– А это где?
– На юге. В самой нижней точке, почти на границе с Африкой. Она хотела посетить Марбелью. На другой стороне города есть красивые горы – не помню, как называются. Виды там потрясающие. Была в ней… какая-то тяга к роскошной жизни – она мечтала увидеть заполненную белоснежными яхтами гавань, погулять по широкой набережной с дорогими магазинами и ресторанами морепродуктов. Походить с утра по бутикам, а потом отведать лангустов, глядя на Средиземное море, простирающееся до берегов Африки. После обеда, на время сиесты, вернуться в номер шикарной гостиницы. Испанская кровь не давала ей покоя. Я обещал ей, что мы обязательно съездим, но… не сложилось.
Так распорядилась судьба, что именно в этот период София забеременела.
– Давай тогда поедем туда в следующий раз?
Мия жадно ловила каждое его слово, и он испытал приятное чувство легкости, словно вот-вот собирался взлететь.
– А что, отличная идея.
Улыбка Мии излучала такую искренность, что сердце Бакстера наполнилось гордостью – у них с Софией получилась прекрасная дочь.
– Солнышко, я очень горжусь тобой. И мама, уверен, тоже гордилась бы. Ты находишься в чужой стране среди едва знакомых людей, но при этом умудряешься сплотить всех вокруг себя. Посмотри, как светится йайа, когда ты рядом. В этом вся суть – добром отвечать на добро. Ты здесь, чтобы исполнить мечту своей мамы, и тебя ничего не страшит. Благодаря тебе у йайа появился новый смысл в жизни, не говоря уж про Альму и остальных. Ты усвоила главные уроки. Так что, если хочешь, можешь прямиком поступать в колледж. Правда, тебе придется смириться, что я поеду следом.
– Ты серьезно? А как же работа?
– Шутишь? Какая работа? Думаешь, я позволю тебе уехать из Гринвилла без меня? Когда ты соберешься в колледж по-настоящему, лет эдак в восемнадцать, я уже буду на пенсии. Даже когда ты повзрослеешь, влюбишься – упаси, господи, – выйдешь замуж и родишь детей, я буду жить в соседнем доме.
Ну вот, он уже впал в сентиментальность. Они с Софией всегда шутили, что станут преследовать Мию, куда бы дочь ни подалась.
– Клянусь, я стану лучшим дедушкой в мире. Буду, как йайа, играть на полу с твоими детьми, буду строить домики, собирать лего или что там начнут собирать через двадцать лет. Наверное, какие-нибудь голограммы. Моей работой станет воспитание внуков.
Мия подняла палку и начала взглядом выискивать оставшиеся на дереве оливки. Местами они висели довольно плотными гроздьями.
– Из тебя получится классный дедушка. Как же иначе? Ты лучший отец. – Она поцеловала его в щеку. – И я всегда буду рядом с тобой. А сейчас надо вернуться к работе.
Мия размахнулась и восторженно взвизгнула, нанеся точный удар.
– Видел? А ты так можешь?
– Спорим, я выиграю.
Бакстер крепко обхватил руками палку, замахнулся и ударил по дереву – оливки снова посыпались на землю. Но случилось кое-что еще. Раздался хруст в плече, и резкая боль обожгла спину до поясницы.
– Больно? – спросила Мия, увидев, как он сморщился.
Бакстер дотянулся рукой до больного места, чуть ниже шеи.
– Тебе придется закончить без меня.
Мия размахивала палкой, а он сидел, опершись спиной о ствол, и массировал плечо, наблюдая за ней, пока не пришла Альма.
– Твой папа уже сдулся? – спросила она и укоризненно покачала головой, глядя на Бакстера.
Мия повернулась к ней, бросив палку на землю.
– Он повредил плечо. Мне одной пришлось трясти все дерево.
Бакстер с усилием встал.
– Мия бросила мне вызов. И я, кажется, слишком сильно размахнулся.
– Pobrecito [27], – сказала Альма, шутливо надув нижнюю губу, и похлопала его по щеке. – Теперь понятно, почему женщины правят миром?
Через четыре часа после начала сбора урожая караван, состоящий из «Дефендера» Альмы и двух безбортовых грузовиков с полными корзинами спелых оливок, направился в сторону Кадейры. Стоило им выехать на главную дорогу, как ожил телефон. Бакстер прослушал голосовые сообщения и, решив воспользоваться подвернувшейся возможностью, достал ноутбук и подключил его к точке доступа. Первым делом он отправил Алану аудиофайл, который скачал из диктофона дона Хорхе, и попросил друга найти кого-нибудь из монтажников, кто сможет перевести запись. Хотя в голове стучало предупреждение Рудольфо не совать нос в чужие дела, Бакстер ничего не мог с собой поделать. Его распирало любопытство, из-за чего все-таки поссорились отец и сын. Желание узнать правду превратилось в назойливого комара – пока жив, покоя не даст.
Караван припарковался около старинного кирпичного здания на окраине города. Из других строений Бакстер заметил только автозаправку и уличное кафе на противоположной стороне дороги. Под открытой гаражной дверью стоял здоровяк. Они с Альмой помахали друг другу рукой.
– Это Хоакин, – пояснила Альма. – Его прапрадед перемалывал оливки моего прапрадеда. И, возможно, кричал на него так же громко, как я на Хоакина.
