– Как там вообще обстановка?
– Дела не отпускают, да? Все хорошо. Не переживай. Всего лишь день прошел, как ты уехал.
– Бывало, люди лишались всего и за более короткий срок.
– Это не про тебя.
Конечно, Алан знал про Бакстера почти все, но вряд ли представлял, как сильно он боялся остаться без гроша в кармане. Что станет с ним и с Мией? Бакстер не сможет спокойно посмотреть на себя в зеркало, знай он, что миссию свою как отца провалил и нарушил данное себе и Софии обещание.
Эти мысли не покинули его и десять минут спустя, когда он, сидя на груде булыжников, пытался в интернете подыскать жилье. И ведь поиски увенчались успехом. Он нашел двухкомнатную квартиру в двадцати минутах езды от усадьбы. Да и кровати, судя по отзывам, были удобными. Однако нажать кнопку «Зарезервировать» рука так и не поднялась. Бакстер даже ввел данные своей кредитки. А потом представил выражение лица Мии, когда он скомандует ей собирать вещи, потому что они уезжают, и сдался. Это разобьет ей сердце. Сейчас, когда все наконец-то стало налаживаться.
Глава 16Отвлекающие маневры
Разговоры о Софии ему уже порядком надоели, и за обедом ситуация накалилась до предела. Эстер потушила мясо с нутом и приготовила изумительно вкусные тефтели с вяленой треской. Настроение у всех было хорошее. Особенно у Мии, которую Бакстер обрадовал тем, что не будет искать другое жилье. Он был доволен и горд собой, что сумел угодить дочери.
Ни с того ни с сего Рудольфо привязался с расспросами, словно нарочно пытаясь вывести Бакстера из себя.
– А правда, что вы на песнях раньше зарабатывали больше, чем на строительстве домов сейчас?
– Угу.
На лице Рудольфо появилось сомнение.
– А что конкретно приносило деньги? Продажи альбомов?
Не понимая Рудольфо, Бакстер не мог избавиться от неприятного чувства беспокойства. Но ответил дружелюбным тоном:
– Да, продажи альбомов. Несколько наших песен попали в хит-парады. Если песни звучат на радио, за это тоже немного платят. Хорошую прибыль приносили выступления на крупных площадках. Ну и писал песни для других исполнителей.
– Для кого, например? Мы их знаем?
Мия бросилась на помощь.
– Его песню пел Брэд… Ну как его, пап?
– Брэд Пейсли. Группа «Раскал Флэтт». Трэвис Тритт. Зак Браун.
– Ничего себе! – Хоть чему-то Рудольфо удивился искренне. – Я слышал о них.
– Нам эти мелодии не очень подошли – оказались простоваты, что ли. – Бакстер испытывал чувство гордости, когда рассказывал о своем музыкальном прошлом. Это при том, что в Гринвилле он вообще избегал подобных разговоров.
Рудольфо посмотрел на Мию.
– Каково тебе быть дочерью известного отца? Наверное, ходила на все его концерты?
Мия кивнула.
– Постоянно. Мы с мамой их почти не пропускали, – Мия глянула на отца. – Мне всегда нравилась его группа.
Бакстер повернулся к ней.
– Или ты ходила туда крепкие словечки послушать?
– Ну и это тоже. – Она широко улыбнулась.
Больше всего на свете Бакстер любил выступления, на которых присутствовала семья. София и Мия, пританцовывая, ждали его за кулисами и встречали объятиями после концерта. О чем еще мечтать человеку, который занят любимым делом и чья семья эту любовь разделяет? София и Мия даже не догадывались, что значила для него их поддержка. Они заполнили брешь в сердце, что никогда не знало любви родителей.
Бакстер почувствовал, как тело напряглось, подобно струне. Он не мог продолжать этот разговор. И сейчас дело было даже не в Мии, а в нем самом. Он пробормотал нечто похожее на «простите», вышел из-за стола и направился в ванную комнату рядом с кухней. Закрыв дверь на замок, включил воду и склонился над раковиной. Его предплечья сотрясала дрожь. Бакстер посмотрел в зеркало и увидел выступившие на лбу капли пота. В прищуренных глазах – страх.
– Возьми себя в руки, – сказал он отражению в зеркале. – Соберись. Хотя бы ради Мии.
Если бы дочка не была здесь так безудержно счастлива, он уже давно упаковал бы чемоданы и убрался подальше из Кадейры. Но эта семья давала девочке то, чего Бакстер дать не мог.
Он умылся, спустил воду в туалете на случай, если вдруг кто-нибудь прислушивался, и вернулся за стол, чувствуя себя намного лучше.
– Я тебя потеряла, – сказала Мия. – Все хорошо?
Бакстер покраснел.
– Спасибо, дочь, что не забываешь выставлять меня на посмешище. Да, я в порядке.
Его слова вызвали смех за столом. Бакстер тоже изобразил улыбку. Просто удивительно, как легко они могут говорить о своей сестре и дочери, которую застрелили три года назад.
После обеда все, включая Мию, радостно скрывшуюся в комнате Эстер, удалились на сиесту. Бакстер пошел в тракторный ангар за инструментами и материалами – они понадобятся для ремонта крыши. Чтобы не сойти с ума, он должен чем-то занять тело и ум. И проблема была не только в болезненности воспоминаний о Софии. Впервые в жизни ему приходилось делить Мию с другими людьми. Бакстер привык, что дочка всегда рядом, поэтому сейчас чувствовал себя вдвойне одиноким. Она обрела родственников, а он вдруг оказался не у дел.
