Сколько времени прошло?.. Ему показалось много. Он спел несколько песен, и в горле саднило.
Давно так не стонали струны гитары в его руках. Сегодня ему напомнили, ради чего он когда-то связал жизнь с музыкой. Музыка для него всегда была не только способом самовыражения и возможностью укрыться от боли; благодаря ей он сумел прикоснуться к великой тайне, увидеть смысл в происходящем даже тогда, когда, казалось бы, погас последний проблеск надежды.
Глава 25Мыльная опера по-испански
Когда Мия с утра вскарабкалась на Бакстера, он почувствовал себя таким же дряхлым и разбитым, как старая вилла, которая приютила их на десять дней. И хотя он уже давно привык жить в состоянии недосыпа, сегодня пришлось особенно скверно.
– Папе нужно отоспаться, – сказал он, притягивая дочь к себе. – Давай поваляемся еще часок. Это же Испания. No pasa nada.
– Как бы не так. Уже восемь часов. Проснись и пой.
Бакстер протер глаза.
– Дай мне часик. Можешь посмотреть по телевизору, что хочешь, заняться, чем душе угодно. Я не выспался.
– Сегодня воскресенье. Через час пойдем в церковь. Потом обед в гостинице, рядом с которой большая игровая площадка. Альфонсо говорит, она лучшая в мире. – Мия похлопала его по груди. – Тебе поможет чашка кофе и кусок тортильи.
Ее жизнерадостное выражение лица могло поднять мертвого из могилы. Мысль о том, что дочь точно так же ждала три года, пока он в полузабытьи упивался собственным горем, обожгла Бакстера. В сознании ожили события вчерашней ночи. Интересно, Мия чувствует то же самое? Неужели они оба наконец увидели проблески света в темном тоннеле?
– Что ж, тогда умываться и одеваться. Дай мне пять минут, хорошо?
Они улыбнулись друг другу. Интересно, Мия уловила изменения в его настроении?
– Кстати, хотел спросить… Как спалось?
– Отлично, сэр. Никаких кошмаров.
Дочка убежала в свою комнату, а он покачал головой, надеясь, что с этого момента у них начнется новая жизнь. Вот только еще чуток поспит, а потом точно шагнет в новую жизнь, вкус которой почувствовал накануне. Как ни крути, моложе он не становился.
Бакстер уже и не помнил, когда встречал рассвет в последний раз. Кажется, лет десять назад с Софией. В тот год они решили провести отпуск дома. Сняли номер в «Плантерс Инн», пообедали в «Пенинсула Гриль», а потом танцевали – долго танцевали, до самого утра. Восход они встретили на набережной, сидя на парапете и болтая ногами, словно им было по двадцать лет. София прильнула к нему, они держались за руки и смотрели, как солнце медленно выплывает из-за горизонта, озаряя огненным светом водную гладь.
«Как думаешь, когда мы постареем, нам будет это интересно?» – спросила София.
Бакстер удивленно глянул на нее, словно она спросила, собирается ли он на пенсию.
«Ты о чем? О рассвете?»
«Ну да, танцевать до утра, встречать рассвет – жить на полную катушку».
Бакстер посмотрел на жену и утонул в ее глазах.
«В одном я уверен. Рядом с тобой хочется проживать каждый день, как последний, без оглядки. За это я тебя и люблю».
«А я – тебя, – ответила София. – С тобой даже хаос в радость».
«И как это понимать?»
«Никак. Ты – все, о чем я мечтала в жизни».
В последующем поцелуе было обещание такого счастливого будущего, о каком Бакстер не смел и мечтать, когда спал на матрасе в трейлере родителей.
«С тобой даже хаос в радость». Бакстер так и не понял, что София хотела этим сказать, и никогда еще желание разгадать эту загадку не было таким сильным. Подушка стала мокрой от слез. Кажется, в ту же ночь они впервые заговорили о детях.
Услышав, как их с Софией дочь прокричала ему из ванной «Пора вставать!», Бакстер прошептал:
– Я скучаю по тебе, София. Жизнь и правда превратилась в чертов хаос. И расхлебывать эту кашу теперь приходится мне.
Мия вошла в комнату.
– Ты что-то сказал?
– Ерунда. Сам с собой разговариваю. – С твоей мамой.
Когда он наконец спустился, Альма уже убежала по делам. Вчера вечером она говорила, что пришло время снимать урожай оливок сорта «Арбекина», поэтому в церковь она не пойдет. Прихлебывая кофе, Бакстер поделился с Мией и Эстер впечатлениями о концерте. Пережитые вчера эмоции уже казались сном, и он отчаянно пытался воскресить их в душе.
Пока Бакстер приводил себя в порядок, Эстер помогла одеться Мии. В город поехали на машине Эстер. Бакстер уже хотел затеять с Эстер разговор о продаже поместья, но с ним пришлось повременить. На парковке яблоку негде было упасть; Эстер буквально чудом втиснула свою машину между другими, радуясь, что нашла местечко. По узким улочкам они направились в сторону возвышающейся в центре города колокольни.
Путь до нее выдался долгим по двум причинам. Во-первых, из-за боли в спине Эстер шла очень медленно. Во-вторых, на каждом шагу их останавливали знакомые, чтобы переброситься с ней парой слов. Хорошо, что они приехали пораньше, потому что на самом деле парой слов никто не ограничивался. Эстер каждому представляла Бакстера и Мию, и ее друзья радостно их приветствовали. До грехов юности никому не было дела.
