– Бывает и по-другому, – просвещала Мия бабушку. – Некоторые акулята растут в животе у мамы.
Удивительно, что по прошествии стольких лет ее память все еще хранила воспоминания о событиях раннего детства.
– Мы ведь находили их на пляже, когда отдыхали в Фолли-Бич? – уточнил Бакстер.
– Да.
Воспоминание вызвало очень теплые чувства.
– Мама хорошо разбиралась в рыбках и птичках, правда? Она знала название каждой птицы…
– И каждой ракушки. – Мию распирало чувство гордости.
И Бакстер, и София по гороскопу относились к водным знакам. Он родился под знаком Рыб, поэтому находил величайшее умиротворение в созерцании моря, София же была Скорпионом, который постоянно копался в песке и не вылезал из воды. Бакстер никогда не забудет, с каким выражением лица жена неслась на доске по волнам.
Воспоминание казалось почти приятным ровно до того мгновения, пока он не вспомнил, как поступил с досками жены – отдал все ее другу-серферу. Черт, надо было их сохранить и передать Мии, чтобы потом дочь делала на них свои первые шаги в серфинге.
Йайа, которая выглядела особенно бодрой в это утро, стоя у плиты, помешивала картошку в сковороде.
– Когда-нибудь ты обязательно свозишь меня в Чарльстон.
– Обещаю, – радостно ответила Мия. – Тебе там понравится. Мы покажем дом, в котором я выросла. Мама там сажала цветы. А еще в Чарльстоне очень вкусная еда: сыр «Пименто», фаршированные яйца, запеканка из кукурузной крупы, жаренная в масле окра и сом.
Эстер не сводила с Мии счастливых глаз.
– Блюда эти я не знаю, но поверю тебе на слово.
Мия поставила локти на стол.
– Только ты надолго приезжай. Или вообще оставайся с нами жить, если хочешь. Дом у нас просто огромный.
– Ладно, Мия, – осадил ее Бакстер, – достаточно.
– А что такого? – спросила она.
Бакстер глянул на дочь. Одно дело – пригласить из вежливости. А если Эстер и вправду решит воспользоваться предложением? Если их дом превратится в американский филиал усадьбы Арройо, София из их жизни не уйдет никогда.
Вышла Альма и приветствовала Бакстера совершенно обычным образом – теплой улыбкой и фразой buenos días. Уж не приснился ли ему вчерашний ночной разговор? Хотя понятно, голова ее была занята совсем другим – сегодня начинался сбор урожая.
Она выглядела спокойной и уверенной. И когда Бакстер поинтересовался, волнуется ли она, Альма улыбнулась и ответила:
– Это то, ради чего я живу.
Бакстер сам именно этими словами раз сто отвечал на вопрос, испытывает ли он волнение перед выходом на сцену. Его снова кольнуло чувство зависти. Он вспомнил, как накануне вечером сжимал в руках гитару дона Хорхе и какое впечатление произвела на него великолепная игра Хавьера Мартина. В глубине души ему очень хотелось поехать на концерт.
Альма не отступила от своего утреннего ритуала и в этот раз – взяла стоявшую у плиты бутылку оливкового масла и намазала им лицо и руки Мии. Потом нанесла его на собственное веснушчатое лицо, и кожа сразу заблестела.
Бакстер, не открывая глаз, смотрел на нее, когда она вдруг повернулась к нему и протянула бутылку.
– Давай свои руки. – Она от души намазала их маслом и напоследок слегка сжала ладони. Затем наклонилась поближе и под радостный смех Мии пальцами нанесла масло ему на лицо.
– Папочка, ты очень помолодел!
– Серьезно? Осталось только посыпать меня розмарином и отправить на гриль.
Бакстер повернулся к Альме, все еще чувствуя ее прикосновения.
– Сколько у вас времени, чтобы доставить плоды на мельницу? – Она уже не раз говорила, что свежесобранные оливки следует перемалывать как можно быстрее.
Альма налила небольшой стакан апельсинового сока.
– Четыре часа максимум. Сегодня начинается большая гонка. – Она положила руку на голову Мии. – Поможете с папой собрать оливки с первых деревьев?
Мия повернулась к тете.
– С удовольствием!
– Тогда подходите минут через тридцать, хорошо? А я побежала.
Мия поспешила наверх одеваться, а Бакстер прошел в небольшую комнату прямо по коридору за кухней, что служила Эстер кабинетом. Эстер сидела за большим секретером с высоким верхним шкафом, из ячеек и ящиков которого торчали бумаги, ручки и прочая мелочь. Пако лежал у ее ног; стоило Бакстеру войти в комнату, пес сразу поднял голову.
– Можно кое-что спросить? – Бакстер огляделся. На одной из стен висели семейные фотографии и картина с изображением Девы Марии. На диване в стиле барокко с искусно выполненными резными элементами лежали открытая книга и подушки с золотыми кисточками.
Эстер подняла голову и сдвинула очки на кончик носа.
– Claro que sí. — Конечно.
– Ваш сосед, дон Диего. Не помню, говорил ли я, но вчера мы играли с ним в шахматы. Во время нашего разговора – хотя разговор, наверное, это громко сказано, учитывая языковой барьер, – я вдруг осознал, что он понятия не имеет, кто мы такие. Я сказал, что мы родственники из Америки. И он очень удивился. Поэтому тему я развивать не стал. Вы с ним говорили? Он ведь был лучшим другом вашего мужа, не хотелось бы наболтать лишнего. Вот я и решил вас предупредить.