Бакстер нашел лестницу, гвоздодер, герметик и еще кое-какие материалы, чтобы отремонтировать поврежденные участки крыши, которые он заметил накануне. Терракотовая черепица лежала штабелями за комбайном.
Но даже работа не помогала отвлечься от навязчивых мыслей. Бакстер думал о Софии, о Мии, об этой поездке, окунулся в воспоминания о тех днях, когда София в его жизни еще не появилась, а музыка была единственной любовью.
Вспомнился концерт, который однажды давала группа «Кактус роуд» на стадионе «Мемориал аудиториум» в родном Гринвилле. Хотя раньше Бакстер особо ничем не выделялся, жители стали его узнавать, потому что группа набирала популярность. Вот он стоит на сцене, вглядываясь в знакомые с детства лица, и думает лишь об одном: где родители? Когда закончилась первая часть, он все еще надеялся, что те опоздали и вот-вот появятся. Но нет. Не случилось.
Может быть, именно поэтому Мии здесь так хорошо. У дочки появилось то, чего Бакстер был лишен всю жизнь, – семья.
Все собрались за столом в шесть часов к полднику или merienda. Испанцы трапезничают пять раз в день – да-да, именно пять! Рудольфо намазал румяный ломтик багета смесью растопленного темного шоколада и масла, посыпав его сверху крупинками морской соли. Похоже, природа одарила кулинарным талантом всю семью.
Внимание взрослых за столом было приковано к Мии. Девочка делилась впечатлениями о прогулке по ферме, рассказывала о жизни в Гринвилле: об увлечении шахматами, о любимых уроках и фильмах.
– Мия, какое твое самое любимое воспоминание о маме? – спросила вдруг Эстер.
От неожиданности Бакстер чуть не раздавил в руке кусок хлеба. Потом посмотрел на Эстер предостерегающим взглядом. Он же просил!
Однако Мию ничто в вопросе не смутило.
– Тетя Альма меня сегодня уже спрашивала. Сложно сразу выбрать.
Они что, совсем не понимают, сколько усилий Бакстер потратил, чтобы вытравить из ее памяти эти воспоминания?! Чем объяснить их упорное желание копаться в прахе Софии? Мия выглядит счастливой. Но она ведь та еще актриса. Совсем недавно она несколько недель успешно скрывала от него, что знает истинную причину смерти мамы, не вызвав у него ни малейших подозрений.
– Я помню… – начала Мия, дотронувшись кончиком пальца до подбородка, – как она чесала мне спинку. Мне очень нравилось. – Бакстер буквально почувствовал мурашки, которые оставляло прикосновение длинных накрашенных ногтей Софии, скользящих по его спине. – Помнишь, пап?
– Ага, – еле выдавил он из себя.
Мия посмотрела на отца, потом зажала нос и прогнусавила:
– Еще помню, как мама зажимала нос и разговаривала вот так, и мне казалось, что ничего смешнее в целом мире быть не может.
Он тоже помнил, но ему было не смешно. Вообще-то, трудно представить что-то более печальное.
Мия с Эстер встали из-за стола и пошли в гостиную смотреть семейные фотографии. Бакстер помыл посуду и присоединился к ним – сел на диван рядом с дочкой, прижавшись к ней ногой.
– А это Альма и Рудольфо? – поинтересовалась Мия, показывая пальцем на фотографию с изображением мальчика и девочки с перепачканными грязью лицами. Мию прошлое не пугало, чего нельзя было сказать о ее отце.
– В детстве они были друзьями не разлей вода, – с теплотой в голосе сказала Эстер. – Чего-чего, а грязи они точно не боялись. Мне кажется, я спала с тряпкой в руке.
– Правда? – удивилась Мия.
– Если бы ты только знала, сколько раз они возвращались домой такие вот чумазые.
Внимание Бакстера привлекла фотография рядом.
– А это… это же тот самый ручей, да? Тот, что у дороги?
Эстер как будто отвлеклась на собственные мысли, поэтому кивнула не сразу.
– Все хорошо? – спросил Бакстер.
– О да, спасибо! Просто задумалась…
Когда Эстер и Мия открыли третий альбом, Бакстер поднялся в свою комнату и отворил окно, чтобы снять с веревки сухую рубашку и брюки, в которых вчера прилетел. Он глянул на рубашку. Похоже, какая-то птичка решила, что она истребитель, и сбросила бомбы прямо на воротник.
– Здрасьте, пожалуйста! Приехал в Испанию, называется, – сказал он вслух. – Я уже и так проиграл по всем фронтам, а эта страна продолжает забивать голы в мои ворота.
Впрочем, Испания, очевидно, решила его доконать. Когда он снял с веревки трусы, они выскользнули из рук и упали в кусты под окном.
Чтобы побороть нарастающее внутреннее волнение, Бакстер решил помедитировать. С переменным успехом он делал это уже несколько недель. Чувствуя себя совершенно деревянным Буддой, он сел посередине комнаты, скрестив ноги, и открыл в телефоне приложение с медитациями. Затем нажал кнопку «включить», доверив все свои неурядицы успокаивающему голосу.
Через несколько минут раздался стук в дверь. Бакстер быстро потянулся к телефону, чтобы нажать на паузу. Но, похоже, в Испании стучали в дверь не за разрешением войти, а скорее предупреждая. Он даже не успел подняться на ноги и замести следы – на пороге стояла Альма.