– Можно его?
– С чизкейком Эстер он, конечно, не сравнится, однако попробовать стоит. – Дополнительно Бакстер заказал чашку кофе и бутылку воды.
Расплатившись, он провел Мию во внутренний дворик. Высокий забор опоясывал террасу, создавая ощущение уединенности. В углу стояло два десятка горшков с цветами, купающихся в солнечных лучах. На листьях еще блестели капли недавно прошедшего дождя. Неподалеку в бетонном фонтанчике журчала вода.
Ноябрь в Гринвилле был прекрасен, поэтому Бакстер удивился, увидев, что почти все столики свободны. Он любил здесь бывать и благодарил бога, что кофейня смогла удержаться на плаву, выстояв в борьбе со «Старбаксом». Более того, нетронутыми остались два ржавых стула и шаткий чугунный столик, за которым они с Софией провели первые совместные минуты.
Бакстер указал на столик.
– Я сидел вон там, когда твоя мама подошла и села рядом.
Мия посмотрела на столик так, словно над ним парила фея.
– Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. – Бакстер тогда поднял глаза посмотреть, кто нарушил его покой, и почувствовал, как по коже побежали мурашки. Он никогда не забудет этот любопытный взгляд карих глаз Софии, в которых читалась уверенность, что она на пороге величайших открытий.
Бакстер поставил поднос на стол.
– Не хочешь сесть на мамино место?
Мия радостно забралась на стул и поерзала на нем, словно примеряя на себя его размер.
– Странное ощущение, да? – спросил Бакстер и, поставив на землю рюкзак, занял место напротив. – Я сидел тогда с гитарой в руках. Дописывал песню. Блокнот и ручка лежали здесь. – Он до сих пор помнил этот потрепанный блокнот с пятнами кофе. Сколько песен в него записано… – Сидел я с огромной чашкой кофе.
– А мама? – спросила Мия с набитым ртом.
– Краем глаза я заметил, что кто-то ко мне приближается. Более красивой девушки я в жизни не видел – вы, кстати, очень похожи. Подошла и села рядом. На твое место. Словно мы уже знакомы.
С таким же лицом по вечерам Мия слушала сказки на ночь.
– И что дальше?
Бакстер улыбнулся, позволив каждой клеточке своего тела насладиться воспоминанием.
– Я растерялся и не знал, что сказать. София прекрасно видела, что я нервничаю. Она же наоборот… излучала уверенность. На ней был деловой костюм. Она лукаво улыбалась. Мало того, что твоя мама сама подкатила ко мне, так еще и заговорила первой, – ради пущего драматизма он сделал паузу.
– И что она сказала?
– Ухмыльнувшись – точно так же, как это любишь делать ты, – она сказала: «Послушала тут, как вы играете. По-моему, вы расстроены». И в эту же секунду я влюбился в нее.
Мия засмеялась, гордо взглянув на папу. Бакстер тоже засмеялся. Впрочем, фраза эта стала пророческой. После ее смерти он превратился в потерявшегося в жизни вдовца, который из последних сил старается стать образцовым отцом для нуждающейся в нем дочери.
Бакстер откинулся на спинку стула.
– Хоть я и нервничал в тот момент, дерзости мне тоже было не занимать. Я уже привык, что ко мне постоянно подходят поклонницы.
Облизав дочиста вилку, Мия положила ее на стол.
– Они автографы просили?
– Да. Но не мама. Она о нашей группе даже не слышала. У меня и раньше случались подружки то тут, то там… ничего серьезного. Я был женат на гитаре. Или просто еще не встретил свей единственной. Все изменилось в одну секунду. Если бы у меня в кармане было кольцо, я сразу встал бы на колено.
Какой же он был дурак, что не делился этими воспоминаниями с Мией раньше! И запрещал возвращаться мысленно к тем дням себе. Здорово, что сейчас он мог так свободно говорить о Софии и воспоминания не рвали душу на части.
– А что было потом? – спросила Мия.
Бакстер ущипнул себя за подбородок.
– Потом я настроил гитару. Мама оказалась права.
– А потом?
– Она попросила что-нибудь сыграть – у нее выдался тяжелый день.
– Что ты сыграл?
– Новую песню, над которой тогда работал. Ты ее знаешь. «Сожаление – это разбитое зеркало». Допев, я протянул маме руку и сказал: «Меня зовут Бакстер». Мы начали болтать, забыв обо всем на свете, и очень удивились, заметив, что солнце скрылось из виду, переместившись между теми двумя зданиями.
Настало время показать Мии, что он принес с собой в сумке. Расстегнув защелки рюкзака, Бакстер достал тот самый блокнот, положил его на стол и начал лихорадочно шуршать листами с каракулями.
– Потом твоя мама сказала, что ей пора идти, а я попросил номер ее телефона.
Бакстер открыл нужную страницу, на которой когда-то София написала свой номер, имя и оставила под цифрами след от помады. Мия с нетерпением потянулась к блокноту. Бакстер почувствовал необычайную легкость в душе, наблюдая за тем, как дочка провела пальчиками по следу от губной помады и написанным рукой ее матери словам.
В это мгновение он физически почувствовал присутствие Софии рядом и обрадовался этому ощущению.
– Я чувствую, что она сейчас рядом.
