Этот шаг привел Хавьеро в такую ярость, что он ответил ей молчанием, давая им обоим время остыть.
Входя в мадридскую квартиру, он был готов спокойно и вежливо обсудить все со Скарлетт, но ее там не оказалось. От экономки он узнал, что Скарлетт уехала из Испании. Она отвезла их сына на островную виллу Нико.
Все намерения Хавьеро оставаться разумным сгорели в костре новой вспышки гнева.
Как он мог ей доверять! Мать предупреждала его, что Скарлетт использует их сына в качестве заложника, чтобы получить от него все, что хотела. Черт бы ее побрал!
Он позвонил ей, но телефон переключился на голосовую почту. Она продолжала игнорировать его звонки и сообщения в течение двух дней. С каждой секундой Хавьеро становился все более раздраженным. Наконец он отыскал номер стационарного телефона и решил не отставать от горничной, пока она не соединит его со Скарлетт.
- Алло? - настороженно поздоровался незнакомый женский голос.
- Соедини меня со Скарлетт, - процедил он сквозь зубы. - Сейчас же!
- Хавьеро? Это Киара. Как твои дела?
- Лишен терпения. Позови к телефону Скарлетт.
- Она спит. - В ее тоне слышался упрек. - Случилось что-то чрезвычайное?
- Вэл там? - спросил он сквозь стиснутые зубы.
- Нет. Я здесь, чтобы упаковать свои картины.
- А что там делает Скарлетт? Тоже пакует вещи?
Киара молчала, и он едва не завыл от раздражения.
- Дай ей трубку, Киара. Сейчас же.
- Я скажу ей, что ты звонил, но не могу заставить ее поговорить с тобой. Даже пробовать не стану. Она…
- Хорошо, мы поговорим с ней утром.
- Ты собираешься приехать сюда?
- Не трудись готовить комнату, - сказал он с отвращением. - Я поклялся, что больше никогда не буду спать в этом доме. У меня есть яхта в Афинах.
- Я посмотрела симптомы послеродовой депрессии, - сказала Скарлетт Киаре на следующее утро. - Думаю, ты права.
Ее глаза наполнились слезами, но когда они не были влажными в последнее время? Неспособность контролировать свои эмоции заставляла ее почувствовать себя полной неудачницей.
- Нужно записаться на прием к доктору и разобраться со всем этим.
Киара, благослови ее Господь, сочувственно нахмурила брови и сказала:
- Я уже звонила. Отвезу тебя сегодня днем.
- Знаешь, ты для меня здесь - целый мир. Спасибо.
- Конечно. Я так больше нигде не хочу быть, как с тобой.
Легкая тень улыбки промелькнула на губах Киары. Она немного лукавила. Она очень хотела быть с Вэлом. Скарлетт видела, как лицо Киары светится каждый раз, когда она говорит о нем, и это сбивало с толку, потому что Скарлетт всегда считала Вэла высокомерным и жестким. В нем было еще меньше нежности, чем в Хавьеро, насколько она могла судить.
Однако Вэл завоевал сердце и своей дочери. Аурелия накануне вечером разрыдалась, скучая по отцу.
Киара успешно создавала семью с отцом своего ребенка, и Скарлетт чертовски ей завидовала.
Однако Киара не слышала о Вэле со вчерашнего дня. Она разговаривала с ним по мобильному, когда Хавьеро позвонил по стационарному телефону. Вэл ошибочно решил, что Хавьеро был там, разозлился на Киару и повесил трубку. Киара пыталась дозвониться до него, чтобы все объяснить, но он не отвечал.
- Ох, - простонала Скарлетт, увидев на горизонте яхту. - Это он…
Она не отдавала себе отчета, откуда ей это известно, но твердо знала, что это Хавьеро.
- Я возьму Локка. - Киара протянула руки. - А ты прими душ и переоденься.
- Я сама справлюсь, - настаивала Скарлетт, хотя простой душ казался ей марафоном по зыбучим пескам.
- Я хочу подержать его. - Киара взяла ребенка и прижала его к груди с такой нежностью, как будто он был ее собственным. - Уложу в кроватку, когда он заснет.
У Скарлетт снова появились слезы, на этот раз от чувства благодарности, и она ушла в душ, чтобы не показать себя полной развалиной.
Двадцать минут спустя, выйдя из душа, она услышала звук приближающегося вертолета. Выглянула в окно и увидела Хавьеро, сходящего на берег с яхты. Так кто же приземлялся за его спиной?
О нет. Вэл!
За все годы работы на Нико Скарлетт ни разу не видела этих двух мужчин вместе, но Киара представила сцену в больнице как предотвращенное столкновение титанов.
Скарлетт встретила Киару на лестнице. Они уже слышали громкие голоса и поспешили на террасу.
Вэл, вместо того чтобы войти в дом, вступил в перепалку с Хавьеро посреди нижней лужайки.
- Хавьеро! - позвала Скарлетт, но ее не услышали.
Страсти накалялись, и до рукопашной оставались считанные секунды.
Братья выглядели парой волков, жаждущих крови, ни один из них, скорее всего, не уйдет невредимым.
Киара подбежала к ним, тогда как Скарлетт стояла, словно парализованная, у каменной балюстрады. Мрачное отчаяние, тяжелое, как свинец, придавило ее к месту.
Она не могла их слышать, но видела горечь и антипатию, которые пронизывали каждую клеточку их существа.
