Ледников внимательно рассматривал себя в зеркало. Недельная щетина, совсем коротко, чуть ли не наголо остриженные волосы, насмешливо вздернутые уголки рта, нагловатый взор… И смуглый цвет лица — накануне в студии загара на Белорусской он быстренько забронзовел и стал подозрительно похож на цыгана. Осталось придумать прикид. Ну, тут он решил особо не выпендриваться — драные джинсы, ремень с массивной пряжкой, военного образца куртка с нашивками, а под ней черная майка с чьей-то бандитской рожей.
Ну, что ж, в таком виде, пожалуй, можно и явиться под светлые очи господина Нагорного. Накануне позвонил Прядко и сообщил, что прибывший с Мальдивских островов антиквар Червенский порекомендовал господину Нагорному внимательно выслушать некоего пана Ледника, гражданина Украины, проживающего в Москве и способного сделать весьма интересные предложения.
Звонок домофона оторвал его от увлекательного занятия — изучения самого себя в новом образе, в котором еще нужно было обжиться. Это была Апраксина. Увидев Ледникова в новом обличье, она невольно отшатнулась.
— Господи, что с тобой?
— Неважно. Так надо.
— Это действительно ты?
— Действительно я. Что-то случилось?
— Павел Лукич…
— Что?
— Он позвони мне и сказал, что написал какой-то плакат и пошел к салону…
— И чего он хочет?
— Сказал, что будет стоять там и протестовать, пока ему не вернут картину. Сказал, что если не вернут, он устроит скандал. Добром это не кончится. Надо уговорить его, чтобы он не устраивал это… — забеспокоилась Апраксина — У него слабое сердце…
— Уже поздно, он там. Поехали.
Конечно, все это было совершенно не вовремя. Но, с другой стороны, ситуацию можно было попробовать использовать для нетривиального знакомства с господином антикваром.
У входа в салон стоял Верхоянцев с самодельным плакатом, на котором красовалась надпись «Вас здесь обманут и ограбят!» Рядом с ним толклись несколько пенсионеров, и он им что-то горячо объяснял.
Когда Ледников припарковался, из салона вышли двое типичных охранников и направились к Павлу Лукичу.
— Жди меня в машине, — бросил Ледников. — Слышишь? Не выходи. Я справлюсь сам.
Охранники уже добрались до Верхоянцева и принялись вырывать у него из рук плакат. Загалдели, как встревоженные гуси, стоявшие рядом с ним пенсионеры.
— Эй, мужики, отпустите старика! — закричал Ледников. — С ума, что ли, сошли?
Он положил руку на плечо стоявшего к нему поближе охраннику, тот сбросил руку и, не оборачиваясь, послал Ледникова:
— Да пошел ты, козел!
Пришлось заломить ему руку, ощутимо давя на локтевой сустав. Охранник послушно наклонился вперед чуть ли не до асфальта, а потом рухнул на колени.
— Отпусти старика, идиот! Ты что, не видишь — ему плохо?! — повернулся Ледников второму охраннику. — Помрет тут, ты же отвечать будешь!
Старик действительно схватился за сердце, по-рыбьи хватая ртом воздух.
Ледников отпустил руку охранника и бросился к Верхоянцеву.
— Таблетки… в кармане… — чуть слышно пробормотал тот.
Ледников, поддерживая, довел Верхоянцева до машины. Апраксина, которая все это время сидела в машине и наблюдала за происходящим, бросилась им навстречу. Вдвоем они осторожно опустили его на заднее сиденье. Апраксина села рядом.
— Как вы, Павел Лукич?
— Ничего, сейчас лекарство подействует…
— Зачем вы так? С вашим сердцем надо спокойно сидеть дома.
— Но ведь надо же что-то делать? Почему им все можно? Нельзя же позволять им отнимать у нас последнее!.. Я из-за Сони… Нельзя же все терпеть.
Он шептал что-то еще, такое же отчаянное. Ледников сел за руль и погнал машину к дому Верхоянцева.
Убедившись, что угроза сердечного приступа миновала и Верхоянцев заметно приободрился, Ледников решил вернуться в салон, пока там были еще свежи впечатления от неожиданного происшествия. И первым, кого он увидел, войдя внутрь салона, оказался охранник, которому он чуть не сломал руку. Ледников ослепительно улыбнулся:
— Все, мужик, на сегодня мордобой закончен. Мир-дружба, нихт цап-царап! Я к вашему командиру господину Нагорному. Он в курсе и ждет. Можешь у него осведомиться!
Охранник неохотно позвонил по мобильному:
— Илья Борисович, тут один тип, говорит, что к вам.
— От Червенского, — подсказал Ледников.
— От Червенского, — послушно повторил охранник. — Хорошо. Только это тот самый…, который на нас напал.
— Ну уж напал, — засмеялся Ледников. — Скажешь тоже! Помог разобраться в ситуации — так правильнее будет.
— В следующий раз полезешь — мы тебе уши оборвем, — сумрачно пообещал охранник.
— А следующего раза, не будет, — успокоил его Ледников. — Потому что мы с вами теперь будем заодно. В одном окопе, так сказать.
— Ладно, пошли, — пробурчал охранник и повел Ледникова на второй этаж в кабинет Нагорного. Уже у двери спросил:
— Ты всегда такой борзый?
