— Неужели известна судьба каждой?
— В том-то и дело, что нет… На сегодняшний момент точно известно нахождение шести монет. Одна в Эрмитаже, одна в Историческом музее, четыре у частных коллекционеров, в основном у американцев.
— И сколько же они стоят? — полюбопытствовал Елозин.
— На аукционах их стоимость доходила до четырехсот тысяч долларов, но цена все время растет. Сегодня она может быть гдето около миллиона долларов…
— Ну-ну… Прямо-таки миллион!
— Но дело же не в деньгах, Сергей Авдеевич! Попробуйте их найти на аукционах! Их могут выставить только в случае какихто чрезвычайных обстоятельств! Потому что иметь в своей коллекции Константиновский рубль — предел мечтаний каждого коллекционера. Это идеальный подарок для него, поверьте мне. Идеальный!
Неожиданно за дверью послышался звук шагов. Нагорный прислушался, встал, подошел к тяжелой двери, чуть приоткрыл ее, оглядел коридор. И убедился, что там никого нет. Плотно закрыл дверь, вернулся в свое кресло.
— Значит, это один из тех рублей, местонахождение которых было неизвестно? — уточняет Елозин, с насмешливым любопытством поглядывая на всполошившегося Нагорного.
— Да.
— А как это проверить? Вы же понимаете, что ошибка исключается.
Нагорный озабоченно поджал губы.
— Ну, экспертиза такой вещи — дело весьма деликатное. Сразу возникает миллион вопросов — откуда, почем, как попал, какая история за ним… Могут и донести. Нам это надо?
— Нет, нам это не надо. Нам нужна стопроцентная гарантия подлинности.
— Что ж, если вы считаете нужным, мы найдем специалистов с безупречной репутацией, которые проведут соответствующие экспертизы и дадут неопровержимое заключение…
— Вот так и поступим. Время у нас пока есть.
Утром следующего дня Илья Борисович проснулся не в спальне, а в гостиной на диване в состоянии похмелья, которое он уже давненько не испытывал. Дело было даже не в физических страданиях, а в мучительной уверенности, что вчера он наворотил каких-то непоправимых бед, что-то потерял и совершил непростительные глупости. После того, как Елозин убыл из клуба, Илья Борисович ненароком оказался в компании старого приятеля, окруженного молодыми девками из эскорт-агентства. И незаметно перестал себя контролировать. Не то чтобы он напился до полной потери памяти, но какие-то вещи помнил достаточно смутно. И это было хуже всего.
Неожиданно в голову ударила страшная мысль — Константиновский рубль! Он зачем-то демонстрировал его не только Елозину, но и приятелю!..
Накинув халат, трясущимися руками Нагорный достал из пиджака бумажник, вытряхнул его содержимое на стол — монеты не было. Потом он обшарил все карманы пиджака и брюк — с тем же успехом. Бросился в прихожую, рылся в карманах плаща…
В таком состоянии его застала появившаяся из спальни Марина.
— Что это на тебя нашло? — зевнув, спросила она. — Давненько я не видела тебя в таком состоянии.
Нагорный только застонал в ответ. Марина внимательно посмотрела на него:
— Что с тобой? Что-то случилось? Тебя вчера на подвиг потянуло?
— Случилось, — Нагорный обхватил голову руками. — У меня пропала очень ценная вещь. Очень дорогая.
— Ладно, не переживай. Сопрешь где-нибудь другую, не в первый раз.
Нагорный страдальчески уставился на нее.
— Ты даже не представляешь себе, о чем идет речь! И чем это может для меня кончиться!.. Это катастрофа.
— А откуда мне знать? Ты же с некоторых пор не посвящаешь меня в свои дела. Все делаешь тайком. Ты стал такой таинственный, что я даже боюсь, уж не шпион ли ты?
— Марина, мне не до шуток!
Марина присела на диван рядом с ним:
— Ты представляешь себе, где это могло случиться?
— Примерно…
— А может, эту вещь у тебя украли?
Нагорный ничего не ответил, мучительно перебирая в голове события и подробности вчерашнего вечера.
— А ты подумай получше, — сказала Марина. — Может быть, это какая-нибудь из девиц, которые там всегда вертятся? Она не могла обчистить нашего папика?
— Какого папика?
— Тебя, мой милый. Ты распускаешь перед ними хвост, но для них просто богатый папик, которого грех не обобрать.
Звонок телефона помешал Нагорному высказать все, что у него накопилось на душе.
— Слушаю, — раздраженно сказал он.
— Здравствуйте, господин Нагорный. Как наши дела? — поинтересовался звонивший.
Илья Борисович сразу узнал этот голос, и ему стало еще хуже.
— Надеюсь, наш подарок произвел впечатление на клиента? — мягко, но настойчиво поинтересовался звонивший.
— Да, конечно, — пробормотал Нагорный. — Самое благоприятное.
— Вы уже передали его?
— Нет, он пока хранится у меня. До юбилея еще есть время, поэтому… К тому же они требуют провести дополнительные экспертизы.
— Ну, что ж… Сделайте то, что они просят. Только будьте осторожны. Эта вещь досталась нам весьма непросто. И вообще она уже в игре с очень большими ставками.
— Я все понимаю.
— Ну что ж, желаю удачи.
