Когда они приехали в больницу, Джорджи вдруг обнаружила, что волнуется. Волнуется, как никогда в своей жизни. Мать была для Мэта самым близким человеком, и, хотя он не любил говорить об этом, Джорджи понимала, как сильно он к ней привязан.
Больница была роскошной. Как только они переступили порог, Мэт сразу же превратился в послушного мальчика. По устланному мягким ковром коридору они прошли к палате его матери. Дежурная сестра попросила их подождать.
– Просто будь собой. Ты вся как на иголках.
Может быть, Мэт и не знал, как сильно она волнуется, но старался успокоить ее.
Джорджи не успела ответить ему. Постучав, Мэт открыл дверь палаты.
– Посетители к сеньоре де Капистрано!
– Мэт… – Голос явно принадлежал англичанке, но долгие годы, проведенные в теплом климате, придавали ему особую мягкость и мелодичность. – Я давно жду тебя и Джорджи.
Джорджи не помнила, как она вошла в комнату.
Сеньора де Капистрано была из тех женщин, чей возраст не влияет на красоту. Ей должно было быть хорошо за пятьдесят – Мэту ведь тридцать шесть, – но светловолосая женщина, лежавшая в постели, выглядела на сорок. Легкие морщины не портили ее лица. В светлых волосах была видна седина, но она только подчеркивала красивый кремовый оттенок кожи. Глаза, похожие на две фиалки, притягивали к себе.
Мать Мэта обладала какой—то особой, удивительной красотой. Ее искренняя улыбка обезоруживала. Когда Джорджи шла сюда, она не знала, как ее встретят. Тот факт, что мать Пепиты была ближайшей подругой матери Мэта, настроил Джорджи враждебно по отношению к ней. Однако либо мать Мэта была хорошей актрисой, либо она действительно рада была видеть Джорджи.
– Проходи. Садись сюда, дорогая. – Худая бледная рука указала на стул рядом с кроватью. Мэт поставил себе стул и сел рядом. – Если я правильно поняла, милый, твой друг доктор Джефф Эдлестон хочет поговорить с тобой. Он настаивал на том, чтобы ты связался с ним, как только приедешь сюда. Я думаю, он очень хочет спать. Его нужно срочно отправить в гостиницу. – Сеньора де Капистрано проникновенно посмотрела на Джорджи своими фиалковыми глазами. – Мой сын разбудил мистера Эдлестона посреди ночи и заставил прилететь сюда с другого конца света. И он прилетел. Это и есть настоящая дружба, не правда ли, Джорджи?
Джорджи была уверена в том, что Мэт может вызвать среди ночи кого угодно, и никто не сможет отказать ему – такой уж он человек, – но она просто улыбнулась в ответ и промолчала.
– Ты хочешь, чтобы я пошел к нему прямо сейчас? – Мэту явно не хотелось уходить.
– Да, сейчас, дорогой. – Сеньора де Капистрано нежно улыбнулась сыну. – Он замечательный врач. Перед ним здесь все благоговеют.
По выражению лица Мэта было ясно, что он не причисляет себя к числу тех, кто благоговеет перед мистером Эдлестоном.
– Я скоро вернусь, – сказал он.
– Не спеши, дорогой. Нам с Джорджи нужно получше узнать друг друга. – Когда дверь за сыном закрылась, сеньора де Капистрано посмотрела на Джорджи. – Ну, вот мы и одни, – сказала она нежно.
– Простите? – смутилась Джорджи.
– Мэт много рассказывал мне о своем английском «друге». Я не думала, что наше знакомство произойдет в больнице, – грустно сказала сеньора де Капистрано.
– Вы чувствуете себя немного лучше? – осторожно спросила Джорджи.
– Да, да, – поспешила заверить ее сеньора де Капистрано.
Именно в этот момент Джорджи вдруг поняла, как Мэт похож на эту красивую женщину.
Какое—то время они обе молчали. Первой заговорила мать Мэта:
– Меня зовут Джулия, Джорджи. Буду очень рада, если мы станем друзьями.
– Взаимно, – задыхаясь от волнения, ответила Джорджи.
– Могу я поговорить с тобой откровенно? – Фиалковые глаза пристально вглядывались в лицо девушки. – Ты знаешь, что завтра меня будут оперировать? – (Джорджи кивнула.) – Тогда давай отбросим все условности и сразу перейдем к сути дела. Я люблю своего сына. – В голосе Джулии послышалось волнение. – Я хочу для него всего самого лучшего. Он этого достоин. – (Джорджи внимательно слушала Джулию. Она понимала: сейчас ей лучше помолчать.) – Когда я повстречала своего будущего мужа и мы полюбили друг друга, его семья была против нашего брака. – Джорджи совсем не ожидала услышать такое. Ее глаза округлились от удивления. Джулия продолжала: – Нам пришлось преодолеть много трудностей, прежде чем жизнь вошла в нормальное русло. Это произошло, когда родился Мэт. Только после этого семья мужа приняла меня. Я родила сына, и все нормализовалось, теперь было не важно, что я англичанка. Впрочем, для нас с отцом Мэта это вообще никогда не имело значения. Мы искренне любили друг друга. Даже если бы у нас не было детей, мы все равно прожили бы вместе всю жизнь в любви и согласии.
– Вам очень повезло. Мой брат и его жена тоже любили друг друга.
Джулия кивнула, давая понять, что она знает об этом.
