Отель был в самом центре Кадиса, всего в 25 метрах от мэрии и в паре минут езды от стадиона, спрятавшегося в переплетении узеньких улиц.
Комнату Трофимка делил с молодым итальянцем, что совсем недавно приехал в СССР — будет в следующем году играть за «Кайрат». Зовут его Ренато Дзаккарелли. Никто, понятно, паренька по фамилии, да ещё такой непривычной, в команде не звал. Теофило прозвали Трофимкой, а Ренато — Ринатом, почти с местным колоритом. Как-то не подходил к нему уменьшительный суффикс. Выше метра восьмидесяти, почти самый высокий в клубе — разве Севидов побольше, так тот вообще гигант, этакий русский богатырь, а усатый, серьёзный всегда Ринат ещё массу не набрал — худой. Занимались на тренировках вместе с Теофило, и предложил перуанец итальянцу как-то сбегать наперегонки стометровку. Сбегали. Отстал на повороте Ринат — но большую часть ведь бежал ноздря в ноздрю — растёт смена!!! Как и Теофило, он был атакующим полузащитником. В завтрашней игре с мадридским «Реалом» Лобановский решил в первом тайме выставить весь молодняк — и Ольшанского, и обоих итальянцев, и Виктора Колотова, и Пауля Брайтнера. Задача — перебегать королевский клуб. Играть с ними на технику глупо — там что ни игрок, то сборник или кандидат в сборную, и все — вполне опытные. Не один сезон в клубе, с какими только грандами европейскими не встречались. Что им «Кайрат» — на один зуб. Это всё вчера Лобановский сказал, а потом усмехнулся и добавил — ну, вот пусть так и думают, а мы с ними в техничный футбол играть не станем. Давайте, мол, включайте свой перуанский — дворовый. Вот всех старичков, а заодно и чего-то прихворнувшего Долматова, и заменили на пацанов.
В дверь их номера постучали, и свободно владеющий испанским в отличии от итальянца, Теофило откликнулся:
— Да, войдите!
В номер как-то боком протиснулся молодой человек с короткой стрижкой, что было не характерно — тут, в Испании, да и в СССР, по большей части ходили с длинными, иногда плохо расчёсанными паклями на голове. Следом за первым посетителем более уверенной походкой вошёл, можно даже сказать, прошествовал в апартаменты смуглый немолодой мужчина с зализанной кверху шапкой чернейших волос и явной примесью негритянских кровей.
— Кубильяс?! — одетый в белую рубашку и белые штаны парень расплылся в улыбке.
Зашедший следом мужчина тоже слегка расправил серьёзную физиономию в подобии приветливой улыбки — и тут Трофимка его узнал. В его в комнате на родине висела на стене фотография этого самого человека. Кумир всех мальчишек в столице Перу. Тот самый Экспресс из Лимы, великий левый нападающий — Хуан Семинарио.
Лет десять назад он уехал в Европу и успел поиграть в нескольких очень известных клубах — «Спортинг», «Сарагоса», «Фиорентина», а потом три года выступал за «Барселону». Обладатель Кубка Ярмарок, лучший бомбардир чемпионата Испании и Кубка Италии. Теофило знал о своём кумире всё — но даже не мечтал увидеться лично, пожать ему руку. Кумир — он на то и кумир. Где-то там в небесах. А тут — собственной персоной приходит к нему в номер!
— Не может быть! Хуан Семинарио! Ты как здесь? — Трофимка бросился обниматься с земляком. Думал, тот отстранится, но нет — немолодая звезда тоже радостно похлопала Теофило по спине.
— А это Себастьян Флейтас, — представил парня, что с ним пришёл, Экспресс из Лимы. — Он из Парагвая.
Ну, точно. Теперь Теофило и этого узнал — видел дома по телевизору, тот на кубке Южной Америки играл за Парагвай. Самый молодой член сборной.
— Привет. А ты как здесь? А ты, Хуан? — переключался от одного великого на другого Теофило.
— Так я за мадридский «Реал» с этого года играю, — первым откликнулся молодой и опять расплылся во всю свою худую скуластую харю.
— Ты смотри… И что, завтра выйдешь? — Теофило жестом показал земляку на кресло у выхода на балкон.
— Ну, пока в запасе. Не знаю.
— А ты? — Арисага пододвинул, второе кресло человеку, сошедшему с фотографии на стене.
— А, — степенно уселся в маленькое кресло Хуан Семинарио, — было дело, поругался с тренером «Барсы» Роке Ольсеном, потом пару лет погонял мячик за «Сабадель», но надоело в этой Каталонии. Уж очень говор у них там странный. Да и не тяну Примеру уже — годков-то… Чего на банке сидеть? Вот пригласили вытащить «Кадис» из задницы, в которую они провалились. Приехал, присматриваюсь пока. Видел тебя на стадионе — думаю, чего бы земляка не навестить — а тут ещё вон Флейтаса встретил, и решили навестить коммуниста.
— Подожди, но ведь я слышал, что в Испании запрещено брать в команды иностранцев? — наморщил лоб первый негр в советском футболе.
«Земляки» презрительно скривились. Не от наивности Кубильяса — а вспомнив местные законы и продажных чиновников. Первым ответил молодой парагваец:
— Это ерунда всё. Сначала в «Малагу» ведь меня пригласили — там дали справку поддельную, что моя мать испанка и переехала в Парагвай во время Революции, уже вместе со мной, якобы к мужу-моряку. Немного погодя и паспорт испанский выдали. Я, правда, парагвайский тоже сохранил — предлагают за сборную сыграть в следующем году. Мало ли, вдруг переберусь куда-нибудь к тому времени, где таких идиотских законов нет, — Семинарио при этих словах тяжело вздохнул — он после переезда в Испанию за сборную Перу больше не играл, чтобы не спровоцировать проблем. — А ты-то как оказался у коммунистов?
