– Хороший вопрос. Планирую одолжить у них гитару дона Хорхе и научиться играть фламенко. Помнишь, я был на концерте гитариста Хавьера Мартина, который дал концерт в пещере? Он живет на побережье Андалусии. Если получится, буду брать у него уроки – ездить к нему раз в неделю.
– Это точно ты?
– И еще кое-что, – сказал Бакстер. – Нам надо заехать в церковь и посетить колумбарий. У меня есть одна мысль, и нужна твоя помощь.
– Какая мысль?
– Все узнаешь.
Они уже ехали в пикапе в церковь, когда зазвонил телефон. Это был Алан.
Бакстер нажал на зеленую кнопку.
– ¿Qué tal, tío? – Как дела, дружище?
– Ты же вроде еще вчера должен был вернуться? Я думал, сегодня ты уже будешь раздавать указания направо и налево. Похоже, риоха с тапасом подействовали на тебя слишком расслабляюще.
– И не говори, – сказал Бакстер. – Слушай, у меня к тебе предложение.
– Валяй.
Бакстер посмотрел Мии в глаза и широко улыбнулся. Он собирался сделать еще один большой шаг навстречу новой жизни.
ЭпилогLa Familia
Год спустя
Снова наступила осень; Бакстер научился буквально кожей ощущать смену времен года. С каждым месяцем он все больше проникался испанским духом. Конечно, год выдался непростым. Продажа компании и дома, переезд в другую страну.
Но усталость эта была иного порядка – она дарила свободу. Когда Бакстер занимался последними формальностями, связанными с продажей компании Алану, и оформлением визы, он до конца не мог поверить, что отважился на такой шаг. Однако сказать, что решение он принял на горячую голову, было бы большим преувеличением. Бакстер все рассчитал. Два года они могли жить, ни в чем себе не отказывая. Денег хватало. Потом нужно будет подумать о работе. Возможно, он вернется в строительство, только теперь станет возводить дома, которыми сможет гордиться. Пару раз он даже думал о возвращении в Чарльстон. В этом вопросе все будет зависеть от Мии. Так или иначе, строить планы пока рано. Они решили, что поживут в Испании до конца учебного года, то есть до следующего июня.
К счастью, они успели вернуться в Испанию в середине января, чтобы провести время с Эстер до операции по пересадке сердца. Двенадцатого марта, через шесть дней после операции, которую провели в Мадриде, у нее случилось сильнейшее осложнение, связанное с отторжением донорского органа. Бакстер, Альма, Мия, Рудольфо и дон Диего провели две недели в Мадриде, надеясь на чудо и мастерство врачей.
А еще через три недели они выкатили Эстер на кресле из дверей кардиологического отделения государственной больницы в Мадриде, на парковке которой она встала с каталки и самостоятельно дошла до машины Альмы. Дома Эстер ждала толпа друзей и родственников; мало кто из них верил, что такое чудо произойдет. И хотя восстановление шло медленно, день ото дня она чувствовала себя лучше и лучше. Бакстер знал, что свои силы Эстер черпает в наладившихся отношениях между Альмой и Рудольфо. А еще они с Диего заново переживали любовь своей юности. Диего быстро стал частью семьи и любящим дедушкой для Мии. Часто, сидя за обеденным столом, Бакстер удивлялся тому, как все в итоге сложилось.
Особенно когда Диего и Эстер объявили, что собираются пожениться. Диего планировал продать свой дом и переехать к ней. Он оформил с Арройо деловое партнерство, куда включили и Мию, и вложил свои средства во все проекты Альмы: новую мельницу, дегустационный зал, ресторан. Рудольфо больше не мечтал о переезде в Мадрид. Их отношения с Альмой в корне изменились. Он пообещал сестре, что не будет оспаривать ее видение будущего фермы, на что она ответила, что без Рудольфо как управляющего сама не справится.
Бакстер наслаждался жизнью на полную катушку. Под руководством Хавьера Мартина он осваивал фламенко. Учеба проходила с полным погружением – он постоянно слушал игру великих мастеров. Новое увлечение завладело всем его существом; он даже заподозрил, что без испанцев в его роду точно не обошлось. И хотя до совершенства было далеко, он уже вполне уверенно исполнял несколько композиций. Да и если честно, мастерство не имело большого значения. Главное, что он давал пищу душе и получал чертовское удовольствие от занятий.
Кстати, во время первого же урока с Мартином выяснился забавный момент: музыкант был счастлив в браке, и в семье росло четверо детей – что только подтверждало вывод Бакстера о том, что можно совмещать творчество и счастливую семейную жизнь.
Бакстер снова начал писать. В голове постоянно рождались мелодии, и он их сразу исполнял на гитаре. Он возобновил отношения с парнями из «Кактус роуд» и частенько делился с ними новыми мелодиями, которыми в последнее время просто фонтанировал. Может быть, у него получится даже что-то продать.