Закончив разговор, Илья Борисович откинулся на спинку дивана и шумно втянул в себя воздух.
— Боже мой, в каком дерьме я оказался! Если я не найду ее… Ты не представляешь, что со мной могут сделать!
Марина смотрела на него по-прежнему непримиримо:
— Неужели убьют?
— О господи, какая ты стала!
— Не стала. Меня такой сделал ты!
— Ну, конечно! Что ты на меня так смотришь? Хочешь предложить мне выпрыгнуть из окна? Или повеситься?
— Не хочу. Потому что знаю, что это бесполезно. Ты слишком любишь себя и молоденьких шлюшек!
— Ну да, а ты у нас просто монашенка! Правда, сильно пьющая.
— Повеситься! — расхохоталась Марина. — Да тебе и мысль такая не может прийти. Это не для тебя.
— Все, хватит на сегодня! — заорал Нагорный. — Закончили!
— Ну, хватит, так хватит, — легко согласилась Марина и ушла на кухню.
Нагорный схватил телефон:
— Граненый, это я. У меня пропала одна вещь… Надо найти. Любой ценой.
Глава 6«Последние защитники отечества»
Шло время, а отвратное послевкусие от истории с погибшей женщиной все не проходило. Будто его унизили или безнаказанно оскорбили. И сколько Ледников ни успокаивал себя, горечь и злость постоянно возвращались.
И тут весьма вовремя неожиданно заявился Сережа Прядко, старинный приятель, с которым они вместе начинали служить родине — Ледников следователем прокуратуры, а Сережа опером в милиции. И если Ледников в какой-то момент по не слишком очевидным даже для себя причинам сошел с дистанции, то жилистый и азартный Прядко продолжал забег, и уже было ясно, что служебные перспективы у него весьма радужные. Ледников всегда знал: Сережа Прядко свое возьмет. И не имел ничего против. Если бы таких оперов было побольше, с законом в стране дела обстояли бы по-другому.
Правда, глядя на широкоскулое лицо своего приятеля, Ледников всегда вспоминал прочитанное где-то сообщение, что британские ученые в ходе специального исследования пришли к выводу, что обманщиков и аферистов можно определять по лицу: мужчины с широкими физиономиями более склонны к поступкам, так сказать, неэтичным. Многомудрые британцы установили, что граждане с более широкими лицами по отношению к общим пропорциям тела в ходе деловых переговоров чаще прибегали к обману, нежели испытуемые с узкими лицами. И во время карточной игры они также чаще лгали и обманывали, чтобы выиграть. В общем, профессора доказали, что определенные физические характеристики могут указывать на склонность человека к обману и мошенничеству. Они объяснили это тем, что у мужчин с более широкими лицами повышен уровень агрессии, поэтому они более склонны к демонстрации своей доминирующей роли, а также к асоциальному поведению, в частности к обману и аферам.
Признаться, Ледникова выводы профессоров не слишком убедили. Его жизненный и профессиональный опыт как раз подска-зывал, что среди аферистов и лгунов достаточно часто встречаются и персонажи с узкими, вытянутыми физиономиями. Но, глядя на Сережу Прядко, он всякий раз думал, что западные профессора, может быть, в чем-то и правы — Сережа был мастер разводок и известный темнила. Но, как он утверждал, сугубо для пользы дела. А если представить себе контингент, с которым он работал, то упрекать его в склонности «замутить» и откровенно надуть было несправедливо. За себя в этом плане Ледников не опасался, он слишком хорошо знал Прядко, а тот знал об этом. Но, с другой стороны, привычка — вторая натура. И потому, когда Сережа с Ледниковым хитрил и темнил, он, или как бы невзначай ставил его на место, либо просто принимал вид, что ничего не замечает, но поправку на ветер, конечно, делал.
У Прядко была с собой бутылка действительно хорошего виски, так что, как писал Пушкин, «шампанское явилось, разговор оживился…»
— Кстати, про твои дела с шатуновскими? — поинтересовался Прядко после второй рюмки.
— С кем? — удивился Ледников.
— С людьми Шатунова. Есть такой депутат Госдумы, а по совместительству владелец нескольких крупных компаний. Ты же с ним попробовал бодаться?
— А ты откуда про него знаешь? — подозрительно спросил Ледников.
— Да не от тебя, — укоризненно покачал головой Прядко. — Кстати, мог бы старому другу позвонить, посоветоваться кое о чем… А то затеял игру в героя-одиночку. Что за дела, Валь? Я на тебя удивляюсь.
— Это мое личное дело.
— Отставить личные дела, — голосом старшины отрезал Прядко. — А если эти придурки завалили бы тебя в какой-нибудь подворотне?
— Пусть попробуют.
— Они и пробовать не будут.
Постно-отеческие наставления Прядко уже бесили:
— А чего ты от меня ждал? Чтобы я, как бобик, сразу отдал им съемку и забыл, что на моих глазах убили человека?
— Нет. Просто делом должны заниматься те, кому положено. Полиция, суд…
— Видел бы ты этого следователя!
— А я его видел. Причем неоднократно. Он делал то, что ему приказали. Что, ты этого не понимаешь? Ты оказался в ситуации, когда все твои карты легко бьются. Там таких людей подключили… Что я тебе объясняю? Ты же сам в конце-концов все понял.