«Аллюзии»
«Вот видишь, Анетта, как все получилось… Твой муж женился, а твой мальчуган едет к женщине, о которой уже давно думает постоянно, все время. И я не знаю, виноваты ли мы перед тобой или просто так уж устроена жизнь. Что же нам остается? Только верить, что ты поняла бы нас, поняла или простила…»
И тут Ледников подумал: ничего себе, он обращается к Разумовской не только от себя, но и от имени ее мужа тоже! Мог ли он себе такое представить когда-нибудь! Хорошенький дуэт у них образовался, весьма трогательный.
Вот так, путаясь в неясных мыслях и неопределенных чувствах, он добрался до квартиры Апраксиной.
Жила она на проспекте Мира недалеко от станции метро «Алексеевская» в солидном, так называемом «сталинском» доме. Несколько раз он подвозил ее сюда, но внутрь никогда не поднимался, как-то все не случалось. С трудом приткнув машину во дворе, он отыскал нужный подъезд. Железная дверь была почемуто распахнута, внутри было темно и грязно — ободранные стены, исписанные непристойностями, дверь квартиры рядом с лифтом исполосована ножом, из дыр торчали грязные обрывки поролона, на подоконнике стояла мятая жестяная банка, набитая окурками. В общем, картина радости не внушала.
Лифт, дребезжа и дергаясь, доставил его на четвертый этаж. Здесь было почище и попристойнее.
— Проходи, — без всякого выражения сказала Апраксина, открывая дверь и отходя в сторону.
По узкому коридору он прошел, в единственную комнату. Горела только лампа рядом с креслом, на котором лежала раскрытая книга. Поэтому было темновато, но Ледников сразу машинально, словно он пришел с обыском или допросом, оценил обстановку. Массивная мебель занимала слишком много места — она явно не предназначалась именно для этой комнаты, ее привезли из другой, более просторной квартиры. Видимо, мебель досталась Апраксиной в наследство от родителей. На стенах висело несколько картин. Он быстро провел по ним взглядом и уже хотел отвернуться, когда одна из них буквально приковала его внимание.
Это был все тот же «Водоем» Борисова-Мусатова. Две девушки в кружевах у воды… Прекрасные юные женщины из какого-то иного мира… Та же самая копия, что он видел у Марины… Хотя нет, другая. Если там был прорисован профиль девушки на первом плане, а лицо второй терялось в дымке, то здесь наоборот — профиль едва различим, а юное, свежее лицо на заднем плане — четко прорисовано… И это — Апраксина… Еще не женщина, даже не девушка, еще полудевочка, но она…
— Откуда у тебя это картина?
— Какая?
— Вот эта копия Борисова-Мусатова?
— Это написал один художник, друг папы…
— Почему же ты не говоришь, что он написал две картины?
Она застыла, а потом медленно повернулась к нему.
— Откуда ты знаешь?
— Я сегодня разговаривал с Мариной Нагорной… В ее кабинете висит вторая картина. И Марина сказала, что это предсказание. Как это понимать?
— Она… моя сестра.
«Вот так, — подумал Ледников, — как все просто».
— Старшая сестра… Но мы не виделись уже много лет. Она ушла из моей жизни, я из ее. Наверное, потому и предсказание. Мы есть, но нас нет друг для друга.
— Из-за Нагорного?
Апраксина едва заметно кивнула.
— Давай на этом закончим.
— Что между вами прозошло?
— Да какая разница?
— И все-таки?
Все тем же тусклым, невыразительным голосом она рассказала:
— Однажды, уже после их свадьбы, он стал приставать ко мне… Я не знала, что делать, сначала думала, он шутит, а он повалил меня на диван… Я умоляла его. И тут вошла Марина. Она обозвала меня маленькой мерзкой шлюхой и сказала, что больше не хочет меня знать.
— Между вами с Нагорным что-то было?
— Нет. Он просто ничего не успел… Она своим появлением спасла меня от изнасилования, но возненавидела меня. С тех пор мы больше не виделись.
Апраксина с вызовом взглянула ему в глаза.
— Ну, вот и все. Теперь ты все знаешь. Можешь думать, что хочешь.
— А что я должен думать?
— Не знаю.
Она дернула плечами — мол, какая разница.
Ледников крепко взял ее за плечи повернул к себе, но она никак не хотела смотреть ему в глаза.
— Слушай, какая разница, что у вас в прошлом? Мало ли что у кого было? Думать надо не об этом. Как только Нагорный узнает, что старик завещал портрет Державина тебе, его подручные явятся за тобой. Тебе надо уехать.
— Глупости все это. Я никуда не уеду. Не хочу бросать Павла Лукича. И не уговаривай меня. Не уговаривай меня, я просто не могу.
— Тогда надо поговорить с Мариной — пусть она остановит своего мужа. Я не думаю, что она до сих пор ненавидит тебя. Прошло столько лет. Уверен, что она жалеет о том, что все так произошло. Вы просто обе боитесь сделать первый шаг. Черт побери — это же твоя сестра!
Апраксина прикрыла глаза.
— Это бесполезно и ничего не даст.
— Но почему? Я разговаривал с ней сегодня, она показлась мне вполне вменяемой.