Его пара рук оказалась незаменимой, когда требовалось что-то построить или отремонтировать на ферме. Бакстер многому научился у местных зодчих. Возводя мельницу, они вместе создавали произведение искусства. Если все пойдет по плану, к следующему лету она будет готова и новый урожай Альма сможет перемалывать на собственной мельнице. Для Бакстера стало полной неожиданностью, что он снова полюбил стройку, совсем как в юности. Поэтому идея вернуться в строительный бизнес уже не казалась такой пугающей.
Сегодня заканчивался сбор урожая. Стол ломился от бутылок свежего масла и тарелок со всевозможными закусками: сыровяленым мясом, ensala-dilla rusa [39], сыром «Манчего», оливками и крупным соленым миндалем. В ведерках со льдом охлаждались четыре уже почти пустые бутылки игристого вина. Брат Эстер, стоя у двух огромных сковородок, занимался приготовлением fideuá de mariscos ‒ блюда, очень похожего на паэлью, в котором вместо риса использовали вермишель. От одного вида лангустов, мидий и моллюсков, искусно уложенных сверху вместе с ломтиками лимона, текли слюнки. Запах морепродуктов чудесно сочетался с ароматами осеннего воздуха.
Мия и Диего сидели за шахматной доской друг против друга. Прическу девочки украшал розовый бант в горошек. Как же она повзрослела! Под чутким руководством дона Диего Мия улучшила навыки игры в шахматы и иногда даже выигрывала у него партию-другую. В испанском Мия тоже поднаторела, и теперь за шахматной доской они могли болтать часами. Эстер сидела рядом с Мией и подбадривала ее улыбкой, такой же теплой, как испанское солнце. На земле справа от стола Пако воспитывал ударами лап нового щенка Мии – водолаза по имени Лила.
Булочник Альберто сидел рядом с Бакстером, который держал в руках гитару. Последнее время они много времени проводили вдвоем, музицируя. И хотя в изучении испанского успехи Бакстера были не такими впечатляющими, как у Мии, его словарного запаса хватало, чтобы мечтать вслух и строить с Альберто планы создания новой группы.
– Пап, – окликнула его Мия как раз в тот момент, когда они с Альберто решали, что будут играть дальше. – Давай фламенко.
– Не уверен, что получится, солнышко.
– Creo que estás listo. – Получится.
Второй раз просить его не пришлось. Бакстер развернулся к Альберто, тот уже все понял и начал хлопать в ладоши. Сосредоточившись на ритме, который задавал булочник, Бакстер начал играть большим пальцем, используя технику «пульгар» для извлечения мелодической линии. Он постучал безымянным пальцем по корпусу гитары и заиграл перебором компасы фламенко, которые ему удавались особенно хорошо.
Альма присоединилась к Альберто и тоже начала хлопать. Они оба безошибочно отбивали ритм, чувство которого было у испанцев в крови. Вскоре вся семья вскочила на ноги, танцуя и хлопая в ладоши под звуки фламенко. Когда-то Бакстер гастролировал по всему миру, ему не раз приходилось выступать перед толпами людей, но никакая публика не могла сравниться с друзьями и семьей, которые его сейчас окружали.
Мия танцевала рядом с бабушкой, и когда она поглядывала на отца, в ее взгляде Бакстер не видел ничего, кроме безграничной любви. Сердце Бакстера наполнилось предчувствием чуда. Он еще не до конца осознал, какого именно, но за хвост он его держал уже очень крепко.
Когда гости ушли, они сели в две машины и поехали на кладбище. Был еще один человек, с которым им хотелось разделить праздник, посвященный окончанию сбора урожая. Они прошли мимо могил, усыпанных листьями цвета пекана, бананов и граната. Мия сидела на плечах у Рудольфо, Бакстер с Альмой шли, держась за руки, а Эстер передвигалась, оперевшись на руку Диего. Они были замечательной парой. «Как жаль, – подумал Бакстер, – что нельзя прожить жизнь заново и провести ее всю рядом с любимым человеком». Но в любом случае они должны благодарить судьбу за то время, которое им отпущено прожить вместе, точно так же, как Бакстер считал даром небес каждую минуту, проведенную с Софией.
Вдали над деревьями возвышалась колокольня. Воздух полнился лиловым свечением. Прохлада будоражила, заставляла выпрямить спину и заряжала энергией. Многие надгробия украшали букеты свежих цветов, и несмотря на то, что уже темнело, на кладбище были люди и звучали слова молитвы и прощания.
Могила Софии находилась в двух рядах от могилы дона Хорхе. Бакстер и Мия приняли, как им казалось, самое правильное решение – они привезли урну с прахом на землю, которая была ей по-настоящему родной и с которой она была связана узами крови.
Дон Диего положил на могилу букет осенних цветов, что они с Мией нарвали на лугу рядом с домом. Затем поцеловал свою руку и коснулся ею надгробного камня, прошептав слова, которые никто, кроме него самого и его дочери, услышать не мог.
Когда Диего отошел от могилы и обнял Эстер за талию, Мия обратилась к Бакстеру:
– Ты знаешь, что я поняла?
– Что? – Он притянул дочь к себе.
– Я думаю, мама очень счастлива на небесах. И она ждала, когда мы тоже найдем свое счастье.
Бакстер посмотрел на дочь мокрыми от слез глазами.
– Просто удивительно, что