Здесь Альма взяла руководство в свои руки. Она осмотрела оборудование и действительно начала громко отчитывать Хоакина, заметив что-то неладное, а потом собственноручно промыла струей воды большую емкость. Хоакин забрался в погрузчик и начал по одной выгружать корзины. Он отвозил их внутрь ангара и ставил рядом с измельчающим оборудованием.
Бакстер с Мией с любопытством за всем наблюдали.
– Говорила же, он лентяй. Даже бункеры не помыл. Именно поэтому я мечтаю о собственной мельнице. В общем, начинаем.
Хоакин пересыпал оливки в бункер. Процесс очистки плодов от примесей начался, когда оливки по конвейерной ленте прошли под воздуходувкой, потом попали в большую емкость с водой, откуда проследовали на вибросито. На молотковую мельницу они пришли уже чистыми.
– Обычно на этом этапе возникают проблемы, – через несколько минут сказала Альма, наблюдая, как ее оливки превращаются в пасту. – Молекулы масла и воды слишком малы, и разделить их бывает трудно. Для этого используют круговые месилки. – Она подвела зрителей к следующей машине, в емкость которой поступала паста. – Здесь молекулы масла снова связываются, что позволяет легко отделить масло от воды.
При помощи термометра-пистолета она измерила температуру и громко пояснила:
– По стенкам емкости бежит теплая вода, и тут важно соблюдать осторожность. Если масло перегреть, оно потеряет вкус и аромат. – Когда емкость наполнилась почти до краев, Альма нажала кнопку включения, и несколько ножей начали перемешивать пасту.
Потом полученная масса прошла еще через две центрифуги. Весь процесс занял около сорока пяти минут. Сбор урожая был сродни хождению по зыбучим пескам, и Бакстеру нравилось смотреть, как Альма ловко со всем управляется – дает по телефону указания сборщикам на ферме и следит, чтобы не было сбоев на мельнице.
А затем наступил самый ответственный момент. Взоры Бакстера, Мии, Альмы и Хоакина оказались прикованы к длинному металлическому носику цилиндрической формы, из которого вот-вот должно было политься масло. Зеленая мутноватая жидкость не заставила себя долго ждать. Раздались радостные крики и аплодисменты. Альма достала рюмку и подставила ее под струю, наполнив примерно наполовину. Она закрыла глаза, сделала маленький глоток и довольно улыбнулась. Мия последовала ее примеру, и лицо малышки тоже расплылось в счастливой улыбке.
Свой глоток сделал и Бакстер. Масло растеклось по рту, от травянистых ноток потекли слюнки. Однако поражало другое. Он попробовал не просто масло для приготовления блюд. Эта жидкость каким-то непостижимым образом вобрала в себя дух семьи Арройо и их земли, словно неведомый фотограф снял семейный портрет, поймав удачно свет. Интересно, вкус останется таким же, если они откроют бутылочку по возвращении в Гринвилл?
– Ну как? – поинтересовалась Альма.
Бакстер подумал, что всего его словарного запаса не хватит, чтобы описать ощущения. И вряд ли получится у кого-то еще. Дело даже не во вкусе. Это было переживание, если хотите, история, которая разворачивалась здесь и сейчас. Поэтому он в знак глубочайшего почтения просто похлопал себя по груди и улыбнулся.
– Я знаю, – с нескрываемым чувством удовлетворения сказала Альма. – Нет ничего в жизни лучше масла, полученного в первый день сбора урожая. – Она взяла пустую бутылку и доверху ее наполнила: – Это на вечер.
Глоток масла всколыхнул душу Бакстера, и он ощутил нечто, напоминающее чувство свободы.
Глава 22Обстановка накаляется
После ужина Альма, Мия, Эстер и Бакстер еще долго сидели за столом при свечах и разговаривали обо всем на свете. Рудольфо только что уехал. Пако шнырял под ногами в надежде, что ему тоже перепадет что-нибудь вкусненькое. Мия сидела у Бакстера на коленях и развлекала присутствующих историей об однокласснике, которого заперли в туалете в школе.
Стол был усыпан крошками хлеба и крупинками соли – за ужином они макали куски хлеба, привезенного Альберто, в свежее масло, или nuovo, как называла его Альма. На тарелках остались ярко-зеленые блестящие следы от быстро обмелевших лужиц. Кроме хлеба, ели заправленный лимоном и маслом салат и каштановый суп, украшенный кусочками свежих оливок с деревьев рядом с садом.
– Эстер, – удовлетворенно вздохнул Бакстер, – спасибо еще раз. Не помню, когда так вкусно ел в последний раз.
– Дома ты нам очень пригодилась бы, – сказала Мия. – И места у нас более чем достаточно.
Эстер засмеялась.
– Было бы здорово, да?
Улыбка Мии могла растопить ледник.
– Приезжай и живи у нас, сколько захочешь.
Решив покончить с этим разговором, Бакстер сказал:
– Мия, день был долгим. Пора чистить зубы и на боковую. Я зайду подоткнуть одеяло.
– Нет, нет, – мягко запротестовала Эстер, раскрыв объятия внучке. – Вы и так с ней весь день провели. С вашего позволения, я почитаю ей книжку на ночь, а потом тоже пойду спать. Согласна, Мия?