– Как такое могло случиться? Хочу знать все в мельчайших подробностях. Не упускайте ни одной детали.
Хит объяснил, как сбежал Михей. Неприятная история, показывающая, что мы неверно оценили ситуацию, не предвидели развития событий, а что хуже всего – были беспечны.
– Вы оба виноваты, – сказал я. – Могли бы найти кого-то другого для своих экспериментов с кровью. Тревор заплатит за ваши замыслы жизнью.
Я с трудом представлял, чем эти двое занимались прошлой ночью. Взяли кровь у мальчика и поместили ее в тело Михея, а кровь Михея в тело мальчика.
Я не вникал, потому что доверял им. Если их эксперименты не вредили Михею, я отправил бы его к императору Иосиасу целым и невредимым и все прошло бы как по маслу.
Хит, Ион и Тревор были не просто моими заместителями, но и духовными братьями. Все мы были Странниками. Нас связывали такие узы, которые не дано понять никому. Мне не хотелось распекать их, но их глупость привела к большой проблеме, и они должны это знать.
Ион закончил писать руны и спрятал пузырьки с кровью в халат.
– Я признаю свою роль в произошедшем. Но не преуменьшай наши достижения.
– Именно благодаря экспериментам мы столь многого достигли, – добавил Хит. – Мы двигаемся вперед, потому что смотрим вперед, капитан.
И они были правы. Но Михей Железный – ключ от императорского дворца. Без него я не подарю императору Иосиасу жизнь человека, который все у него отнял и надругался над принцессой Селеной, любимой и единственной дочерью.
Даже слоны из цельного золота, нагруженные изумрудами, не ослепят Иосиаса, он известен как человек скромный и благочестивый. Мне нужен был Михей.
– Мы должны его найти. – Меня трясло. – Прикажите всем броситься в погоню по всем возможным маршрутам побега. И собак пустить по следу. Мара их замедлит. После того что мы с ней сделали, она нездорова.
– Мара – одна из нас, – ответил Хит. – Я не стал бы пускать по следу гончих. Мы ведь обучили их убивать добычу. Да и новым рекрутам не стоит принимать участие в преследовании. У них совсем нет выучки, и мы не можем допустить, чтобы с ней сделали что-нибудь плохое.
Он был прав. А вдруг и Михей поймет, как высоко мы ее ценим? Тогда он без раздумий использует ее против нас. Будет угрожать убить ее, чтобы мы дали ему сбежать. Если Мара ушла с ним добровольно, она просто дура.
Или это мы глупцы.
– А мы зашли не слишком далеко? – спросил я. – С Марой? Думаете, она сбежала по своей воле?
Хит прикусил нижнюю губу и напряженно вздохнул:
– Не так-то просто вспомнить прошлую жизнь. Мы сделали все необходимое, чтобы помочь ей в этом, не более.
Мне хотелось ему верить. И хотелось вернуть Мару. Этого мне хотелось больше всего на свете. И все же я не мог провалить всю экспедицию. Если бы мне пришлось выбирать между Михеем и Марой, трудно сказать, как я поступил бы.
– Мы не можем позволить ни одному из них уйти. – Я посмотрел на Иона: – Сделай все, чтобы их вернуть. Даю разрешение использовать любой метод, какой тебе понадобится. Только пусть останутся целыми и невредимыми.
Ион кивнул.
– А что насчет девчонки и мальчика?
– Мальчик меня не волнует.
А вот девочка – совсем другое дело.
– Ана – твоя дочь, – сказал Хит.
Моя дочь по крови, это верно, но не по духу. И все же мои чувства к ней были подобны чувствам дождя к пустыне.
– Михей и Мара – самое важное для нас. Но если сумеете спасти Ану, то спасите.
У меня была в запасе еще одна фигура для этой партии, но я боялся ее использовать. Нельзя доверить жизнь Мары Таурви. По сравнению с методами демоницы кровавые письмена Иона выглядят детским лепетом. Нет, я не мог подключить ее к охоте, чтобы не навредить Маре.
– Чего ты ждешь? – спросил я Иона. – Приступай!
– Я могу понадобиться Тревору, – отозвался он.
Я посмотрел на Тревора, истекающего кровью на лежанке, на его лице застыла гримаса боли. Он был из одного со мной моря душ, как и Мара, Ион и Хит.
– За ним присмотрит Хит.
– Но…
– Таково мое решение. Ступай искать Михея и Мару. Немедленно.
Ион кивнул и отправился выполнять поручение.
5. Михей
Я знал эти горы. Я ловил в местных реках лещей. Охотился на зайцев в лесах. Тогда я был сыном хозяина постоялого двора, но, признаться честно, никогда не чувствовал себя на своем месте, меняя белье для гостей. Мой дом – у полевого костра.
А сегодня моим домом будут холод и темнота. Мы углубились в пещеру, насколько посчитали разумным. Лошадей тоже пришлось вести с собой, хотя здесь не было для них травы.
Мы нашли ровное место, где можно улечься. Я развел костер из собранного хвороста. В мерцающих языках пламени танцевали наши тени.
Мару лихорадило. Дочь держала ее за руку, а мальчик помог ей устроиться поудобнее на траве и листьях, которые я собирался отдать на прокорм лошадям.
– Ангелы тебе помогут, мама, – сказала Ана.
– Прекрати, Ана, – ответила Мара.
– Что прекратить?
