– Да, – согласилась Мия, – понимаю.
Потом она взяла Альму за руку и вприпрыжку пошла с ней рядом по усыпанной гравием дорожке. Кто-кто, а Мия точно чувствовала себя здесь как дома.
Бакстер вдруг оказался во власти наваждения. На какой-то миг ему почудилось, что Мия держит за руку не Альму, а Софию и смотрит на нее взглядом, полным любви и восхищения. Они улыбаются друг другу, порой громко смеются. Идут втроем, а по холмам в этой испанской глубинке рассекает пес. И хотя день выдался пасмурным, яркие краски вокруг и мерцающее сияние листвы в прозрачном золотистом воздухе поднимают настроение. Однако ярче всего сияют лица Мии и Софии, словно над головой каждой из них появилась своя собственная радуга.
И не было никогда парковки и стрелка-убийцы. В тот злополучный четверг София не поехала за бритвой, а забрала Мию из садика, приготовила ужин, и они продолжили жить как ни в чем не бывало. Возможно, он все еще гастролирует со своим коллективом, а может быть, и нет. Во всяком случае, уж точно не занимается строительством ненавистных домов, от которых одна головная боль. Они очень счастливы, и Мию не беспокоят кошмары по ночам. А Бакстер… Весь мир у его ног.
Раздается резкий звук выстрела. Радужные очки мгновенно слетают, а дальше все как в черно-белом кино. Слышен голос Софии: «Я люблю тебя». Еще один выстрел, и связь обрывается. Он снова и снова зовет ее, лихорадочно набирая трясущимися пальцами номер жены. Черные всполохи, белые всполохи… черные… белые…
– Па?
Стряхнув с себя остатки видения, Бакстер обнаружил, что золотистая дымка тоже пропала, а Альма и Мия в недоумении остановились и смотрят на него.
– Простите, задумался…
Они продолжили путь. Альма подошла к дереву, узловатый ствол и ветви которого отличались особой причудливостью, потянулась и сорвала один плод.
– Смотрите, как при созревании меняется у плодов окраска, проступает… э… как это по-английски… мраморный рисунок. Так мы определяем, что оливки созрели. Некоторые фермеры, конечно, ждут, когда они совсем почернеют. Но тогда теряется пикантная горчинка, и не та польза для здоровья.
– Интересно. – Бакстер ненавидел себя за притворство. Вот он слушает увлекательный рассказ о нюансах выращивания оливок, а в голове крутится всего лишь одна мысль, вернее две – найти отдельное жилье на ближайшие десять дней и сделать все, чтобы не остаться без работы к моменту возвращения домой. Что в нем не так?
Альма продолжила:
– Остальные производители смеялись над отцом и называли его Дон Кихотом. Знаешь, Мия, это все равно что un hombre loco — безумец.
– Почему они такие злые? – возмутилась девочка.
У Бакстера возникло ощущение, что он слушает беседу Мии и Альмы по телевизору, находясь от них очень далеко.
– Потому что над изобретателями всегда поначалу смеются. Затем эти фермеры поняли, что его масло лучше, и смеяться перестали. Сами захотели работать так же. – Альма бросила оливку на землю. – Плоды почти созрели. Через несколько дней можно собирать. Сегодня под дождичком они еще нальются, и все, готовы.
Мия сорвала оливку и принялась ее разглядывать.
– Откуда ты все это знаешь?
– Конечно, у нас есть лаборатория, но деревья нам и сами об этом говорят. Мия, они такие же живые, как мы с тобой. У людей есть сосуды; у деревьев они тоже есть. Через корни и листочки они впитывают в себя все, что происходит вокруг. Если относиться к ним с любовью и уважением, они не только разговаривают с тобой, но еще и поют.
Альма улыбнулась и подмигнула. Кто поверит в бабушкины сказки. Бакстер тоже изобразил жалкое подобие улыбки, однако понимал, что Мию с Альмой не обмануть. Если он продолжит в таком же духе, объяснений с дочерью не избежать – обязательно упрекнет его в безразличии. Бакстера всегда удивляла ее способность безошибочно определять те моменты, когда он уходил в себя.
Если бы только она знала. Сегодня утром Бакстера, а вместе с ним и всю его жизнь положили на операционный стол, препарировали – и дали понять, что без музыки и любви к своему делу он никто. Жизнь превратилась в сплошное разочарование. Мия – единственная радость.
На лоб упала капля дождя.
– А вот и обещанный дождь, – сказал Бакстер, коснувшись лица. Ему не терпелось покончить с экскурсией.
Альма взглянула на небо и, вскинув руки, поблагодарила бога за то, что услышал ее молитвы. Бакстер смотрел на ее мокрое лицо. «Неужели я завидую этой женщине?»
Исполненная спокойствия и безмятежности, Альма повернулась.
– А сейчас дегустация масла.
Сейчас? Бакстер так надеялся, что они закончили. Будь у него побольше фантазии, придумал бы благовидный предлог, чтобы увильнуть от продолжения экскурсии. Но то была бы вторая неудачная попытка за сегодня, поэтому он промолчал.
Альма обратилась к Мии:
– Потом, как мне кажется, твоему папе не мешало бы помыться. – Она помахала рукой перед носом. – От него пахнет, как от los burros.