Трофимка засмущался:
— Решил жениться на Сиомаре Леаль.
— На Сиомаре Анисии Орама Леаль из «Крыльев Родины»? Шутишь?!!! — Себастьян откинулся на спинку кресла и захохотал. Если бы Теофило сказал, что решил жениться на Жаклин Кеннеди, и то звучало бы более правдоподобно. Экспресс из Лимы тоже вскинул бровь и откинулся на спинку кресла, но смеяться не стал.
— Нет. Она только поставила условие, что выйдет замуж за чемпиона мира.
— Ты издеваешься, Кубильяс?! Перу никогда не станет чемпионом мира — точно так же, как и мой Парагвай. Там такие команды будут! Не жениться тебе никогда.
— Ну, насчёт вас не знаю… Я же принял гражданство СССР и уже три игры провёл за сборную. Товарищеские, правда, но забил семь мячей.
— СССР? Да… Отчаянный шаг — там же сплошные комунистас! — Флейтас оглянулся на делавшего вид, что совершенно не интересуется беседой, Ренато Дзаккарелли, посмотрел на него и Хуан.
— Это Ренато, он из Италии — тоже будет играть за наш «Кайрат».
Парни пожали друг другу руки.
— Сиомара? — ткнул пальцем в Трофимку Себастьян, обращаясь к его соседу.
— Си, — усатый кивнул головой.
Мир рухнул. Вот до этой секунды Себастьян Флейтас считал себя самым успешным южноамериканским футболистом нового поколения. Он попал в мадридский «Реал» и будет зарабатывать в разы больше самого высокооплачиваемого игрока в Парагвае. И в сборную зовут настойчиво. Удалась, блин, жизнь — и тут молодой пацан из Перу заявляет, что собирается жениться на солистке «Крыльев Родины», самой популярной испаноговорящей женщине в мире! Всех денег, заработанных Флейтасом, не хватит даже, чтобы купить себе место в первом ряду на её концерте. Ну, пусть денег даже хватит на один билет — но жениться! И плюс сборная СССР, ставшая олимпийским чемпионом и взявшая на Мире четвёртое место… Мир рухнул и никак не хотел собираться обратно из этих обломков.
Помог Арисага, задавший вопрос:
— А ты давно был на Родине?
— Только вернулся, — поскучнел Флейтас, — в отпуске был. Оттуда в Мадрид и вызвали.
— А чего кислый — там у вас всё плохо? — Трофимка тоже скучал по своим — написал уже несколько писем домой, и ответы получал, но видно было, что, опасаясь чужих глаз, родственники отделывались общими фразами типа «всё хорошо, все живы-здоровы, спасибо за деньги». Тишков дал, чтобы он переслал семье, и потом Сиомара вручила пару тысяч долларов на хорошее платье и прочие женские дела для сестры, которая собралась выходить замуж.
— Да нет, всё как обычно… Ну, выступал опять кто-то против Стресснера — так где эта политика, и где мы, — махнул рукой парагваец.
— А ты-то что, Теофило, не можешь съездить в Перу — комми не пускают? — опять поморщился Хуан Семинарио.
— У нас сезон сейчас в разгаре. В СССР играют только летом, там зимой страшно холодно.
— Понятно. Ну, вот у вас будет зима, а у нас как раз лето — съездишь. А я вот летал на юбилей деда в прошлом году — кстати, видел тогда по телевизору, как ты за «Альянсу» чудесил — только теперь даже и не знаю, когда снова попаду, да и не очень хочется. Женился здесь, четверо детей. Платят неплохо.
— Везёт же, — засунул пальцы в шевелюру Флейтас.
— А что случилось? — Теофило в слова, что у родных там всё нормально, не слишком поверил — всё беды ждал. Перу и Парагвай ведь похожи чем-то — то перевороты, то хунта какая на шею сядет. И всегда страдают от этого невинные люди.
Себастьян махнул рукой.
— Да… там младший братишка в историю попал. Я как деньги стал отправлять родителям, так он начал нос задирать. Решил, что богатеньким стал — по ресторанам ходит, компанию плохую завёл. Пристали там к девушкам, их полиция арестовала, все деньги, что я последний раз послал, пришлось на адвокатов и взятки судьям потратить. Так он не унялся — снова пить. Я ему говорю — плохо кончишь, а он представляешь, отвечает — Гарринча, мол, по бутылке в день выпивал и был великим футболистом.
— Гарринча больше не пьет… Стой, Флейтас, я знаю, как тебе помочь! Пусть он покупает билет до Москвы и летит, а там я его встречу и отвезу к нам в больницу в лесу. Там и Гарринчу, и Вава вылечили, и ещё многих наших футболистов. Завтра поглядишь, чего мы с вами сделаем.
— Я родителям позвоню, — недоверчиво покачал головой новый испанец, — не знаю… Разве можно от этого вылечить?
— Да у нас половина команды такая…
— У вас половина команды — бывшие алкоголики? И ты говоришь, что выиграете у «Реала»? Ты бредишь, Кубильяс! Знаешь, какая у нас дисциплина?! Попробуй даже просто с запахом прийти на тренировку, не говоря уже об игре — сразу оштрафуют на огромные деньги.