— Я борзый? — изумился Ледников. — Да я сегодня тихий, аки голубь небесный. Когда я стану борзым, я тебя предупрежу, чтобы не напугать ненароком.
Глава 22«Трупы больше не нужны»
Илью Борисовича, и без того в последнее время пребывавшего в мрачном расположении духа, утренний скандал с Верхоянцевым погрузил в тягостные размышления и дурные предчувствия, к которым он вроде бы никогда не был особенно расположен. Знак был дурной. Что-то в его делах разладилось и понеслось не туда. Не в привычках Ильи Борисовича было приходить в отчаяние от неудач, но тут он ничего не мог с собой поделать. Постоянные скандалы с Мариной, холодное, как металлическая плита на морозе, давление мистера Милнера, нетерпение адвоката Елозина… А тут еще этот старикан, которого Илья Борисович, признаться, давно уже похоронил и не брал в расчет, всплыл, как утопленник из пучины вод. Так что визит какого-то проходимца, пусть и с рекомендацией от Червенского, был совершенно не ко времени. Но Илья Борисович решил все-таки его выслушать — в нем, как и во всех антикварах и коллекционерах, жила неискоренимая надежда, что вот вдруг среди ненужного хлама и сора обнаружится уникальная вещь немыслимой цены.
Посетителя он встретил тяжелым взором. Сухо осведомился:
— Вы всегда лезете в чужие дела?
— В чужие — никогда, — невозмутимо сказал тот. — Но если дело касается моих друзей…
— А мы что — друзья? Не знал.
— Будем, Илья Борисович. Ну, в крайнем случае, партнерами. А партнер и друг в таких ситуациях — одно и то же… А ведь я вас сегодня спас от больших неприятностей.
Развалившись в кресле, посетитель ясными глазами насмешливо смотрел на Нагорного. Сквозь дырку в его джинсах было видно голое тело. И вообще самоуверенная наглость так и перла из него.
— Это от каких же неприятностей, любопытно? — высокомерно поинтересовался Нагорный.
— Да не подоспей я вовремя, этот старикан в руках ваших башибузуков просто отдал бы Богу душу. Умер бы со своим плакатиком на груди. И что тогда? Шум, скандал. Вам это надо? Мне тоже.
— Вы-то тут при чем? Это мои проблемы.
— Так ведь я собираюсь вести с вами дела, дорогой Илья Бори-сович. Не просто же так я к вам пожаловал, — нагловато сказал проходимец.
— Вот оно что… И какие дела у меня могут быть с вами?
— Илья Борисович, мне вас рекомендовали серьезные люди, которым я доверяю. Дело в том, что у меня есть большие связи на Украине — с работниками музеев, с антикварами. Есть возможность работать с очень любопытными вещами. Но вы же знаете, как это сложно. Тут нужны конкретные клиенты. У вас такие есть. У вас есть связи и там, за бугром. Вы знаете, по каким правилам там играют. Если мы договариваемся о сотрудничестве и партнерстве, то я беру на себя поставку вещей с Украины, а вы помогаете с их реализацией.
— Послушайте, что вы можете мне предложить? Какие-нибудь рушники? Или горшки? — усмехнулся Нагорный.
— Что за великодержавный шовинизм! Откуда такое пренебрежительное отношение к матери городов русских?.. Я вижу вы совсем не знаете украинский рынок антиквариата. Он, конечно, поменьше российского, но вполне любопытен. И весьма перспек-тивен.
Нагорный, чуть подумав, решил, что пора переходить к предметному разговору:
— Послушайте, у меня мало времени. У вас есть конкретные предложения? Их я готов выслушать. Если нет…
— Илья Борисович, я пришел, чтобы познакомиться для начала. Так сказать, посмотреть друг на друга, принюхаться…
— Я не парфюмер, чтобы принюхиваться, — тяжело пошутил Нагорный.
Наглец прищурился:
— Ну что ж… Вот вам сюжетец для начала. Мне на днях звонили знакомые из Киева и сказали, что есть возможность приобрести Константиновский рубль… И они не знают, сколько за него стоит заплатить. А главное — кому его потом пристроить… Представляете себе?
Илья Борисович смотрел на драные штаны наглеца и обдумывал дикое предложение. Для начала нужно было не выдать охватившего волнения, и он основательно прокашлялся. Мыслей было несколько. Это какая-то провокация — уж слишком неправдоподобное совпадение. Или — та самая неправдоподобная удача, которую всегда ждет любой собиратель?
Наглец в драных штанах смотрел на него ясными прозрачными глазами и ждал ответа. Прокашлявшись, Нагорный сипло осведомился:
— Откуда там может взяться Константиновский рубль?
— Да кто ж его знает? — фыркнул удивительный посетитель. — По нынешним временам, чего только не случается! Тут на днях украденные три года назад в Швейцарии работы Пикассо вдруг объявились. И где? В Сербии. Почему в Сербии? А если в Сербии, то почему не в Киеве? Судя по всему, люди, которые брали Пикассо в Швейцарии, были непрофессионалами и слабо представляли себе, что попало к ним в руки. А уж тем более не знали, что с этим самым Паблой, который Пикассо, делать… Вот и с рублем этим, мне кажется, такая же история. Он попал в руки случайным людям, и они теперь ищут, куда бы его пристроить. Ну, вы же знаете, как это бывает со старыми вещами? Вдруг какая-то вещь, о которой все забыли, всплывает из топи блат… Откуда? Почему?