— Это только так кажется. Я несколько раз пыталась поговорить с ней — ничего не вышло.
— Она что — так любит его?
— Не думаю… Там другое. Она готова на все, лишь бы сохранить его. Просто она полностью под его влиянием. Он может убедить ее в чем угодно. И она поверит.
— Даже если с тобой что-то случится?
— Он убедит ее, что не имеет к этому никакого отношения. Или что так надо было. И она поверит ему. Она всегда на его стороне.
— Так что же ты собираешься делать?
— Не знаю.
На улице он набрал номер Марины.
— Это Ледников. Я только что встречался с вашей сестрой… Да, с Ириной… Да, мы знакомы… Но дело не в этом! Дело в том, что Верхоянцев оформил дарственную на портрет Державина, и оформил на имя Ирины. Теперь он принадлежит ей! Когда ваш муж узнает об этом… Вы понимаете, что Ирина в опасности? Алло! Марина, вы меня слышите? Вы поняли, что я сказал?
Ответа он так и не дождался. Тут была какая-то странность, непонятность. Почему Ирина готова объяснить отношение сестры к Нагорному чем и как угодно, но только не любовью? Готова допустить наваждение, гипноз, но только не любовь?
Вдруг вспомнилась поразившая еще много лет назад история другой Ирины.
Княжна Ирина Александровна Романова, племянница императора Николая II и правнучка Николая I, была наделена судьбой поразительной и, в то же время, пугающей красотой. Даже на фотографиях в ее прекрасном лице, удивительных глазах нельзя не заметить таимую печаль, предчувствие чего-то темного, страшного и душевную готовность к грядущим испытаниям. И это в годы, когда она была самой красивой, самой богатой, самой желанной невестой России! Откуда эта печаль, это тайное знание? Может быть, из наблюдений за жизнью родителей? Ее мать, Великая княжна Ксения Александровна, старшая дочь императора Александра III.
Отец — Великий князь Александр Михайлович, красавец с легким характером, с ранней молодости слывший покорителем женских сердец. Ксения Александровна влюбилась в него страстно и безоглядно. Кроме дочери, у них было еще шестеро сыновей. Но со временем страсть ушла. Князь, с молодости пропадавший в морских походах, приобрел богатейший мужской опыт в портах мира и не изменил своих привычек. Ксения Александровна, обожавшая мужа, не могла препятствовать ему в его развлечениях, а потом и сама нашла утешение в объятиях какого-то англичанина…
Родителям было не до детей, их всячески баловали и только. Княжну Ирину воспитывала бабушка. Отношения родителей, которые ни для кого не были тайной, воспитали в незаурядной, тонко чувствующей девушке застенчивость, грусть и сдержанность. И каково же было всеобщее изумление, когда выяснилось, что она влюблена в князя Феликса Юсупова. И только его видит своим мужем!.. Да, представитель одной из самых знатных семей России, фантастический богач, немыслимый красавец — даже чрезмерный для мужчины! Но ее союз с ним немыслим. Ибо если княжна Ирина не только прекрасна, как ангел, но и так же чиста, то Феликс, красив, как черт, но и открытое, демонстративно вызывающее воплощение порока. Человек с гомосексуальными наклонностями, обожающий переодеваться в женское платье, танцевавший в таком виде в кабаре и принимавший потом ухаживания офицеров! Она — сдержанность и непоколебимое достоинство. Он — не желающая сдерживать себя ничем страсть! Чуть ли не все были против этого шокирующего союза. Распутник Юсупов только растлит и сделает несчастной эту прекрасную девушку! Категорически возражала воспитавшая княжну Ирину вдовствующая императрица Мария Федоровна, обожавшая внучку. Настраивал против этого нечистого брака царскую чету даже всесильный тогда Григорий Распутин…
Но Ирина и Феликс проявили неожиданное упорство и твердость, настояли на своем. Юную и непорочную княжну не остановили и не испугали ни слухи о бесконечных похождениях Феликса по сомнительным заведениям всего мира, ни его собственные признания о том, почему его тянет к мужчинам. «Я рассказал ей всю жизнь свою. Нимало не шокированная, она встретила мой рассказ с редким пониманием. Поняла, что именно противно мне в женской натуре и почему в общество мужчин тянуло меня более», — напишет потом в своих мемуарах Юсупов. Мемуары — вещь, конечно, своеобразная, и верить им совершенно не стоит, но ведь свадьба, которой сначала никто и представить не мог, состоялась. И прожили они долгую совместную жизнь, полную самых разных испытаний в кровавом месиве истории. Вырастили дочь. Ирина Александровна всегда любила своего непутевого избранника, хоть он многое позволял себе. И несмотря на это, она любила до самой его смерти, которую пережила совсем ненадолго. Кто-то вроде бы слышал от нее признание, что полюбила она Феликса не за его красоту или фантастическое богатство, но для того, чтобы ее любовь спасла его от его порочных наклонностей. Так ли именно было? Кто знает. Самое главное и неоспоримое — полюбила. А уж за что, почему — попробуй объясни.
Исторические аллюзии, как всегда, не то чтобы успокаивали, а настраивали на иной лад — ты словно отъезжаешь от действительности, смотришь на нее уже не как участник, а как соглядатай, наделенный неким особым знанием.