Бакстер замедлил шаг и, чуть отстав от остальных, достал телефон, чтобы прослушать голосовые сообщения. Больше всего его интересовало, что хотел рассказать вчера вечером Алан. В последний момент Бакстер заколебался, сомневаясь, что время для этого подходящее, но, вспомнив, что предупрежден значит вооружен, нажал на кнопку воспроизведения.
Этот южный акцент он узнает из тысячи: «Слушай, друг, да у тебя там настоящий испанский сериал разворачивается. Я попросил Луиса перевести запись. Тебе как лучше, чтобы он слово в слово все записал, или краткого содержания будет достаточно? Короче, я знаю, ты сейчас спишь, поэтому, как проснешься, позвони мне».
И все? А где подробности? Бакстер уже собирался позвонить Алану, но вовремя вспомнил об откровениях, которые снизошли на него накануне. «Подождет», – мысленно осадил он себя.
Служба в церкви Бакстеру понравилась, хотя и несколько затянулась. Конца и края не было рукопожатиям, поцелуям в щеку и знакомствам с новыми членами семьи. «Сколько же их всего?» – недоумевал Бакстер. К машине шли не меньше часа. Наконец они добрались до чудесного отеля на окраине города. Перед белым зданием в колониальном стиле простиралась огромная лужайка, тщательно вычищенная от листвы. Из машин выходили нарядные прихожане; дети торопились на поражающую воображение игровую площадку, а взрослые – к столикам. Мия ни на шаг не отставала от Альфонсо, с которым она чувствовала себя абсолютно в своей тарелке. Бакстер был счастлив за дочь.
Ему хотелось одного – поспать, но приходилось мужественно демонстрировать радушие и оптимизм. Когда он увидел Рудольфо, одетого в роскошный серый костюм, то вспомнил вчерашний звонок Алана. Интересно, что на записи.
Они сидели за длинным столом в банкетном зале. Официант разлил по бокалам каву – испанское игристое вино. Скоро Эстер во всеуслышание объявила о продаже поместья. Она поделилась последними новостями о сделке и ненадолго встретилась глазами с Бакстером, словно извиняясь, что не рассказала ему раньше. Осталось утрясти последние вопросы с агентом по недвижимости и юристом, и уже сегодня Эстер планировала официально принять предложение. Стол ломился от яств, и несмотря на то, что все внутри у Бакстера сжалось от новости о продаже имения, испанец в нем испытал восторг при виде такого пира.
Через час Бакстер извинился и с полным животом вышел из-за стола. Ему не терпелось позвонить Алану. У входа болтали, прижавшись друг к другу, Мия и Альфонсо. Глаза дочери сияли, словно не было того ада, через который им пришлось пройти. Оказывается, для полного счастья ей не хватало семьи. Теперь, окруженная любовью и вниманием родственников, она была на седьмом небе от счастья.
А что для счастья нужно ему? Одной ночи в пещере недостаточно. Он не хотел стать для Мии грузом, который потянет ее вниз.
Длинная, выбранная наугад дорожка привела Бакстера к бассейну, который был закрыт, поскольку сезон закончился. Сложенные в ряд шезлонги и зонтики скучали в стороне.
– Привет, амиго, – поприветствовал товарища Алан.
– Привет, брат. Как семья? Эми держится?
– Как сказать. Бывало и получше.
Бакстер кивнул, словно Алан мог его видеть.
– Слушай, насчет записи. Там такое творится!.. Ты же про запись хотел поговорить?
– Если тебе удобно сейчас. Понимаю, что может быть не до этого.
– Даже рад чуток отвлечься. Ты там поосторожней, вокруг тебя целая драма разворачивается. Тот, кто постарше, кто он? Как его зовут? Ну, у которого голос с хрипотцой?
– Это дон Хорхе, отец семейства. Он умер в прошлом году.
– Ясно. Дон Хорхе, значит. Так вот, Луис сказал, что он говорит со своим сыном, кажется, Рудольфо.
– Да, все верно. – Птица, очень похожая на каролинского крапивника, села на сложенные шезлонги и с любопытством уставилась на Бакстера.
– Дон Хорхе недоволен своим сыном.
– Так и есть. Но почему? – Бакстер вспомнил слово robando.
– Он спрашивает, где деньги. Похоже, Рудольфо обокрал его… или компанию. Двести тысяч евро.
Бакстер испытал легкий шок, узнав, что его предположения подтвердились.
– Я так и предполагал. Двести тысяч?! – Бедные Альма и Эстер! Удивление сменилось гневом. Какой негодяй! Да как он посмел воспользоваться доверием таких добрых людей?
– Бакс, это какой-то розыгрыш?
– Если бы. – Вот-вот взорвется бомба и уничтожит семью, которая помогла Мии вернуться к нормальной жизни.
А что, если Эстер уже в курсе преступлений Рудольфо? У нее же есть доступ ко всем банковским счетам. Она здесь главная.
Бакстера осенило. Так это и есть причина, по которой продают поместье? Эстер знает, что деньги украл ее сын? Получается, она его просто выгораживает? А Альма знает? Нет, это вряд ли, иначе не сдалась бы без боя. Но Эстер… если по какой-то причине она еще в неведении, он должен ей все рассказать.