Эстер сняла очки, которые остались висеть на шее.
– С ним я пока о вас не говорила. Но исправлю эту оплошность уже сегодня. Честно говоря, я откладывала этот разговор, потому что он точно не обрадуется, когда узнает, что я утаила от Хорхе рождение Софии.
Бакстер опустил голову.
– Думаю, он все поймет, если вы расскажете ему, что это случилось, когда вы уехали учиться. Остальные же нормально восприняли эту новость.
Легкая улыбка на лице Эстер исчезла так же быстро, как и появилась. Она повернулась к столу.
– Я поговорю с Диего.
Бакстер поблагодарил ее.
– Надеюсь, я не наломал дров, рассказав ему.
– Все хорошо. Не берите в голову. – Эстер в его сторону даже не посмотрела.
– Тогда увидимся через пятнадцать минут? Альма будет нас ждать.
Она снова кивнула, в этот раз почти незаметно.
Некоторое время спустя они все вместе отправились на поиски Альмы. Пако, виляя хвостом, не отставал ни на шаг. Было чуть больше девяти часов. С запада приплыла стая серых облаков, и одно из них закрыло солнце. Когда они прошли через сад и обогнули рощу, Бакстер услышал звук работающих комбайнов. Туда они и направились. Альма стояла на усыпанной гравием дорожке. Показывала рукой на деревья и что-то объясняла сборщикам урожая, одетым в неоново-зеленые жилеты и сжимающим в руках длинные черные палки. За спинами у них стояли два желтых комбайна с зонтами.
Бакстер в компании зевак наблюдал со стороны, как Альма, подобно дирижеру оркестра, руководит сбором оливок. Мужчины забрались в комбайны и поехали к оливковой роще. Машина, находившаяся ближе к Бакстеру, медленно подъехала к дереву, обхватила его ствол огромными клещами и раскрыла над землей брезентовый веер, который плотно прижался к стволу. Альма и еще трое сборщиков находились на безопасном расстоянии по другую его сторону. Комбайн начал трясти дерево, и даже стоя в десяти метрах от него, Бакстер почувствовал дрожь земли. В то же самое время Альма и остальные сборщики обивали палками верхние ветви. Поток оливок посыпался на черный брезент, а Бакстер и Мия открыли от изумления рты. Ничего подобного в жизни им видеть не доводилось.
Минут тридцать они с восхищением наблюдали, как сборщики урожая переходят от дерева к дереву, собирая плоды. Завидев Бакстера и Мию, Альма подошла к ним. В руках у нее были две палки и сложенная сеть для сбора плодов. Втроем они разложили сеть на земле вокруг ствола дерева. Альма объяснила, что старые деревья более хрупкие и при использовании техники могут пострадать. Поэтому она взяла палку и показала, как сбивать плоды с таких деревьев.
– Работать нужно аккуратно, чтобы не повредить ветки, но жалеть их тоже не стоит. Наносите как бы скользящие удары.
Она размахнулась и ударила. На черную сетку посыпались оливки. Еще удар. И еще. Альма наносила их со знанием дела – не зря занималась этим всю жизнь.
Потом она протянула палку Мии.
– Как думаешь, у тебя получится?
– А то! – Мия ударила по стволу – упала пара оливок. Альма встала у нее за спиной и обхватила палку рядом с руками Мии. Они вдвоем набросились на дерево, и в этот раз результат превзошел все ожидания. Мия визжала от восторга.
Когда за дело взялся Бакстер, Альма сказала Мии:
– Напомни папе, что здесь все решает не физическая сила, а голова. Проследи, чтобы он не сломал мои деревья.
– Вот сама его и учи, – сказала Мия. Она ударила по ветке – оливки послушно посыпались на землю.
Приготовившись нанести удар, Бакстер парировал:
– Дамы, я все делаю с нежностью.
– А вот и нет! – воскликнула Мия. – Ты как будто в бейсбол играть пришел.
Бакстер притворился, что обиделся, и попробовал ударить еще раз.
– Вот, другой разговор. Кто всегда надо мной смеялся и говорил: «Сила есть – ума не надо»?
Бакстер искоса посмотрел на дочь.
Альма похлопала Бакстера по спине.
– Я скоро вернусь. Мия, проконтролируй.
Она убежала, а Бакстер и Мия продолжили работу. Хлясь, хлясь, хлясь! Оливки сплошным потоком сыпались на брезент.
– Вот это я понимаю – жизнь, – произнес Бакстер спустя некоторое время. – Что скажешь, mi hija [26]? Отпуск удался?
Мия замерла на мгновение и посмотрела на него, тяжело дыша.
– Лучше не бывает! Я хочу остаться здесь навсегда.
Бакстер предпочел бы, чтобы восторженности в ее ответе было поменьше. Поэтому слова, которые он произнес, стали неожиданностью для него самого:
– Жаль, что мама нас не видит. Не помню, говорил ли я тебе, но она мечтала побывать в Испании.
– Серьезно? – Мия опустила конец палки на землю.
– Да. Мы хотели провести медовый месяц в Париже. Но когда она получила результаты тестов и узнала о своем иберийском происхождении, решила поехать в Коста-дель-Соль. Только и разговоров было, что о Коста-дель-Соль.