– А что говорит Бани?
Николетта вздохнула. Так сложно выудить хотя бы клочок информации из марешаллоа Брандолини! Но она ответила важным тоном, не вызывающим сомнений, что уж с подругой Брандолини делится всеми деталями:
– Карабинеры подозревают, что это было не случайное падение. Синяки словно от удара, таких не набьешь о бортик фонтана. Но это всего лишь предположение, ничего не определишь на глаз, – она явно повторила слова друга. – Нет, конечно, он мог получить их и при падении, но сначала, несомненно, был удар.
– И они подозревают бедную девочку, которая печет такие замечательные пирожные?
– Откуда ты знаешь, если ешь только то, что приготовила сама?
– Ты теряешь память, Летта Денизи. Ты регулярно покупаешь ее пирожные и даже пару раз уговорила меня попробовать.
– Девочка действительно очень мила. Такие не способны совершить убийство.
– Все способны на это, Летта Денизи. Даже самые милые, спокойные и мирные люди, вопрос лишь в мотиве.
– Человек, от которого так восхитительно пахнет шоколадом, на это не способен! И Бани это поймет, рано или поздно!
– Пьетро… – пробормотала почти про себя Пенелопа. – Пьетро Берлини. – Она собиралась добавить что-то еще, но звонок в дверь вырвал ее из задумчивости.
* * *
Яблочный пирог все еще был теплым в ее руках, когда Алессия собралась с духом и позвонила в дверь желтого домика на горе. Так неудобно беспокоить пожилых дам, да и никто не решит твои проблемы лучше, чем ты сам, но сейчас единственным способом спастись от неприятностей казался разговор с маэстрой и синьорой Николеттой. В конце концов у них есть опыт в раскрытии преступлений!
Ожидание казалось вечностью. Солнце, взяв реванш за долгие дни беспрерывных ливней, палило так, что платье прилипло к спине, а по шее катились капельки пота.
Дверь открыла невысокая худенькая женщина, посмотрела недоуменно:
– Да?
Потом в глазах мелькнуло узнавание и Алессия приготовилась, что дверь сейчас захлопнется прямо у нее перед носом. Но дверь распахнулась.
– Простите, что беспокою вас… но мне очень нужен совет.
– Да ты заходи, деточка. И дай мне этот пирог, пока ты его не разломала, нельзя же так стискивать кулинарные шедевры!
– Это яблочный пирог,– частила Алессия, торопясь за пожилой синьорой. – Я добавила немного маскарпоне, чтобы получилось…
– Мокро. – Ответил голос из комнаты. – Маленькая, седая, как лунь старушка сидела за столом и с интересом разглядывала гостью, когда та вошла. – Зачем ты смешала яблоки и маскарпоне? Они и так дают пирогу слишком много влаги!
– Маскарпоне в тесто, яблоки сверху,– обиженно ответила Алессия и плюхнулась на предложенный стул.
– Brava… brava,– старушка все еще внимательно ее разглядывала, словно снимала слой за слоем, пока не добралась до самого главного – сердца.
– Я… я хотела спросить совета… Я должна… должна найти убийцу, иначе меня могут обвинить в убийстве, которого я не совершала, и…– она всхлипнула,– никто не придет ко мне в магазинчик, а он… он вся моя жизнь! Я была так здесь счастлива! Ну, и что, что я приезжая, все приходили за моими пирожными, они всем нравились!
– Человек, от которого так восхитительно пахнет шоколадом, не может совершить убийство,– повторила маэстра фразу, только что сказанную Николеттой. – Расследование преступления сродни кулинарии, как сказала одна наша юная знакомая, а кто сказал ей – не важно. Важно, что это правда. Ты собираешь вместе все ингредиенты, потом какой-то из них не подходит и ты убираешь его; находишь другой, добавляешь к остальным, пробуешь… и шаг за шагом у тебя получается невероятно вкусное печенье, Разве не так в расследовании? Правда, результат совсем не вкусен, но суть… суть та же самая. Рассказывай, tesorina, рассказывай, что случилось.
Николетта поставила на плиту мокку на 3 чашки и вся превратилась в слух.
– Я, честно говоря, не знаю. Я имею в виду, я была у фонтана вчера вечером, примерно в то время, когда его убили. Я была одна. У меня нет алиби на время убийства.
– И у меня тоже. – Кивнула Николетта.
Алессия вытаращила глаза.
– Летта имеет в виду, что они не могут обвинить каждого, кто гулял в тот вечер в одиночку.
– Дело не только в этом. Этот человек был в моем магазине в тот день, за несколько часов до смерти. Это значит, что я могла быть последним человеком, с которым он общался. И целая куча людей была свидетелями нашей ужасной ссоры.
– Ты слишком милая для убийцы. Думаю, карабинеры скоро все поймут, а пока, Летта Денизи, выключи мокку, девочке нужен твой ромашковый чай. А мы пока займемся тем, что я всегда советовала своим ученикам. Видишь, вон там листок бумаги? Возьми его, и вон тот карандаш. Ты правша?
Алессия кивнула.
– Возьми карандаш в левую руку и нарисуй… ну, например, торт.
Алессия покорно взяла розовый карандаш в левую руку и принялась за рисунок.
Как она оказалась в такой ситуации? Кто главный подозреваемый? Ее идеальная деревня навсегда испорчена убийством. Жизнь мечты никогда больше не вернется…
Николетта вернулась, поставила яркий чайник на середину стола. Из чайника исходили цветочные и травяные ароматы.