Мия кивнула. Подушечкой указательного пальца она обводила очертания, оставленные нижней губой Софии. Бакстер вдруг вспомнил вкус губ Софии, их первый поцелуй, который случился в Чарльстоне через два дня.
– А как мама оказалась здесь? Она же из Калифорнии родом. – Мия по-прежнему не отрывала глаз от блокнота, словно с его страниц на нее смотрела сама София.
– Я задал ей тот же вопрос. Что такая девушка, как она, забыла в Гринвилле? Единственная на весь город, кто говорил без акцента. Думаю, этим твоя мама меня и зацепила в первую очередь. Красавица-южанка. У нее была такая же кожа с оливковым отливом, как у тебя, и такие же глаза кофейного цвета. А еще она была… была воплощением всего, о чем я в жизни мечтал. Во мне она тоже нашла определенную экзотику. Софии нравился мой акцент, мои байкерские сапоги. – Он сдвинул солнцезащитные очки на кончик носа. – Не устояла перед обаянием южанина.
Мия картинно закатила глаза.
– София сказала мне, что родом с Западного побережья. Получается, чтобы добраться до Южной Каролины, она проехала всю страну. У нее только что закончилось совещание в Атланте с компанией, для которой она разрабатывала рекламу, и пора было ехать на следующую встречу в Шарлотт. Бывают же чудеса в этом мире!
Он ткнул себя большим пальцем в грудь.
– Представляешь, я тогда первый раз за два года посетил Гринвилл. Так случилось, что я приехал на день рождения твоей прабабушки. И так случилось, что пришел именно в это кафе, чтобы поработать над песней. В то же время твоя мама, которая оказалась в Гринвилле первый раз в жизни и которая даже никогда не пила кофе, зашла сюда, потому что проголодалась за рулем. Так случилось, что ей стало любопытно взглянуть на исторический центр города, и она решила после обеда выпить чашку чая с мятой. И по какой-то непонятной причине на вопрос баристы – за стойкой стояла точно такая же девушка, – хочет ли она чай навынос, София помотала головой и сказала, что посидит в кафе. В этот момент наши жизни изменились навсегда.
Бакстер улыбнулся, подумав, сколько счастья принесла им встреча.
– В результате сейчас ты сидишь за этим столом. Благодаря той встрече теперь мы есть друг у друга. А еще теперь у нас есть Арройо и Диего. Вообще-то, о том, что ее удочерили, София рассказала мне в день знакомства. Она хотела найти свою биологическую мать. Что ж, мы исполнили ее мечту. Мы наконец отыскали нашу семью, малыш. И если бы понадобилось пройти весь этот путь еще миллион раз, чтобы сейчас быть здесь рядом с тобой, я без раздумий согласился бы. Можешь не сомневаться. – Бакстер вытер слезы счастья. – Больше мне добавить нечего.
Он говорил о минувших днях, и сердце его больше не рвалось на части. Изменить прошлое никто не в силах. Жизнь преподала суровые уроки. Но дальнейшее зависело от того, чему они его научили. И сожаления – не лучший помощник, а и вправду всего лишь разбитое зеркало. Мии только восемь, впереди их ждет много открытий.
– Тебе еще интересно, зачем я тебя сюда привез?
– Зачем?
– Я хочу, чтобы мама тоже присутствовала при принятии важного решения.
– Какого решения?
Бакстер отклонился на спинку стула и не смог сдержать довольную улыбку.
– Как ты смотришь на то, чтобы уехать в Испанию?
– Положительно. Мы же договорились поехать туда на Рождество.
– Я не это имею в виду. Ты слышала про академический отпуск?
Мия помотала головой.
– Многие молодые люди берут академический отпуск во время учебы в колледже. Это прекрасная возможность перезагрузить свою жизнь, проведя целый год так, как просит душа. Думаю, мы тоже можем взять академический отпуск и провести его в Испании.
– Подожди. Ты сейчас серьезно?!
Боже правый, за это выражение лица можно все отдать.
– Я ведь тебе обещал, наша жизнь изменится. Больше не хочу прятаться на огражденной территории элитного поселка. И ты была права, я слишком много работаю. Мне тоже нужна перезагрузка. Я хочу продать компанию Алану. Ему достались в наследство от тещи приличные деньги. Уверен, предложение его заинтересует. Мы могли бы даже продать дом; в любом случае он слишком большой для нас. Вещи можно оставить на складе индивидуального хранения. Мы уедем в Испанию на год и уже там решим, что хотим от этой жизни и что по-настоящему в ней главное.
Глаза лишенной дара речи Мии напоминали мячики для пинг-понга.
– Эстер предстоит серьезная операция. Лучше, если мы будем рядом. Можем подыскать себе местечко в Кадейре, небольшую виллу недалеко от поместья Арройо. Будешь ходить в школу с братьями, изучать испанский.
– Sí, sí! – воскликнула Мия.
– Я смогу подтянуть язык. Мне кажется, это станет лучшим решением в нашей жизни. И ее главным событием. Работы предстоит много: нужно оформить визы, все продать, отправить вещи на склад. Думаю, в два месяца уложимся. Успеем к весеннему пробуждению оливковых деревьев. Ты будешь помогать Альме после школы и по выходным.
– Пап, а ты чем займешься? Не заскучаешь?