стрессом из-за предложения Хавьеро поехать в Лондон. У него там были дела, и он предложил ей сопровождать его. Это был бы своего рода мини медовый месяц, после того как она пройдет последний осмотр у доктора. Он даже договорился, чтобы ее мать приехала в Лондон и познакомилась с внуком.
Скарлетт оценила все это, но не могла избавиться от ощущения неминуемой гибели при мысли о возвращении в Англию. У нее не было, однако, энергии придумать причину, чтобы отложить это.
Она посетила своего врача в то утро, когда они уезжали, в основном из-за формальности.
Локк развивался нормально, и Скарлетт нужен был только рецепт на противозачаточные пилюли. Она для пробы начала принимать их после своего предыдущего визита, чтобы проверить реакцию организма.
Когда доктор спросил, беспокоит ли ее по-прежнему послеродовая депрессия, она не стала упоминать о слезливости и усталости, которые продолжала испытывать.
Это просто нужно было перетерпеть, пока она еще приспосабливалась к своей новой жизни. В конце концов все уляжется, и она не будет чувствовать себя такой подавленной, в этом и сомневаться нечего.
Кроме того, она боялась, что доктор не даст ей разрешение использовать кровать для других целей, кроме сна, если она упомянет, что плохо спит. Физическая близость, которую они имели с Хавьеро, была настолько обнадеживающей, что ей хотелось продолжить. Она надеялась, что переход на следующий уровень еще более их сблизит.
Она получила свой рецепт и, возвратившись в квартиру, застенчиво улыбнулась, когда нашла Хавьеро в его кабинете.