– Эту твою игру.
Она закашлялась.
Принцип помог ей выпить воды из деревянной миски.
Я наблюдал за ними, положив новый меч на колени. Должно быть, его наточили сегодня утром. У него был неудобный узкий, но длинный клинок, явно не предназначенный для обороны. Таким тонким клинком нельзя парировать удар длинного крестейского меча. Это оружие для того, кому не нужно защищаться, кто играючи убивает и идет дальше.
Честно говоря, не в моем стиле. Слишком по-восточному. Я предпочитал тяжелые доспехи и крепкую сталь. Мне нравилось принимать удары и наносить их в ответ с десятикратной силой.
Но такой стиль битвы выходит из моды. Как выяснил бывший владелец этого меча, одна крошечная пуля посмеялась над десятилетиями тренировок по фехтованию.
– Прекрати делать из своих молитв показуху, – сказала Мара дочери. – От этого только хуже.
– Ты не одобряешь? – спросил я.
Мара выпучила глаза, как испуганный лесной заяц:
– Я одобрила бы, будь это искренне. Но девочка лжет. – На ее лбу блестела испарина.
– Почему это?
– Она знает, что ты человек благочестивый, и хочет добиться твоего расположения, демонстрируя свою набожность, хотя сама нерелигиозна.
Я не благочестивый человек. Уже нет.
– Но зачем?
– Тогда ты нас не убьешь, – объяснила Ана и повернулась к матери: – Зачем ты ему сказала? Ты выжила из ума?
– Потому что мне надоел этот спектакль. – Мара закашлялась. – А ты не такая хорошая актриса, как думаешь.
– Но зачем же… Может, ты уже достаточно пожила, но я намерена прожить еще немного. Так что подумай обо мне.
– Уже подумала. И думаю гораздо чаще, чем ты можешь представить.
Мне не хотелось встревать в семейную ссору. Они явно знали, кто я такой, – наверное, Васко похвастался, что нашел меня. Я человек известный, с непростой репутацией. Кто-то меня любит. Многие ненавидят. И все боятся.
– Вам не нужно меня бояться. – Впервые в жизни я произнес такие слова. – Я не буду осуждать вас за благочестие или отсутствие оного. Будьте собой, насколько пожелаете.
– Ты должен кое-что знать. – Мара посмотрела прямо на меня. – Ты убил…
Ана схватила ее за руку:
– Молчи, мама.
– Пусть говорит. – Я положил меч на землю. – Продолжай. Кого я убил?
Принцип помог Маре выпить из чаши. Жар часто приносит ясность, словно сжигая гниль в наших умах и телах.
– Он был моряком. – Она вытерла с губ воду грязным рукавом. – Плавал от Нисибы до Киоса, заходя во все порты между ними. Плавание занимало три луны летом, а остаток года он проводил с нами.
Мара остановилась, чтобы передохнуть. Я гадал, где, когда и как убил того моряка.
– Он вырастил Ану, хотя в ней не его кровь, – продолжила Мара. – В его сердце хватало любви и для нее. Лучше человека и в райских дворцах не сыскать.
– Подлинный ангел, – согласился я. – И что же я с ним сделал?
– Он был в порту Диконди. – Ее голос стал тонким, как края моего клинка. – Подробностей я не знаю. Он не выжил после твоего нападения на остров.
Диконди не на пути из Нисибы в Киос, так что же там делал этот человек? Да и с чего винить меня? Я дал дожу Диконди все шансы сдаться. Он поклялся в верности Ираклиусу и этосианской церкви, а сам отдал порт Рыжебородому и ему подобным. Диконди часто становился базой, откуда Рыжебородый совершал набеги на наши берега, забирал наших детей в рабство, воспитывал их как янычар и девушек для утех.
Я честно предупредил дожа, что, если он нам не подчинится, мы нападем и захватим остров. Он решил, что я блефую, и предпочел взять золото Рыжебородого, а не соблюсти клятву. Напыщенное ничтожество…
Но Михей Железный не блефует. Вот почему я всегда плохо играл в карты.
А в битвах люди умирают, даже те, кому ты не хотел причинить вреда. Такова жизнь, я не могу нести за это бремя вины.
– Мне жаль, – сказал я. – По правде говоря, я о многом сожалею.
Даже не знаю, откуда взялись эти слова. Уж конечно, не оттого, что я почувствовал себя оскорбленным ее обвинениями. Но под всей злостью глубоко внутри скрывалась боль. Я не мог выразить ее словами, но она росла. Как будто меня зовет к себе смерть.
В глазах Аны заблестели слезы. Пусть тот человек и не был ее отцом, он относился к ней как к дочери. Бастард не может и желать большего.
– Одних сожалений недостаточно, – сказала Мара. – Ты должен ответить по справедливости за всех добрых людей, которых убил. Думаешь, помогая нам, ты что-то изменишь? Твои весы никогда не придут в равновесие.
– Как его звали? – спросил я.
– Ты не заслуживаешь даже того, чтобы произнести его имя.
У входа в пещеру послышался какой-то стук.
Я приложил палец к губам и жестом велел мальчику следовать за мной. Я схватил меч, а мальчик – аркебузу, и мы пошли к выходу.
Мы оба ступали бесшумно. И не зажгли факелы. Мы двигались по туннелю лишь в свете от костра, а потом свернули по памяти, пока не заметили тусклый свет далеких факелов.