Хавьеро ненавидел этот дом. Он ненавидел находиться здесь, ненавидел своего брата и ненавидел человека, на которого она работала. Возможно, он не испытывал к ней ненависти, но, учитывая бездонный колодец горечи в нем, никогда не сможет простить ее сотрудничества с Нико, не сможет забыть о ее семье.
Он никогда не сможет ее полюбить.
Это наполнило Скарлетт таким отчаянием, что она была не в силах с ним совладать.
Вэл между тем шокировал какими-то словами Хавьеро, заставив его отступить, и повернулся, чтобы уйти. Киара схватила его за руку, но он оттолкнул ее и пошел к вертолетной площадке, оставив жену, застывшую в отчаянии с прижатыми ко рту пальцами.
Выражение страдания на ее лице в точности соответствовало разбитым надеждам Скарлетт. Она была так невыразимо печальна, так подавлена этой ужасной запутанной историей, что не могла этого вынести.
Ни на кого из них не было надежды. Ее сердце разбилось вдребезги.
Хавьеро приехал сюда с одной целью - забрать Скарлетт и своего сына.
Когда он приблизился к острову, его гнев и негодование оказались такими сильными, каких он не испытывал с юности. Эта вилла была местом, которое его заставляли навещать в детстве, и то, что его здесь ожидало, всегда вызывало у него ощущение, будто его бросили в воздушный бой.
Сначала его мать дула ему в уши о неполноценности Вэла, убеждая не доверять единокровному брату, требовала: «Будь добр к своему отцу», пока еще сначала была уверена, что достаточно подольститься к Нико, чтобы вычеркнуть из его жизни самозванца и заставить признать Хавьеро единственным законным наследником.
Эвелина точно так же вела себя с Вэлом. Женщины смотрели друг на друга с ненавистью и подозрительностью, стремясь остаться с человеком, чье представление о воспитании детей заключалось в том, чтобы «закалить» их. Учитывая все обстоятельства, работа на винограднике была самой легкой частью его затеи. Зачастую это даже требовало от братьев сотрудничества, так как оба хотели закончить как можно быстрее.
Нет, по-настоящему адской частью воспитательного процесса было постоянное желание Нико проверить, кто из них сильнее, быстрее, умнее. Он требовал, чтобы сыновья сосчитали количество ящиков и бочек, которые каждый перевез, сравнивал их оценки и отправлял соревноваться, кто быстрее доплывет к бую и обратно. Он сопоставлял их даже по внешности:
- Вэл - это тот, кто хорош собой. Другой - Хавьеро.
Хавьеро было все равно, но кто, черт возьми, так обращается с собственными детьми?
Внутри у него сейчас все переворачивалось, словно ему все еще было семь, девять или одиннадцать лет. Тот факт, что Скарлетт заставляла его прийти в место, о котором у него не было ни одного приличного воспоминания, никак не мог улучшить его настроение.
И вишенка сверху: присутствие здесь Вэла.
Едва нога Хавьеро ступила на лужайку, он попал прямо в свое бурное прошлое.
Ничто не изменилось. Вэл подошел к нему, как дикая собака, выплевывающая предупреждения, что Хавьеро должен держаться подальше от его жены и ребенка, как будто у того был какой-то чертов интерес к ним обоим.
Хавьеро готов был порвать горло своему сводному брату, но Киара встала между ними.
- Ради ваших детей, закопайте топор войны! - воскликнула она.
Может быть, было ребячеством говорить, что Вэл начал, но это была правда. И Хавьеро воспользовался последней попыткой заставить Вэла взять на себя ответственность за свои страдания.
- Ты подставил меня, - прорычал Хавьеро. - Ты знал, что отец лишит меня поддержки, когда ушел, но все равно это сделал, - упрекнул он Вэла, - и обрек мою семью на годы лишений. - Он готов был убить его за это.
- Мне пришлось уйти, - бросил Вэл в ответ с такой горечью, что ее трудно было не почувствовать. - Если бы ты поддержал меня, когда у тебя был шанс, я мог бы сделать другой выбор. Ты этого не сделал.
Вэл его еще и обвиняет? Да как он осмелился сказать такое!
Затем в глубине его сознания мелькнуло воспоминание. Один короткий разговор, который казался таким незначительным, что он похоронил его под тысячами других.
Но упрек Вэла заставил Хавьеро вспомнить о вопросе Нико:
- Что ты знаешь о своем брате и этой учительнице?
Хавьеро не хотел этого знать. Вэл был соперником, который существовал, казалось, только для того, чтобы его высмеивали. Хавьеро был достаточно молод, чтобы не до конца понять суть вопроса.
Однако теперь он был мужчиной, рассуждающим как взрослый. Вэл тогда был ребенком. Мятежный подросток, заноза в заднице, но все же ребенок.
Во взгляде Вэла сегодня Хавьеро прочитал упрек в предательстве. И когда пришло понимание этого, Хавьеро охватило отчаяние. Он по-другому увидел их с Вэлом общее прошлое.
Отказ Вэла от состояния Нико предстал в новом свете. Вэл не стремился намеренно навредить Хавьеро. Он сбежал из-за невыносимой ситуации, все просто и ясно.
Нико использовал стремление Вэла к независимости в качестве эталона, с которым сравнивал Хавьеро. Нико использовал его в качестве предлога, чтобы лишить Хавьеро поддержки и заставить зарабатывать на жизнь. Хавьеро мог обвинять Нико за свои мытарства и раннюю смерть деда, но он не мог ни в чем упрекать Вэла.