– Мэтью вырос в атмосфере любви, – тихо продолжала Джулия, – но в его венах течет кровь предков по отцовской линии. Мой муж был чудесным человеком, добрым и деликатным, однако его родители были гордыми и жестокими людьми.
– Не понимаю, – в недоумении произнесла Джорджи.
– Они были из числа тех людей, которые никогда не забывают оскорблений и вреда, причиненных им. Вендетта, кровавые распри, честь семьи. Они жили по этим законам. Мой сын… в нем есть немного от всех его пращуров. Жизнь заставит его стать самим собой, взяв от своих предков все самое лучшее. И в этом заключается большое преимущество Мэта. Жизнь… или женщина.
Джорджи посмотрела на даму, которая лежала перед ней.
«Джулия считает, что Мэт любит меня – лихорадочно подумала она, – но это вовсе не так. Я не имею никакой власти над ним. Для него это просто физическое влечение. Но как сказать все это его матери?»
– Если такого человека, как мой сын, ранят или предают, это не проходит бесследно.
Джулия больше не смотрела на Джорджи. Сейчас она глядела в большое венецианское окно, напротив которого находилась ее кровать. За окном виднелись верхушки зеленых деревьев и безоблачное голубое небо.
– И для того, чтобы рана затянулась, нужно такое же сильное чувство.
– Джулия! – Джорджи не знала, как начать, но ей нужно было сказать что-нибудь, чтобы вывести Джулию из заблуждения. – Если вы хотите знать мое мнение о том, что вы говорите… Будто бы я могу залечить рану, которую Мэту нанесли в прошлом… вы ошибаетесь… Мэт не любит меня. Он сам сказал мне, что не верит в любовь и преданность.
– Это все честолюбие и гордость, – со вздохом сказала Джулия.
Джорджи сделала глубокий вдох и тихо продолжала:
– Он хочет только романа, и все – короткой интерлюдии. Он… он увлекся мной только потому, что я не легла с ним сразу же в постель.
Изумленная Джулия смотрела на раскрасневшееся лицо Джорджи и не могла оторвать от него восхищенных глаз.
– Ты нужна ему, Джорджи, – наконец произнесла она. – Но что ты сама чувствуешь? Сможешь ли ты заботиться о нем? По—настоящему заботиться.
Джорджи было трудно раскрыться перед матерью Мэта, но, сбросив с себя свою броню, она твердо сказала:
– Да, смогу, но я предпочитаю, чтобы он об этом не знал.
– Я понимаю тебя и обещаю, что никогда не скажу ему об этом. В ответ на твою откровенность, я хочу тебе кое-что рассказать. Это очень личное. Об этом никто не знает. Никто. Но тебе… ты должна знать. – (У Джорджи по спине прошла дрожь. Беседа обещала быть не самой приятной.) – Когда Мэтью поступил в университет, он был красивым, сильным мальчиком с неиссякаемой жаждой жизни. Он был таким же добрым, как его отец. Когда Мэт окончил учебу, красота и сила оставались при нем, но жажда жизни превратилась в желание брать все нахрапом, и доброта куда—то исчезла. И это… это произошло из—за девушки…
– Ее звали Бегония, – подсказала Джорджи.
– Он рассказал тебе о Бегонии? – Джулия была очень удивлена.
– Нет. Вернее, да. Совсем немного… – Джорджи попыталась собраться с мыслями. – Он сказал, что они были знакомы полтора года, а потом все кончилось.
Джулия посмотрела на девушку долгим испытующим взглядом, затем покачала головой.
– Все было не так просто. Когда ты лучше узнаешь моего сына, ты поймешь, что иначе и не могло быть. Мэт был влюблен в Бегонию, а она предала его. Но не в обычном смысле. Они были вместе год. Ты знаешь?
Джорджи грустно кивнула. Да, она знала.
– А потом произошло что—то ужасное. Нам позвонили из университета и сказали, что Мэт отчислен, что им интересуется полиция. Затем мы получили письмо с требованием выкупа. В нем говорилось о том, что Мэта похитили и мы должны заплатить за него определенную сумму денег, которую нужно доставить в определенное место. Мы привезли деньги. Мэта освободили из крошечного подвала, в котором его держали целых пять дней. Его вывезли в незнакомую местность и там оставили. Но мой сын не дурак, Джорджи… Глаза Мэту завязали, руки были в наручниках, но он по звукам запомнил те места, в которых его держали. В конце концов, полиция нашла улицу и сам подвал. Потом было еще хуже. Я не хочу утомлять тебя деталями, но его похитили друзья, которым нужны были деньги на наркотики.
Клаустрофобия. Джорджи с ужасом смотрела на мать Мэта.
– Бегония была одной из них? – прошептала она.
Джулия кивнула.
– Мэт не знал, что она наркоманка. Если бы знал, он помог бы ей вылечиться. Не стоит и говорить о том, что похищение очень подействовало на него. Он… он стал другим, циничным и холодным.
Джорджи кивнула, соглашаясь со словами матери Мэта. Она—то уж знала об этом не понаслышке.
– А что Бегония? – осторожно спросила она.
– Бегонии и другим участникам этого преступления был вынесен суровый судебный приговор, по которому они должны были отбывать тюремное заключение. Родители одного из мальчиков, замешанных в этом деле, наняли хорошего адвоката. Он настаивал на том, что это была всего лишь злая шутка. Однако из—за суммы, которую требовали похитители, этот аргумент не прошел. Потом выяснилось, что у Бегонии одновременно с Мэтом был роман и с этим мальчиком.