– Как у тебя дела?
Алессия посмотрела на листок. Ее торт был, мягко говоря, не совершенен. Линии в беспорядке, наверху детали, которые невозможно опознать. Но она неожиданно успокоилась. Рисунок не доминирующей рукой оказался эффективным.
– Значит, Пьетро Берлини. Местный чудак.
– Почему чудак?
– Он слишком долго жил со своей мамой.
– Но мы в Италии! Здесь половина мужчин живет с мамами почти до старости!
– Он был одержим.
– Женщинами? – У Алессии мелькнула мысль, что она ошиблась, придя в желтый домик на горе. Сейчас они скажут, что он был одержим дьяволом и можно уходить.
– Нет, – покачала головой маэстра. – Воздушными шарами.
– Чем???
– Ну, знаешь, одержимость. Он покупал их везде. Но я не думаю, что мы должны судить его за это, по крайней мере не сейчас, когда он умер. Еще он все время задирал соседей. Есть такие люди, которые не могут нормально разговаривать с другими людьми, все время ищут ссоры. Так что не переживай, волна ажиотажа схлынет и все снова вернется на круги своя.
– Я понимаю, все дело в том, что он свой, хотя и неприятный тип, а я милая, но чужая, да?
– Не обращай внимания, дорогая, все наладится.
– А кем он работал?
– Пару лет назад он потерял работу на фабрике, где делали оливковое масло, все время опаздывал, ссорился с коллегами. Но синьор Раваллино дал ему работу и Пьетро взялся за ум.
– Синьор Раваллино? – Ахнула Алессия.
– Это и беспокоит меня, tesorina. Две смерти в один день и обе связаны с этим именем. Ты знакома с Кристиной Маньяни?
– Возможно она и приходила за покупками, но я ее не помню.
– А я помню. – Сказала Николетта. – Она училась у меня в классе. Сейчас ей должно быть… вернее, было лет 38. Симпатичная брюнетка, популярная среди парней. Кстати, это могла быть ты.
– Я???
– Если камень упал случайно. Ты могла первой оказаться на том месте. Алессия вздрогнула.
– Я пришла за советом. Что мне делать?
– Ждать, пока карабинеры во всем разберутся, – сказала Николетта тоном строгой учительницы.
– Предоставь это нам. – Тоном любящей бабушки сказала Пенелопа. – Чем ты собираешься сейчас заняться?
– Я должна пойти на новый допрос, на сей раз в отношении вчерашнего утреннего происшествия.
– Вот и иди. И ни о чем не беспокойся, ведь синьора Николетта пойдет с тобой. Так будет спокойнее.
Когда девушка вышла на свежий воздух, Николетта возмущенно спросила:
– Зачем мне идти с ней? Представляешь реакцию Бани, если я припрусь с главной подозреваемой?
– Ну, в убийстве Кристины ее точно не подозревают, а пойдешь ты затем, чтобы услышать все своими глазами, а не в пересказе, который частенько оказывается далеко от реальных событий.
* * *
Их попросили подождать в коридоре, рядом с комнатой для допросов, где уже сидели мужчина в элегантном костюме и шелковом шарфе и нервная женщина средних лет.
– Нандо Торрембини, – представился мужчина. – Вы тоже здесь из-за бедной Кристины?
– Алессия нашла ее и подняла тревогу. – Объяснила Николетта.
– О, это должно быть ужасно!
– Не ужаснее, чем для самой Кристины,– буркнула Алессия.
– Вы слышали? Она оказалась там случайно! – заговорила нервная женщина, сжимая руки. – Это напоминание о том, как жестока жизнь. Любой момент может стать последним! Нельзя принимать ничего как должное. Надо наслаждаться каждым моментом!
Уж это Алессия успела понять за последние дни. Но слова женщины еще больше нагнали тоски.
– А вы здесь зачем, синьор…э… Торрембини?
– Зовите меня Нандо. Я припарковал свою машину недалеко от места аварии рано утром. Кристина тогда еще не приехала.
– Во сколько это было? – Поинтересовалась Николетта.
– Я приехал около семи, Валентина,– он повернулся к нервной женщине,– сказала, что приехала минут на двадцать раньше меня и других машин там не было. Потом приехал Андреа и потом, судя по всему, вы. Во сколько вы приехали?
– Намного позже. Около девяти.
– Интересно, если бы ты приехала чуть раньше, то могла спасти ей жизнь… я поэт, знаете ли, такие ситуации стимулируют мое творчество!
«Надеюсь, ты не убиваешь людей и не топишь их фонтане для вдохновения» – подумала Алессия.– «Хотя нет, лучше бы это был ты, ведь тогда я вне подозрений!».
– Не понимаю, что вдохновляющего в смерти. – сухо сказала Николетта.
– Смерть и искусство всегда тесно связаны.
Дверь открылась и появилась пара средних лет. Мужчина кивнул всем присутствующим, отдельно поздоровался за руку с Нандо, приглашенным следующим в кабинет, и повернулся к Алессии.
– Это же вы нашли Кристину? Я Антонио Раваллино, а это моя супруга Альфонсина.
Пара проигнорировала нервную женщину.
Синьора Раваллино улыбнулась Алессии:– Не уверена, что вы меня помните. Но я часто делаю покупки в вашей кондитерской.