– ¿Los burros? – переспросил Бакстер, давая понять, что он вообще-то находится рядом.
– Los burros, – повторила Мия. – Как от осликов, пап. Соображай быстрее. Он не любит принимать ванны. Говорит, пустая трата времени.
Бакстер попытался подыграть им и даже улыбнулся.
– Что?! Неправда. Разве что совсем чуть-чуть.
– Тогда придется отвести вас в сарай и помыть из шланга, – улыбнулась Альма.
Мия громко расхохоталась, и звук дочкиного голоса его успокоил. Надо выходить из дурацкого положения. Он развернулся к Мии и сказал:
– Ага, значит, тебе по душе шутки Альмы? А папины нет? Все, я обиделся.
– Прости, пап, у Альмы шутки лучше.
Бакстер смерил спутниц суровым взглядом.
– Понятно.
Альма усмехнулась, взяла Мию за руку, и они направились к машине. Он смотрел им вслед и думал, как же Мии не хватает женского общения, особенно учитывая, что Бакстер Шоу – вообще единственный, с кем ей приходится иметь дело.
С обратной стороны дома располагался отдельный вход в помещение, которое семейство Арройо использовали в качестве конторы. Бакстер сразу почувствовал, что здесь курят трубку. На столике у окна стоял проигрыватель, встретивший их звуками струнного квартета. Скорее всего, Рудольфо – почитатель такой музыки. Вдоль одной из стен от пола до потолка стояли фирменные коробки с логотипом семейной компании. Бакстер не сомневался, что в них масло. Над головой висела изысканная латунная люстра.
Рудольфо выглянул из-за стола, стоящего по другую сторону коробок, и что-то сказал сестре по-испански, она ему резко ответила. Мия, недолго думая, подбежала к Рудольфо и обняла за шею. Чего-чего, а этого Бакстер не ожидал.
Рудольфо благодушно улыбнулся.
– Hola, Mia! ¿Qué tal? – Привет, Мия! Как дела?
– Muy bien. – Очень хорошо.
Надо отдать Рудольфо должное: хоть он и воспринял приезд американцев в штыки, его отношение никак не коснулось Мии. Может быть, именно благодаря ей они пока еще не разругались в пух и прах.
Пока дядя и племянница о чем-то болтали на испанском, Альма достала из разных ящиков несколько бутылок и поставила их на длинный стол рядом с шеренгой небольших рюмок. На темном стекле бутылок красовались ярко-желтые этикетки с семейным клеймом.
Альма взяла три рюмки и налила в них немного ярко-зеленого масла.
– Мы производим четыре сорта масла. Один из них – исключительно из оливок с деревьев, которые еще ребенком посадил мой отец. – Она протянула первую рюмку. – Это из нижней рощи.
Бакстер взял рюмку, стараясь не смотреть ей в глаза. Он уже мечтал сесть в машину к Рудольфо и отправиться поскорее в город. Надо, чтобы наконец заработал мобильник. А еще ему не терпелось скинуть с себя вещи дона Хорхе. Поэтому дегустация масла как-то не особо вписывалась в планы Бакстера. Лично против Альмы он ничего не имел.
Словно примерный ученик, он начал пристально разглядывать зеленую мутноватую жидкость.
– Бокал с вином обычно крутят в руках, а потом вдыхают аромат. Здесь так же?
– Сначала надо согреть рюмку в ладонях. Потом – да, надо ее покрутить в руках, чтобы раскрылся букет, и только после этого вдохнуть аромат.
Бакстер послушно выполнил указания Альмы и сделал маленький глоток масла.
– Великолепный вкус! – возвестил он с улыбкой на лице, все еще ощущая на языке маслянистое послевкусие.
Эстер была права. Вчера она сказала, что оливковое масло – главное сокровище Старого Света. Оно было известно со времен древних египтян. И даже не особо разбирающийся в оливковом масле Бакстер, чьи мысли в этот момент были заняты совершенно другими проблемами, понимал, что Арройо занимаются уникальным делом.
– Вся соль в горчинке. Ее дают полифенолы, которые так полезны для здоровья. Они выполняют роль… э-э… антиоксидантов и борются с воспалением. Благодаря им оливковое масло хорошо влияет на кожу, пищеварение, сердце и многое другое.
«Чтобы вылечить мое сердце, всего масла мира не хватит», – подумал Бакстер. Он отогнал мрачные мысли и попытался сосредоточиться на рассказе Альмы. Художник ее уровня заслужил уважение.
Альма говорила, размахивая руками.
– Загвоздка в том, что масло, которое использует большинство людей, не самого лучшего качества, и уровень полифенолов в нем очень низкий. Все эти люди, включая американцев и европейцев, понятия не имеют, сколько стоит хорошее масло. Они просто бездумно берут с полки самое дешевое, даже не догадываясь, что качественный продукт можно получить только из оливок, которые правильно вырастили в правильном месте. А это удовольствие не из дешевых. Еще часто забывают про срок годности. Время и свет – главные враги масла. Вреда, конечно, от просроченного продукта не будет, но и пользы тоже. – Она поднесла рюмку к носу. – Купите бутылку хорошего масла, и жизнь заиграет новыми красками.
Бакстер еще раз вдохнул аромат из рюмки.
– Думаю, вам стоит заняться просветительской работой.
Альма открыла последнюю бутылку.